Газета Завтра 244 (83 1998)

–  Пойдем, - в трепетной сопричастности к случившейся у деда внезапной любви вошел мой сын, - нас дедушка и баба Настасья приглашают в гости.

На столе уже был чай с коврижками. В подсыревшем углу однокомнатной хрущевки стоял новенький черно-белый телевизор “Рекорд”. А рядом - дедка с бабкой. Ну, дедка-то известный - руки раскинул хозяином, вот-де, живем пока так, но все отремонтируем, оклеим, покрасим!.. А бабка - крупная, с чуть покачивающейся ритмично головой, зарделась, радехонька, и себя не знала куда деть, и неловко ей, и в совершеннейшей почтительности на своего нежданного-негаданного суженого поглядывала… В идиллическом взаимопонимании, за чаем с вишневым вареньем оставили мы с сыном молодых.

Дома меня ждал конверт с обратным адресом киностудии им. Горького. Предчувствие не обмануло: “В связи с тем, что историко-экологическое творческое объединение “Мир” переформировано в творческое объединение “Ладья”, ориентированное на выпуск коммерческих фильмов…” Не знаю, много ли “Ладья” собрала дани, но белые струги Ерофейки Хабарова, “сиротинушки государевой”, как он себя жалостливо называл, растворились в мороке, так и не отчалив…

–  Егор!
– сотряс квартиру голос отца, - пойдем морду бить!

Сын серьезно занимался боксом, но ему было шестнадцать. Отправлять его с дедушкой “бить пьяную сволочь”, которой, как выяснилось, последний уже дал бой на территории бабы Насти, мне показалось странноватым. Пошел сам.

В комнате бабы Насти на выцветшем диванчике чин-чинарем сидел милиционер…

–  Ты что, милиционер?… - опешил отец.

–  Капитан, - выставил тот погон.
– Специально для тебя, дед, сходил, форму надел.

–  А почему пьяный?!

–  Выпивший, - уточнил капитан.
– Я не при исполнении, имею право, как все люди.

–  А почему был не в форме?! К народу хочешь примазаться? ГКЧП бежишь?

У капитана так и отпала челюсть.

–  Он… - продралась баба Настасья сквозь озноб, - в Москве живет. Племянник.

–  Ты же говорила, что у тебя никого?!
– требовательно изумился отец.

–  Детей нет. Сестра есть, здесь живет, сын ее…

–  Ну и ухаря ты, тетка, нашла!
– наконец-то пришел в себя племянник.
– Я прихожу, ну, выпивший немножко, - стал он объяснять мне, - к матери приехал, дай, думаю, к тетке зайду. А ключ у меня от квартиры свой. Мало ли, пожилой человек… Тетка родная, всю жизнь душа в душу!.. Открываю, а тут дед на меня с лыжной палкой!..

Разобрались миром. Хотя точку поставил все-таки отец, показав себя хозяином: “Хочешь прийти - приходи трезвый, хоть и милиционер”. Но лад уже был нарушен. Обеспокоенного оставил я отца, как бы набухающего изнутри. И скоро он явился в раздумьях:

–  Настасья человек хороший. Но подвержена дурному влиянию! Пришла сестра ее, мать этого пьяницы-милиционера, слышу, на кухне они шу-шу, шу-шу. Нет, господа хорошие, так дело не пойдет. Это не по-нашему. У нас тайн нет - говори открыто! А сестра ее мне говорит: зачем вам расписываться, так живите. Они думают, что я у нее хочу квартиру оттяпать. Да у меня их тысячи, этих квартир могло быть, но я всегда уходил с одним саквояжем!.. А эта дура сидит и головой трясет!.. Да на черта тогда она мне нужна?! Айда, Егор, унесешь телевизор!

УТРОМ ПРИЕХАЛ ИЗ МИНСКА племянник, сын моего брата. Своими длиннющими руками он доставал из рюкзака и ставил в ряд часы: полуметровый филин из резного дерева держит в когтях циферблат. Собственное рукоделие! Весь день ходил с черным филином в руках по Арбату, недоумевая, почему от него в стороны шарахаются люди… Все сотворенные племянником филины мистически напоминали российского президента, при этом стрелки часов смотрели в разные стороны, как бы символизируя сбившееся течение времен.

–  Антон?!
– появился отец. Он отбегал с мухобойкой, отрапортовал мне политические новости, дал кругаля по городу и вернулся, заряженный бодростью.

– Ого, какой вымахал!

Дед и этого внученка видел лишь в раннем детстве, но узнал сразу. Посмотрел еще мгновение, отстранившись, и перешел к делу:

–  Так, говорить будем после, айда, Антон, телевизор поможешь донести. Они меня здесь не прописывают, я ухожу к женщине. Она живет одна, дети отдельно. Молодая, на четырнадцать лет моложе. Но это ничего. Образованная, не то что эта, голова трясется… У нее телевизор есть, но квартира двухкомнатная - она захотела отдохнуть, а я же без “новостей” не могу - я включил себе и смотри!..

К новой жене - с другим внуком! Благо, телевизор небольшой. Поднял его Антоша во весь свой рост, поставил на плечо, и подались… На этот раз пассия отца жила на другом конце города, поэтому племянник вернулся не скоро. С деликатной улыбкой рассказал, что бабушка “подкрашенная”, “с укладкой”, приняла его любезно, долго расспрашивала и выдвинула условие, что с дедушкой она зарегистрируется в том случае, если тот переведет на ее сберкнижку свои сбережения… Отец с полгода назад продал однокомнатную хрущевку в Узбекистане - время перемен позвало его в Россию! Изначальная сумма была копеечной, инфляция ее объела, и после покупки телевизора у него оставалось по тем ценам примерно на кожаный пиджак. Но отец в этом смысле жил по послевоенным меркам и казался себе богатеем!

За день я замучил телефонный диск, тщетно пробиваясь к Б., человеку оттуда, где меняют режимы в стране. Племянник и сын обошли коммерческие лавки нашего городка, довольствуясь все тем же мистическим пугающим эффектом от демонстрации черных филинов с часами в когтях.

Отец объявился лишь к вечеру. Непривычно озадаченный, приглушенный. Заметно обозначились старческие, потянувшиеся к ушам плечи. К прежним условиям образованная, молодая жена добавила новые требования: суженый должен оформить ежемесячное перечисление на ее расчетный счет своей ветеранской пенсии, по крайней мере, ее 75%… Что-то отцу в понимании происходящего было явно неподвластно.

–  К Настеньке сейчас по пути завернул, - с нежнейшим трепетом признался он, - родня ее набаламутила и убежала. И сидит опять старуха одна, головой качает…

Не знаю, как он провел ночь, но еще светало, когда раздался звонок. На пороге был отец с телевизором в инвалидной коляске.

–  Будить вас не стал, у Ивана, под вами живет, коляску взял: он каждый день в пять жену на прогулку вывозит… Пойду, верну.

Автобусы еще не ходили, получалось, он уже дважды сносился туда-сюда, прикатил через весь город телевизор! Н-да!.. Однако и ночка была у молодых!

Пояснять отец ничего не стал. Лишь сказал, энергично растопырив пятерни:

–  Не та тут у вас, в Москве, старуха! Не та!

К началу рабочего дня он вернулся к прежней установке - с красными книжечками к главе администрации.

–  Я свою ветеранскую, а ты свою - бахнем ему об стол!

Прежний разговор все-таки возымел действие, и отец отказался от мысли тыкать книжкой под нос.

–  Да этот глава сидит там, хвост прижал!
– становился я изощренным, овладевая отцовской терминологией. Это убедило. Мы отправились не в администрацию, а в паспортный стол. Я пристроился было к очереди, но тятя (ветеран!), процокав лыжной палкой о керамическую плитку, вошел прямиком в кабинет начальника. Скоро из кабинета раздался душераздирающий крик: