Гайдзин

Они никогда не уйдут все до единого, по своей воле. Не эти, так другие придут, чтобы похитить наше наследие, китайцы, или монголы, или волосатые люди с сибирских ледяных островов, которые смотрят на нас, истекая слюной как голодные собаки, из отнятых ими у Китая портов. И всегда вокруг нас будут англичане. Как нам с ними быть?

Это было вчера. Прошлую ночь и сегодняшний рассвет он провел в глубоких раздумьях, почти не прикасаясь к еде, почти без сна, ощущая в добавление ко всему пустоту своей постели и своей жизни — ячейка его сознания, куда он поместил Койко, протекала по всем швам, как и ячейка с Андзё, с Огамой и всеми остальными. Много раз на протяжении своего пути сюда из Киото он задумывался о чистом клинке, чистоте и покое смерти, минута, час и день, выбранные с богоподобным могуществом — ибо, выбирая время своей собственной смерти, человек уподобляется богам: из ничего в ничто. Конец скорби, которая, как острая шинковка, перетирает тебя в лепестки боли.

Так легко.

Первый луч солнца проник через ставни, коснувшись его короткого меча. Он лежал рядом с постелью подле его длинного меча, оба на тщательно рассчитанном расстоянии, позволявшем мгновенно схватить их; его ружье тоже лежало там, заряженное, то самое ружье, которому он дал имя Нори. Короткий меч был их родовой реликвией. Изготовленный мастером-кузнецом Масумарой, он некогда принадлежал сёгуну Торанаге. Ёси видел старые, потертые ножны и сквозь них, в своём сознании, совершенство клинка. Он протянул руку и погладил кожу, потом пальцы его перебрались выше, к рукоятке, и остановились на застежке, прикрепленной к ней. Его отец специально заставил своих мастеров по изготовлению мечей сделать её , прежде чем преподнес этот меч ему, со всей церемонией, в присутствии узкого круга доверенных вассалов. Ёси тогда было пятнадцать, и он убил своего первого противника, потерявшего разум ронина, который появился в окрестностях их родового замка Орлиное Гнездо.

— Это должно напоминать тебе о твоей клятве, сын мой, что ты будешь носить этот клинок с честью, что ты воспользуешься только им, чтобы свершить сеппуку, что ты свершишь сеппуку, только чтобы избежать пленения на поле боя или если это прикажет тебе сёгун и Совет старейшин единогласно подтвердит его приказ. Все другие причины недостаточны, пока сёгунат находится в опасности.

Ужасный приговор, подумал он и откинулся на подушку, отдавшись на мгновение чувству безопасности, которое испытывал сейчас в этой комнате высоко в своих покоях в замке. Когда-то он знал здесь столько наслаждения. Его взгляд вернулся к короткому мечу. Сегодня потребность воспользоваться им была очень велика. В своём воображении он репетировал этот акт столько раз, что теперь все прошло бы так гладко, стало бы такой милостью и освобождением. Скоро Андзё пришлет своих людей, чтобы арестовать меня, это и послужит мне извинением...

Его острый слух различил звук шагов. Группа воинов шла по коридору: шаг был размеренный и твердый. Руки подхватили оба меча, и он встал в оборонительно-наступательную стойку.

— Государь?

Ёси узнал голос Абэ. Это ещё не означало, что все в порядке: Абэ мог стоять там с ножом у горла или Абэ мог быть предателем — после Койко под подозрением был каждый.

— Что такое?

— Человек по имени Инэдзин умоляет принять его.

— Вы обыскали его?

— Очень серьезно.

Ёси воспользовался веревкой, которую давно протянул от тяжелой, укрепленной двери, чтобы можно было отодвигать засов, не двигаясь с места.

За дверью ждали Абэ, Инэдзин и четыре самурая. Он расслабил напряженные мышцы.

— Входи, Инэдзин. — Абэ и четыре его личных телохранителя двинулись было следом. — Это не нужно, но будьте поблизости.

Его главный шпион вошёл и закрыл за собой дверь. Он заметил устройство засова, но ничего не сказал по этому поводу и сел на колени в десяти шагах от Ёси.

— Ты нашел Кацумату?

— Он будет в Эдо не позже чем через три дня, государь. Первым местом, где он появится, будет дом Глицинии.

— Это прибежище скорпионов? — Ёси ещё не захлопнул ловушку, расставленную для мамы-сан Мэйкин, стремясь узнать подлинные размеры заговора против него, прежде чем отомстить, — месть лучше всего смаковать в спокойном состоянии духа. А он пока ещё не успокоился. — Мы смогли бы захватить его живым?

Инэдзин улыбнулся странной улыбкой.

— Я сомневаюсь в этом, но позвольте мне изложить все по-своему, государь. — Он поудобнее расположил ноющее колено. — Сначала о гайдзинах: произошло то, на что мы надеялись и чего добивались с самого начала. Шпион из числа гайдзинов предложил их военные планы за деньги.

Внимание Ёси обострилось до предела.

— Не подложные?

— Не знаю, господин, но мне шепнули, что они содержат передвижения войск и кораблей. Цена была скромной, но и в этом случае чиновник бакуфу не стал покупать сразу, а начал торговаться, и продавец испугался. Имея Андзё во главе... — Сухой, потрескавшийся рот искривился от отвращения при этом имени. — Он бака, недостоин! Если голова сгнила, что уж говорить о теле.

— Я согласен. Глупо. Инэдзин кивнул.

— Они опять забыли Сунь-цзы, государь: «Остаться в неведении относительно состояния противника, пожалев расстаться с несколькими сотнями унций серебра, является верхом нечеловеческого отношения». По счастью, осведомитель шепнул об этом мне. — Инэдзин извлек из рукава свиток и положил его на стол. Ёси вздохнул, довольный.

— Со ка!

— С помощью моего осведомителя я приобрел его для вас, в подарок, государь. Также с великим риском для моего осведомителя я подменил его фальшивым свитком, который бакуфу в итоге купят по низкой цене.

Ёси не коснулся списка, лишь глядел на него с нетерпением.

— Пожалуйста, позволь мне возместить твои расходы, — сказал он. Инэдзин скрыл огромное облегчение, ибо ему пришлось заложить их гостиницу у Гъёкоямы, чтобы получить требуемую сумму. — Повидайтесь сегодня же с моим казначеем. Можно ли доверять этим сведениям?

Инэдзин пожал плечами. Оба помнили ещё одно наставление Сунь-цзы: «Внутренний шпион самый опасный, тот, который продает секреты за деньги. Нужен человек гениальный, чтобы проникнуть в его сердце».

— Мой осведомитель клянется, что сведениям можно верить, как и самому шпиону.

— И здесь говорится?

— План гайдзинов пугающе прост. В день выступления, на одиннадцатый день после того, как будет вручен их ультиматум — если его требования останутся невыполненными, — весь их флот выдвигается к Эдо. В первый день нападению подвергнутся места, наиболее удаленные от берега, предел дальности для их самых тяжелых орудий с целью превратить в пыль все мосты и дороги, ведущие из Эдо, — они все четко обозначены; без сомнения, дополнительными сведениями их снабжает изменник Хирага. В ту же ночь, при свете пожаров, которые вспыхнут в городе от их ядер, они намерены обстрелять замок. На следующий день уничтожаются прибрежные районы. На третий день они высадят на берег тысячу солдат с ружьями и двинутся к воротам замка. Там они установят осадные мортиры и разрушат ворота, мосты и такую часть замка, какую только смогут. На пятый день они отступят и уплывут.

— В Иокогаму?

— Нет, государь. В плане говорится, что они пересадят всех гайдзинов на корабли за день до дня сражения и вернутся в Гонконг до весны. Затем приплывут назад с большими силами. Стоимость военных действий — как это было во время их китайских войн и вообще является их традицией — будет удвоена и затребована в качестве возмещения у сёгуната и императора, так же как полный доступ ко всему Ниппону, включая Киото, и отдачу им в вечное владение одного из островов для прекращения военных действий.

Ёси почувствовал холод, пробежавший по спине. Если эти дикари смогли покорить Китай, Матерь всего Мира, рано или поздно они покорят и нас, даже нас. Полный доступ?

— Этот ультиматум? Какую ещё наглость они себе позволили?

— В свитке этого нет, государь, но шпион обещал сообщить подробности вместе с датой дня сражения и любыми изменениями.

— Какова ни будет цена, купите их — оказавшись подлинными, они могут решить исход всего этого.

— Возможно, государь. Часть сведений посвящена контрмерам гайдзинов. Против наших кораблей с горючей смесью.