Газета День Литературы 157 (2009 9)

И тогда государь

Повелел ослепить этих зодчих,

Чтоб в земле его церковь

Стояла одна такова,

Чтобы в Суздальских землях

И в землях Рязанских и прочих

Не поставили лучшего храма,

Чем храм Покрова!

Соколиные очи

Кололи им шилом железным,

Дабы белого света

Увидеть они не могли.

И клеймили клеймом,

Их секли батогами, болезных,

И кидали их, тёмных,

На стылое лоно земли…

И стояла их церковь такая,

Что словно приснилась.

И звонила она,

Будто их отпевала навзрыд,

И запретную песню

Про страшную царскую милость

Пели в тайных местах

По широкой Руси гусляры.

15. Павел КОГАН. "Есть поэты, оказавшие влияние на наше общество, и оценивать их творчество, как и остальных, мне кажется, нужно не по технике стихосложения, по влиянию их труда, их творчества на общество. С этой точки зрения тот же А.Галич, С.Михалков с его "Дядей Стёпой", Павел Коган, М.Анчаров – поэты, чьё влияние просто недооценено…", – пишет Станислав Новиков. Конечно же, в шестидесятые годы когановская "Бригантина" поднимала паруса по всей России. Но и в тридцатые годы – когда старые поэты, кто погиб, кто замолчал или сломался, – появилась новая, уже советская романтическая поэзия, противоречащая всей нынешней антисоветской схеме истории литературы. Именно где-то в 1937-40 годах свои лучшие стихи писали восторженные романтики Михаил Кульчицкий, Всеволод Багрицкий, Сергей Наровчатов, Николай Майоров… Это и была поэзия сталинского призыва. Пожалуй, лучшим из них был Павел Коган. Погиб на фронте под Новороссийском в 1942 году.

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась,

На берег рухнувши, вода.

...И пусть я покажусь им узким

И их всесветность оскорблю,

Я – патриот. Я воздух русский,

Я землю русскую люблю,

Я верю, что нигде на свете

Второй такой не отыскать,

Чтоб так пахнуло на рассвете,

Чтоб дымный ветер на песках:

И где ещё найдёшь такие

Берёзы, как в моём краю!

Я б сдох, как пёс, от ностальгии

В любом кокосовом краю.

Но мы ещё дойдём до Ганга,

Но мы еще умрём в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

16. Семён ГУДЗЕНКО. Пишет [e-mail]: "…А есть ещё Семён Гудзенко…"

Конечно, есть. Есть целая плеяда прекрасных фронтовых поэтов – Гудзенко, Орлов, Друнина… Это кроме перечисленных ранее. Со студенческой скамьи ушёл в начале войны в 1941 году на фронт. Воевал под Москвой, на Буге и Днестре, в Венгрии и Словакии. В одном из стихотворений Гудзенко писал: "Мы не от старости умрём – от старых ран умрём". Так и случилось. 15 февраля 1953 на тридцать первом году он ушёл из жизни. Умер от ран.

Когда на смерть идут, – поют,

а перед этим можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою –

час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг

и почернел от пыли минной.

Разрыв – и умирает друг.

И, значит, смерть проходит мимо.

...

Бой был коротким. А потом

глушили водку ледяную,

и выковыривал ножом

из-под ногтей я кровь чужую.

17. Сергей ОРЛОВ. Так уж случилось, что из фронтовых поэтов не было ни одного, кого бы мы назвали гениальным. Но отбери по десять лучших стихотворений у десяти фронтовых поэтов, и это будет сборник гениальной поэзии. Всех вновь не назовёшь, опять кто-то будет упрекать: нет Марка Соболя, или Евгения Винокурова, или Сергея Викулова. Но каждый из них в ответе за всех. Пишет filgrad: "Понимаю, что список не безразмерный, но и хоть кто-нибудь из поэтов фронтового поколения (да, Слуцкий, но хотя бы ещё кто-то) должен там быть…"

Сергей Орлов, так и помню по юности его обгорелое лицо танкиста на вечерах поэзии.

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград…

Давным-давно окончен бой...

Руками всех друзей