Газета День Литературы # 74 (2002 10)

Игла мелькает, мол, не фордыбачь;

Отец — не в стороне от жизненных задач —

Советует на старших не пенять,

Ведь юным подчиняться необычно;

И тщательней работу выполнять,

Не через пень-колоду, а отлично:

О, все ж бояться Бога! Знать, что лично

Ему они обязаны судьбой!

Чтоб со стези не сбиться, вновь привычно

Молиться всем помочь в беде любой:

Не поздно никогда к Нему прийти душой!

Но вслушайтесь! Тихонько в дверь стучат;

Лишь Дженни понимает, что за стук, —

Соседский парень попроведать рад,

Он и назад проводит; скрыть испуг

Никак не может Дженни; кисти рук

Дрожат; пылает на щеках румянец;

Мать замечает, шутит, что сей друг

И не из пьяниц, и не оборванец;

С ним даже может дочь пуститься в смелый танец.

Что ж, гостя Дженни тут же вводит в дом;

Юнец мосласт, но матери по нраву;

И Дженни понимает: все путем;

Отец острит о лошадях на славу;

Цветет юнец от радости по праву,

Но все-таки застенчив бесконечно;

Мать понимает, что ему с трудом

Дается разговор; ведь юность вечно

Глубокомысленна и все-таки беспечна.

Счастливая любовь! Лишь ты одна

Вселяешь в сердце жгучее блаженство!

Я долго шел, уже была видна

Изнанка жизни, смертный круг, но жеста

Достойного я не нашел; и вместо

Него —

сердечность я вложил в "прощай!" —

В иных руках ты — сказки нежный край,

Мне ж обещает терн молочно-белый — рай.

Неужто есть злодей или дурак,

Утративший достоинства остатки,

Кто может, льстиво обещая брак,

Коварно Дженни бросить на лопатки?

Проклятие умению! Нападки

На добродетель, совесть или честь

Указывают лишь на неполадки,

Которые в душе мерзавца есть.

Невинности — увы! — не восстановит месть.

Но вот и ужин, что венчает стол,

Овсянка — всей Шотландии еда:

Коровья пища, царский ореол

Стоит над ней, пленяя без труда;

И дама, позабыв свои года,

Подносит парню выдержанный сыр,

Чья внутренность нежна, хоть и тверда;

Приветлива жена, прекрасен пир,

И дважды счастлив тот, кто посетил сей мир.

Закончен ужин, посерьезнев враз,

Они в кружок садятся у камина;

С патриархальностью, не напоказ,

Хозяин Библию выносит: с миной

Серьезной, обнажив свои седины,

Находит выразительный псалом,

Что был в Сионе песней лебединой,

А ныне служит трапезы концом;

"Прости, Господь!" —

поет, блеснув впотьмах лицом.

Подтягивают все — наивен строй,

Зато сердца настроены на веру;

Поют, возможно,

"Данди" всей душой,

Иль "Мучеников", плача все же в меру;

Иль славный "Элгин", поменяв манеру;

Святые песни, что родней родни:

Вот итальянских трелей сласть, к примеру,

Глаза щекочет, а сердца — ни-ни;

Тем паче их с хвалой Творцу опять сравни.

Отец читает с вдохновеньем том:

Как верный Авраам стал другом Бога;

Как Моисей искал евреям Дом;

И как Амалик кончил жизнь убого,

Как бард-король уверовал, что строго

Карает гнев разверзшихся небес;

Как Иов сетовал, припомнив много;

Как искушал Исайю мелкий бес;

И как пророки впрямь накликали чудес.

Возможно, что основа — этот том,

Как для убийцы — праведная кровь;

Как Тот, Кто небом снова взят, притом

Что во вселенной не нашелся кров;

Как всех Его апостолов покров

И заповеди точно огласят,

Как — одинокий — видел Он веков

Ход и как в небе ангелы парят,

Иерихонских труб слыхал глухой раскат.

Пред Божьим ликом на колени встав,

Святой отец и муж твердят одно:

Мол, уповайте на смиренный нрав,

Всем в будущем встречаться суждено:

И там, вкушая райское вино,

Уж не вздыхать и не ронять слезу,