Газета День Литературы # 132 (2007 8)
Шрифт:
На храм, как рухнул купол;
клоним выи
Все ниже…
Неужели правда – нет
Нам искупленья, Боже!..
Но так кстати
Из купола нисходит ясный свет,
Исполненный
вечерней благодати!
И верится, что будет сей собор
восстановлен между делом,
Но оживёт всё духом и всем телом;
И искупится Божий приговор.
Да будет дух наш бодр,
здорова плоть,
И да погоним торгашей из храма,
Ведь храм –
есть Русь,
она стыдится срама;
Погоним же – как завещал Господь!
Но надобно восстановить в душе
Нам прежде купол
с молнией Господней.
Пусть это будет завтра,
не сегодня.
Но и сегодня деется уже!
УГОЛЁК
… А скала на Валааме
Из единого куска.
Вверх и вниз идти холмами
Средь озер и сосняка.
Средь еловых лап могучих,
Древность сеющих окрест, –
И блеснёт, почти что в тучах,
Православный тонкий крест.
Вопрошал весёлым свистом
Лес: мол, что, пришла нужда?
Да не праздным ли туристом
Ты пожаловал сюда!
Как ответить, чтобы срама
Избежать по мере сил?
…На неровных плитах храма
Себе ногу повредил.
Разболелся, все немило,
Все не этак и не так…
Вдруг как сверху осенило:
То небе небесный знак!
Ведь не где-нибудь, а в храме
Приобрел ты эту боль –
На чудесном Валааме,
Потому терпеть изволь!
Я терпел на теплоходе
Средь металла
и стекла,Про себя молясь, и, вроде,
Боль смягчилась и прошла.
Но скажу, призвавши смелость
(И почти наверняка):
В костных кущах загорелось
Что-то вроде уголька…
И когда встаю я ночью,
В тьме, задолго до утра, –
Уголёк сквозит воочью
Из коленного нутра.
И тогда я снова в храме,
Где полы из плитняка.
… А скала на Валааме
Из единого куска.
Николай Коняев ЭЛЕКТОРАТ
БОМЖ ВЕЛИКАНОВ
Бомжа звали по фамилии – Великанов.
О своей нынешней жизни – пятнадцать лет перестройки прошли, как пятнадцать суток! – он говорить не любит.
Да и что говорить, если вся его нынешняя жизнь проходит возле мусорных бачков да в поиске пивных банок.
Но к вечеру, когда повезёт, Великанов покупает пару пузырьков "Красной шапочки", и, отдыхая с товарищами, у мусорного бачка, любит поговорить о своей семье...
Начало этой повести я пропустил...
Когда в тот вечер я появился с помойным ведром в соседнем дворе – наши мусорные бачки по какой-то неведомой причине отсутствовали, а сваливать мусор прямо на асфальт в такую прекрасную погоду я постеснялся – бомж Великанов уже повествовал о необыкновенной плодовитости своего деда.
Как я понял, у деда Великанова было двенадцать сыновей, и шесть дочерей, и все – с самого раннего возраста трудились в поле...
И до женитьбы спину не разгибали, а когда поженились, за двоих вкалывали.
Если верить подсчётам самого бомжа, то с начала советской власти до войны сообща они триста лет стажа заработать успели. Ну, а если трудовой стаж зятьев и невесток прибавить – в три очереди ведь обедали, столько народу в семье было! – то, как раз пять столетий получится.
Нельзя сказать, что я не обращал внимания на нашествие помойных людей, копошащихся возле помойных бачков.
Но они существовали даже не безлико, а где-то за границами восприятия. Не обращая ни на кого внимания, рылись они в помойке, что-то извлекая из ее зловонных глубин, и у них с их ответной приниженностью восприятия, просто не могло оставаться никаких человеческих воспоминаний...
Поэтому-то так и заинтересовала меня история семьи Великанова, этого больше похожего на романтических босяков из спектакля по пьесе Максима Горького, чем на наших современных бомжей человека.