Газета День Литературы # 131 (2007 7)
Шрифт:
Старшой стал злее и сентиментальнее. Ушёл, заморгав, на балкон с иконой Божьей матери. Я задарил брату иконку, наспех выданную мне, как индульгенцию, отцом Герасимом.
Младшенький тоже изменился: радикально и необратимо. Я понял это по глазам старшего брата. Что-то не срасталось.
Идиот: не надо было, зря приехал.
От меня и здесь чего-то ждали. Мама дорогая! Это было всё-таки несправедливо: я-то от них ничего не ждал.
Ожидание заметно было по плескавшейся в глазах родни
Были: брутальный увалень, сын жены брата, и жена сына, лёгкая тростинка. Ненастоящая, вторая жена брата успокоила меня своей фальшивостью. Всё шло как надо: как в лучших домах Лондoна.
Наутро молодежью мне была обещана экскурсия.
***
В местном музее была клетка Пугачёва, я сразу вспомнил эту клетку из учебника истории. Потолок узкой клетки едва доходил до носа, из чего я заключил, что Пугачёв был невысок или стоял в клети горбясь, как Квазимодо. Хорошо, местные не догадались выставить в клеть чучело.
Город гордился также, что здесь по своим писательским делам проезжал Пушкин. Повсюду были памятники Пушкину: я насчитал четыре или пять голов.
Пугачёв, Пушкин и огромный газзавод, крупнейший на планете, осеняли город. На газзаводе трудился мой брат.
Я догадался, чтo было не так.
Примак, брат желал предъявить меня, талантливого брата, не вполне родному городу. Кинуть на стол, срезать непуганых потомков Пугачева. У меня, думал брат, есть то, чего недостает самому брату.
Увы, но мне – нож острый! – даже для старшого не хотелось бить карты потомков. У меня не было сейчас на это сил.
***
Казачка, или, чёрт их разберет, русачка с энергичной чёрной гривой – первый живой, с осмысленным лицом человек на похабном азиатском рынке. Мы выбирали обувь брату, то есть выбирали брат с женой, а я, под солнцем, плёлся следом по базару.
– Будете брать?
Встречаемся глазами, и меж нами, дугой, пробегают электрические молнии. Казачка переводит, бессознательно, взгляд ниже, успеваю подобрать живот. Мы улыбаемся друг другу: да!
– Не будем.
Заворачиваю, следом за своими, за угол.
***
Спальное место мне отвели в зале на диване. Себе брат стелет рядом, на полу у шкафа с книжками.
Сейчас начнётся.
"Почему ты вечно учишь меня, брат? – всё время хочется сказать мне Стёпке. – Что за мания такая?"
На мне лежит проклятье первородного греха, на брате оно почему-то не лежит. Я молча, с понимающей улыбкой несу крест меньшого брата.
Он меня любит, старший, вот в чём дело. Может быть, брат – единственный, кто в этом мире меня любит. Только мне от этого не легче.
– Занятно, брат, –
устроившись, сказал Степан. – Вот жена Федора…– Тростинка.
– А? У них нет "Мастера и Маргариты". Ты же читал?
– Читал.
– Она берёт у нас. Прочитает, принесёт, снова берёт. А я пытался читать – мне неинтересно. Почему, брат?
– Это долго…
***
Брат, не вставая, вытянул из ниши томик.
– Вот. Лев Толстой. "Были брат и сестра – Вася и Катя, и у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали её везде, но не могли найти…"
Брату известно о моих замашках. Он понимает: творческие муки, то да сё. Но брат не видит результата мук.
– Так же любой дурак сумеет, – сказал брат. – Сел, и пиши.
– Хм, – сказал я. – Ну, давай, сядь. Попробуй.
Брат шевельнулся, и у меня ёкнуло сердце. А ну как сядет и напишет? Сказать по правде, сказки Льва – дерьмо.
– Да я шучу, Коль, – сказал брат.
– И я пошутил.
– Мне как-то кино больше, – зевнул брат. – Фантастика. Типа машина времени: врубил, и в будущем… Я, брат, всё время думаю про вас.
Слезинка вытекла и побежала по щеке старшего брата.
***
Какое, к свиньям, будущее, брат!
Я вышел на обитый рейкой, превращённый в лоджию балкон.
Погляди за окно, на мчащие, с непроницаемыми стеклами коробки с пиками антенн, на невыветриваемый смрад над городом, бубнящих в рацию омоновцев на перекрёстках.
Оно, которого мы так тревожно ждём, давно пришло.
***
Брат все-таки повёл меня к друзьям. Кидать на стол. Главный друг Виктор, босс Степана, жил в газпромовском посёлке, специальном городке для богачей.
Я заскучал и тотчас заболела голова, только спустились, поздоровавшись с развинченным, поддатым боссом, в подвал замка. Где были сауна, камин, круглый бассейн, похожий на гигантскую, промышленных масштабов бочку. Я заглянул: нет, там не плавали листья укропа с хреном.
– Кто из вас старший? – нагло спросил босс.
– Вы с ним ровесники, – поспешно сказал брат.
Этот? Ровесник? Я оглядел стены. Зеркала в подвале не было.
***
Не зная, куда себя деть, разоблачившись, я пошёл периметром подвала. Несмотря на размах и мрамор, подвал был подвалом, свод сельскохозяйственно давил.
Виктор под длинную, торпедой, дыню завёл рабочий горький разговор: какие они с братом дельные газпромовские боссы, и сколько вокруг безруких – ни себе, ни Родине – людей.