Газлайтер. Том 25

Её точеное лицо дёргается, она бросает молнию в Феанора. Воителя подбрасывает, словно от удара катапультой — и выкидывает из шатра, с треском сбивая стойку с флагом. Где-то там за пределами слышен глухой удар тела о землю.

Но Галадриэль не утихает. Она уже бросается с кулаками на Финрода — на того самого, кого только что защищала.

— Гала?.. — хлопает он глазами, прежде чем получает хук в скулу. — Ампфрр!..

Финрод делает попытку отбежать нафиг от своей возлюбленной, но я тут же отдаю команду:

— Не отходи. Отвлекай её.

Он сжимает зубы и остаётся на месте, принимая удары с героическим выражением лица, хотя очевидно, что в рукопашной Галадриэль даст ему фору.

Финород успевает получить еще пару фингалов, когда я подхожу сзади и резким движением кладу ладонь ей на лоб. В ту же секунду она замирает, будто выключилась. Под пальцами — жар.

Я смотрю на застывшую Галадриэль. Конечно же, это сработала монашеская татуировка. Наколка впрыснула из Астрала ментальный яд. А ведь ещё дофига альвов носят на себе такие «подарки» от Обители.

— Мда, ну и дела, — качает головой Бер, оглядывая разукрашенную физиономию Финрода. — Меня Зела хотя бы не колотит.

Галадриэль приходит в себя. Я сразу чувствую: общее состояние стабилизировалось. Потоки в норме, татуировка погашена, сознание — ясное.

Глаза её бегают, но не дергаются, дыхание ровное.

— Милорд? Что… что случилось? — спрашивает она, с трудом фокусируясь на окружающем. Я убираю руку с ее лба.

— Ты разрядила молнию в Феанору, — сообщает Финрод, поглаживая скулу.

— Не то чтобы я сожалею, — моргает Гала, почесывая висок, — но я этого не помню…

— Потом ты влепила мне пару раз, и лорд Данила тебя остановил, — добавляет Финрод.

— Прости, Фин… и спасибо, милорд, — говорит Галадриэль, повернувшись ко мне.

— У тебя это уже случалось? — уточняю.

Финрод вмешивается:

— Нет, милорд. Пока ни у кого. Хотя лично я чувствовал странные наплывы, когда Феанор особенно перегибал.

Ну вот. Значит, это первый приступ. Татуированных альвов надо лечить, да и побыстрее.

В этот момент в шатёр, стряхивая с одежды пыль, вваливается растрёпанный Феанор. Судя по глазам — готов продолжить драку, но сдерживается, увидев, что Галадриэль вроде как пришла в себя.

— Это был приступ, да, менталист? — хмуро спрашивает Воитель.

— Верно, — киваю.

— Тогда в первый раз прощаю, — рычит Феанор, сверля взглядом альвийку.

— Ну уж, спасибо, — Галадриэль не остается в долгу.

— Воитель, ты возьми нетатуированных альвов и займитесь гулями, — говорю. — Только не в лоб. Свяжитесь со Студнем, пусть его вертушки обрызгают сектор душнилой, выманят тварей подальше от трубы. А вы их добьёте. Быстро, чётко, без фейерверков. Не вижу проблемы.

— Тебе лишь бы покомандовать, — бурчит Феанор, но подчиняется. Уходит, шумя сапогами и обиженной гордостью.

Финрод вдруг вспоминает:

— Кстати, милорд. Тут неподалёку встала лагерем группа Семибоярщины. Конкуренты ваши, как я понимаю. Не вмешиваются в зачистку, держатся особняком. Мы не успели доложить Зеле, как вы приехали.

Вот это уже интересно. Если бы занимались зачисткой — ладно. Но просто стоять в нескольких километрах от гнезда гулей, ничего не предпринимая? Значит, чего-то точно ждут.

— Понял, — киваю. — Все лейтенанты — по очереди идут ко мне. — Разворачиваюсь к центру шатра. — Сейчас займусь лечением ваших монахобесов.

Работа входит в ритм. Одному за другим ставлю альвам временные ментальные блокады. Начинаю с Галадриэль, затем — Финрод, потом остальные. Мозг греется от постоянного ментального нагревания, лоб зудит от концентрации. У всех — одно и то же: активированные татуировки монахов. Вшитый механизм, спящий ментальный яд, сработавший на эмоциональный перегруз.

Пока продолжаю чистку, мысленно подключаюсь к Ломтику, через него проникаю ближе к лагерю людей Мстиславского. А это именно его бойцы засели неподалеку. Вижу огни, слышу обрывки разговоров. Слушаю, не отвлекаясь от работы. Ну, понятно. И их цель — вовсе не гули, а, угадайте, кто?

Опять я, ага. Ничему не учатся бояре, хоть кол на голове чеши.

Даю Ломтику пару заданий. Первое — заглянуть в гости к самому боярину Мстиславскому.

А сам продолжаю лечить альва за альвом. Вычищаю ментальную слизь, обнуляю надстройки, удаляю триггеры, от которых могут вспыхнуть ещё десятки приступов. Телепат — это ведь не просто маг. Это психотерапевт. Недаром говорят: все проблемы идут из головы. Так что я занят серьезным делом. А для веселья есть Семибоярщина. И я сейчас их повеселю так повеселю.

* * *

Ставка Мстиславского, Междуречье

— Значит, гули — рядом с газовой трубой? Той самой, что тянется к лагерю беженцев? — Мстиславский потирает руки, прикидывая, как бы поизящнее подставить графа Данилу. — Хм… гулей не трогать. Лучше подставьте этих альвов Филинова. Наши пусть тихо заложат мину прямо у трубы. А когда альвы закончат зачистку— бах! — и труба в клочья. А потом мы официально пишем Кутузову: мол, граф Данила совсем съехал с катушек, кидается взрывами, рушит критически важную инфраструктуру, лишает народ отопления. Да, да… будет очень красиво.

Боярин довольно хмыкает, опускается в кресло, откидывается… и замирает.

— Мать твою, — выдыхает он. — Гоша… подо мной что-то щёлкнуло.

Адъютант Гоша, долговязый, с неуверенным выражением на лице, осторожно заглядывает под кресло.

— Что там, Гоша? Не молчи! — требует боярин.

— Похоже на мину, Ваше Сиятельство, — говорит адъютант неуверенным тоном и делает пару шагов прочь от кресла — на всякий случай.

Глаза Мстиславского расширяются.

— Гоша! Зови сапёров! Быстро!

Сам боярин мгновенно накидывает стихийный доспех. Поверх костюма начинает поблёскивать броня из ветра.

Сапёры влетают в кабинет спустя пару минут. Проверенный состав.

Командир отряда приседает у кресла, смотрит.

— Подтверждаю: мина. Факт. Но добраться до неё проблематично, Борис Семенович.

Проблематично — мягко сказано. Боярин, скажем прямо, обладатель внушительного комплекта. Задница занимает площадь, сравнимую с отдельной областью Царства.

Мина втиснута под, и к ней не подлезть — не подлезет ни инструмент, ни палец, ни даже ментальный зонд.