Газетчик

Нина не сразу поняла, где она находится. За окном было темно. Она была голая и лежала на диване, накрытая одеялом. Рядом спал Алексей. Нина почувствовала боль между ног и все вспомнила – кухню, Эккерзли и то, чем они только что занимались с Алексеем. Она вылезла из-под одеяла и вышла на кухню. Нашла свою одежду и быстро оделась. Взяла учебник и вернулась в комнату. Положила руку на плечо Алексею.

– Леша, просыпайся.

Алексей застонал.

– Сейчас, мам.

– Леша, сейчас твои родители придут с работы.

Алексей открыл заспанные глаза и посмотрел на Нину.

– Сколько времени?

Нина нашла глазами часы на телевизоре.

– Без пятнадцати шесть.

– Да. Сейчас отец придет, – подтвердил Алексей. – хочешь, я тебя провожу?

– Нет, – сказала Нина, – сама дойду.

– Ну ладно, – легко согласился Алексей, – захлопни дверь.

Нина поцеловала его в щеку и вышла из квартиры.

Она шла по вечернему поселку и думала о своем сне. Это был не просто сон, это было предупреждение. Но о чем?

После смерти матери Нина жила со своей тетей в маленьком синем домике на берегу реки. Каждую весну река разливалась, и вода подходила почти к окнам их дома. Нина думала, что когда-нибудь вода поднимется чуть выше, чем обычно, их синий домик оторвется от фундамента и уплывет.

Когда Нина переходила реку по шаткому навесному мосту, она снова почувствовала то, что пережила в своем сне – ощущение чего-то липкого, клейкого и страшного. Как будто за нею кто-то наблюдал. Она остановилась посреди моста и наклонилась вниз, опершись на дощатые перила. Отпустить сейчас руки – секунду будет холодно, еще секунду – больно, а потом все кончится.

Нина резко выпрямилась. Она вспомнила, откуда взялось это ее ощущение. Она думала, что это давно прошло и забыто, но нет – не прошло и не забыто. Оно снова было здесь и если она не сделает что-то прямо сейчас, оно останется с нею навсегда.

Придя домой, Нина первым делом подошла к телефону, стоящему на холодильнике и набрала номер. В трубке послышался недовольный мужской голос.

– Алло?

– Сергей Семенович, это Нина.

– Какая еще Нина?

– Репетитор Алеши. Передайте ему трубку, пожалуйста, я забыла ему сегодня кое-что сказать по домашнему заданию.

– А, сейчас. Ладно. Леха! Эй, двоечник, иди сюда, тебя твоя учительница!

Отец Алеши был простой работяга в коммунальной службе поселка – ремонтировал мостки и копал канавы для водопроводных труб.

– Нина, привет, – послышался в трубке голос бодрый голос Алексея, – что, забыла что-то?

По его слишком бодрой интонации Нина поняла, что отец Алексея стоит рядом. Но это было не важно. Ей нужно было, чтобы Алексей ее услышал. Что он скажет в ответ – было не так важно.

– Слушай меня внимательно, – сказала Нина, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Глава 5

Павлу Пшеницыну в начале лета исполнилось двадцать два. Это был очень толстый молодой человек, рыжий, с большим, круглым, густо покрытым веснушками лицом. Он с детства хотел работать в милиции. Собственно, никакие другие варианты он даже не рассматривал. Несмотря на его внушительные габариты, милицейская форма сидела на нем, как вторая кожа. Трудно было представить его в чем-то другом.

Непонятно, как Пшеницыну это удавалось, но он всегда выглядел, как представитель власти и закона. Даже когда пил пиво в пятницу вечером в баре «Улыбка» на берегу реки. Или когда копал грядки. Или когда чинил машину. Или когда перелезал через забор жилого дома на улице Подгорной.

Пшеницын спрыгнул с забора и подошел к дому. Он посмотрел в окно комнаты, приложив ладони к лицу, чтобы не отсвечивало.

– Мать моя женщина, – негромко сказал он и перешел к соседнему окну. Заглянул в него и ничего не сказал. Обошел дом и без стука вошел внутрь.

Его глазам открылась следующая картина: стол был заставлен пустыми бутылками, немытой посудой и завален всякими объедками и огрызками. Рядом лежал опрокинутый стул, а под стулом лежал мужчина в белой рубашке. Рубашка была испачкана кровью, голова мужчины была в крови, и пол вокруг него тоже был залит кровью.

Перед ним стоял на коленях другой мужчина. Он был лохмат, усат и одет в тельняшку с длинными рукавами. Он обнимал себя за плечи и раскачивался из стороны в сторону. Мужчину в тельняшке Пшеницын знал. Это был Валера Шаврин, бездельник, вор и пропойца. Пшеницын подошел к нему ближе. Шафрин поднял глаза на Пшеницына и тихонько зашипел.

– Тихо, тихо, – успокоил его Пшеницын, – сиди где сидишь.

Он медленно обошел Шаврина слева и через открытую дверь вышел в спальню. В спальне из мебели была только широкая двухспальная кровать, стоявшая у стены. Постельного белья на кровати не было, она была покрыта каким-то ворохом тряпья, среди которого можно было разглядеть, скажем, занавески. А поверх этого тряпья лежала голая женщина, бесстыдно раскинув ноги и руки во все стороны. Пшеницын встал над ней и несколько секунд стоял, наклонив голову и смотрел. На вид женщине было лет тридцать-тридцать пять и ее, наверное, можно было бы назвать даже симпатичной, если бы не следы многолетнего употребления некачественного алкоголя на ее лице.

Пшеницын подошел к ней ближе и, протянув руку вперед, потрогал ее грудь. Грудь была твердая и холодная.

– Понятно, – сказал Пшеницын и повернулся к двери. В дверях стоял Шаврин и улыбался.

– Я тебе сказал где сидеть? – спросил Пшеницын, – вернулся на место, живо.

– Я за Любку любого порву, – сказал Шаврин.

Пшеницын взялся за край занавески, выдернул ее из-под лежащей женщины и накрыл ее сверху. Это было не по инструкции, но Пшеницыну сейчас было наплевать на инструкции.

– Ты кто, – сказал Шаврин. Пшеницын подошел к нему и толкнул его в плечо.

– Пошел, давай, – сказал он.

– Сам пошел! – заорал Шаврин и взмахнул рукой. Пшеницын увидел в его руке большой кухонный нож. Он легко перехватил руку с ножом, пару раз стукнул ее о дверной косяк, пальцы Шаврина разжались, нож упал и воткнулся прямо в босую ногу Шаврина. Шаврин заорал, оттолкнул Пшеницына и кинулся к окну.

– Стоять! – крикнул Пшеницын, но Шаврин с разбега нырнул в окно. Стекло с грохотом разлетелось и Шаврин застрял в окне. Его передняя часть туловища оказалась на улице, а ноги остались в комнате.

– Замечательно, – сказал Пшеницын, – просто замечательно.

Пшеницын отвез истекающего кровью Шаврина в районную больницу, а сам поехал в райотдел. Райотдел размещался в большом трехэтажном кирпичном здании на берегу реки. Рядом стоял небольшой деревянный домик – здесь размещался райотдел до восемьдесят шестого года. Говорят, что это было первое здание, построенное в Шиченге в 1936-м году, когда район отделили от Архангельской области и сделали самостоятельной административной единицей. Здание это было примечательно тем, что в конце семидесятых из него сбежали трое заключенных, отбывавших 15 суток. Они ухитрились прорыть тоннель до реки. Конечно, их сразу поймали и добавили всем по два года за побег. И после этого решили построить новое здание, со стальными решетками на окнах и бетонными полами. Отсюда так просто не сбежишь.