Где эльфа последнего дом. Дитя во тьме

— Кушайте, господин, — без выражения пригласила Летта.

— Бедная девочка… — прошептал эльф, кладя ладонь ей на щёку. — Если бы я только мог тебе помочь…

Летта вздрогнула, не ожидая услышать от вампира ничего подобного, и с робкой надеждой взглянула на него, осознала, что он искренен, и взмолилась:

— Тогда убейте меня, сил моих больше нет. Хотя… — Её глаза вновь потускнели. — И после смерти мне не будет покоя, ведь я стану одной из этих тварей.

Эльф дёрнулся. Как верно она сказала: «тварей»! И он такая же тварь.

— Ох, простите! — тут же воскликнула Летта, заметив, как исказилось его лицо.

— Ничего, ты ведь права. Обещаю, что ты никогда не станешь тем, чем мы являемся, — твёрдо пообещал эльф.

Летта пробормотала слова благодарности и закрыла глаза, готовая распрощаться с жизнью. Глетчер поцеловал её в шею, но этот поцелуй был смертелен. Горячая кровь хлынула ему в рот, он глотал её с радостью: впервые он мог помочь хоть кому-нибудь, освободить от гнетущей участи и тьмы. Вскоре кровь стала пустой и безвкусной, Летта вздрогнула и замерла в его руках. Юноша пригладил её волосы, бережно опустил её тело на пол перед камином и начертил на её груди запрещающий колдовской знак: так она бы не воскресла, каким бы ни было колдовство.

Арсэ, который уже наелся и теперь поглядывал в их сторону, весело заметил:

— И впрямь, оголодал в дороге. Ничего, она очнётся завтра и ещё послужит тебе.

— Не очнётся, — холодно возразил эльф. — Я убил её.

— Вот ещё, они всегда воскресают, — беззаботно отмахнулся Арсэ.

— На этот раз не воскреснет. Я освободил её душу… — Он накрыл лицо девушки платком. — Прости уж, но ведь ты сказал, что даришь её мне. Так что я сделал то, что мне хотелось.

Ровена, как показалось, посмотрела на сестру с завистью. А вот Арсэ опешил. Он захлопал глазами, потом протянул:

— Да разве такое возможно?

— В этом мире всё возможно.

Обожженные пальцы вдруг заныли, эльф поморщился, подул на них. Они всё ещё были черны.

— Что с твоей рукой приключилось? — воскликнул граф.

— Обжёгся.

— Обжёгся? — недоверчиво спросил вампир. — Обо что же?

— Солнца коснулся.

Арсэ растерялся, потом погрозил эльфу пальцем и со смехом сказал:

— Понял, ты меня разыгрываешь! Как будто ты до солнца мог дотянуться!

— В моей стране на арфы натягивают солнечные лучи вместо струн…

— Уму непостижимо… Ты точно меня не обманываешь? — усомнился граф.

— Не обманываю.

— Да разве можно из солнца струн наделать? — развёл руками Арсэ.

— В мире много чудес. Ты, наверное, об Эльфрисе и не слышал, об эльфах только по сказкам знаешь.

— Эльфрис? Это ещё что такое?

— Страна, откуда я родом.

— А, припоминаю, ты говорил, когда назвался… И что же?

— Там нет ночи, к примеру, а луна и солнце стоят на небе одновременно.

— Уж больно на сказку похоже, — с подозрением отозвался вампир.

— Не веришь — твоё право, только я сказок не рассказываю, — ответил Глетчер с лёгким раздражением.

— Ну, ну, — поднял руки Арсэ, — прости, если тебя чем обидел. Не думал, что ты так близко к сердцу примешь.

— К сердцу? — усмехнулся эльф. — Нет у меня сердца. Разве ты не знаешь, что у вампиров нет сердец?

— То есть?

— Ни души, ни сердца. Мы мертвы с момента обращения. И жизнь наша — жалкое её подобие — поддерживается в наших телах только чужой кровью.

— Нет! — резко сказал Арсэ. — Это ложь! Мы не мертвее всех прочих.

— Пульс пощупай, — равнодушно предложил Глетчер. — Ни дыхания, ни слёз, ни боли… Какие ещё нужны доказательства? Всего лишь пустая оболочка, поддерживаемая колдовством. Впрочем, ты ещё слишком молод, чтобы осознать это.

Арсэ принялся мерить зал крупными шагами. Ровена поспешила ускользнуть, вероятно, предчувствуя бурю.

— Может, и так. — Вампир вдруг остановился, исподлобья взглянул на эльфа. — Но кто сказал, что все эти людишки вокруг живы? Может быть, это они мертвы. А уж я себя и при жизни живее, чем теперь, не чувствовал.

Глетчер никогда о таком не задумывался. Возможно, граф был прав в чём-то, но сложно было судить: эльф ведь человеком никогда и не был, так что понятия не имел, что обычно чувствуют люди или как себя ощущают.

— В любом случае… — Арсэ выпрямился и протянул руку юноше. — Оставайся. Твоё общество мне интересно. Ты — сама тайна, а я тайны просто обожаю. К тому же всё тайное всегда становится явным, не так ли?

Глетчер улыбнулся:

— Не будь самонадеянным!

========== Дитя во тьме. Часть 17 ==========

Время летело незаметно. Глетчер только присматривался ко всему, ни во что не вмешиваясь. Подчас сделать это было непросто: несмотря на то, что в колдовстве Арсэ был профаном, в делах вампирских он преуспевал.

Со своими жертвами, исключая Ровену, он встречался лишь раз, после — уже не было ничего. Охотиться граф предпочитал на тех, кто слабее: чем меньше возни, тем лучше. Нехитрая философия. Убивал он легко и угрызений совести не испытывал, но был у него пунктик: убив очередного человека, он делал зарубку на каминной полке, а иногда притаскивал с охоты и «трофеи»: обрезал жертвам волосы, снимал украшения. В общем, Арсэ был не слишком приятным существом.

Кого он не трогал — так это шлюх в борделе. Пару раз в неделю граф выбирался туда и развлекался на полную катушку. Если и калечил кого во время своего безудержного веселья, то по неосторожности. Платил он щедро, шлюхи не жаловались. Граф и эльфу предлагал составить ему компанию, но Глетчер упрямо отказывался. Его не интересовали другие женщины — кроме Сэнны. Поделать с этим юноша ничего не мог. Категоричность в этом вопросе графа и удивляла и забавляла одновременно, но он не сдавался и вновь и вновь повторял приглашение. Конечно, об истинных причинах отказа он не догадывался, но какие-нибудь выводы да сделал.

Эльф же большую часть времени проводил в библиотеке за какой-нибудь книгой или в саду. Здесь росли белые розы, их аромат пьянил, и юноша часто падал на траву возле них и, закрывая глаза, вспоминал лучшие моменты своей живой и мёртвой жизни или играл на свирели. Ему нравилось уединение, но он редко оставался один: Арсэ всё время крутился поблизости. Графу нравилась музыка и рассказы о чудной стране, где живут эльфы с золотой кожей, и он постоянно требовал, чтобы Глетчер рассказал ему ещё что-нибудь. Арсэ не понимал, почему в голосе эльфа проскальзывала грустинка, когда он вспоминал о Родине. Сам вампир ни к чему не был привязан, ни о чём не сожалел и, пожалуй, был счастлив.