Где Спряталась Ложь?

— Ты чего не ешь, не нравится? — поторопила она его задумчиво прохлаждающегося над тарелкой с гречкой начиненной грибами и печёнкой.

— Думаю, какой соус сюда подойдёт…

— В магазин я не побегу, — подпрыгнула она, подумав про себя. «Жаль что с ядом не продают, ты бы облизнулся».

Он посверлил её своими ясными глаза и великодушно заметил:

— Ты ко мне придираешься. Обойдёмся холодильником. Достань с хреном, у тебя там есть, я видел.

О, какие дела! Её зрачки от возмущения закатились туда, куда закатываться не должны.

— А что ты у меня ещё видел? — упёрлась она вызывающе кулачком в стол, шлёпнув ему соус под нос.

Он, смерив её взглядом, не торопился отвечать. Доев второе, переложил посуду в раковину и, отстранив её, принялся мыть.

Она, конечно, отошла, но от него, желая получить ответ, не отстала.

— Ну, ну, что ты видел, — наседала на парня она, бойцовским петухом прыгая рядом.

Он, зажав её плечи ручищами, пригвоздил тело к полу.

— То, что ты веник на место не поставила.

О, о, о!.. Лена вывернувшись быстро подошла к столу и села на подвернувшийся под ноги стул, а икнув пододвинула к себе его первую, со сметаной, забракованную тарелку борща.

Он, уперев одну руку в стол, другую в спинку её стула навис над ней.

— Вот-вот, поешь. А то, не ровён час, свалишься. Муж-то кем был?

— Военным, — промычала она.

— А конкретнее… — рыкнул он и даже не шевельнулся.

«Господи, вот привязался…» За ней такого прежде не водилось, а сейчас ей хотелось его укусить. Взять и впиться зубами. Чтоб прокусить до крови… Чтоб больно! Но показалось, он настолько толстокож, что зубы сломаешь. Не возьмёт его и индейская стрела, пропитанная ядом кураре. Если только насадить на бивень слона. Раз!

— Войска ПВО, если тебе что-то это говорит… — собрав всю свою волю в кулак, пробубнила она.

Он, вскинув брови, уточнил:

— Это не те ли войска, что пассажирский самолёт лупанули?

Она испуганно отшатнулась от него: «Когда он уже уберётся отсюда». В душе росло беспокойство. Через несколько минут, взвинтив себя ещё на полуоборота, она представляла из себя бомбу. Полоская ложку в борще, она почти паниковала. Естественно, весь гнев был направлен на него и немедленном желании — убрать с глаз долой.

— Ты никуда не спешишь? Мне не хочется быть не вежливой… — с жаром заявила она.

Оставив в покое её стул, он плюхнулся на место и подвинул к себе чашку с чаем.

— Я тебя понимаю. Сейчас чай допью и уйду… К этим стрельбам он имел какое-то касательство?

— Хватит, я сказала! — воскликнула Лена, отталкивая стул.

— Сядь, — со скучным видом подвинув стул, ткнул он её на место: «Сиди и слушай».

Против лома нет приёма. Лена упёрлась взглядом в стену. С чего это он решил, что она выложит ему всё на блюдечке. Повернулась. Вздохнув, вперилась в его нахальные, пусть и красивые глаза.

— Послушай, тебе не всё равно?

По-видимому так оно и было, потому что он вскочил и вцепившись в её локоть легко выдернул со стула и подтолкнул в коридор. Протащив по которому, втолкнул в кабинет и только там тихо с каким-то шипящим надрывом прошипел на её:- Пусти, больно.

— Тише, тише, извини. Привычка. А лучше не дёргайся и больно не будет. Здесь нет рядом тарелки с борщом и половника. Значит, поговорим без увечий.

— Не о чем мне с тобой говорить. Но, чтоб ты не фантазировал: ни к чему, никто не имел никакого отношения. Понял?

— Имел. И та дискета, что ищут, касается их. И она у тебя. А прячешь ты её в венике. — Просипел он ей в самое ухо. — Где-то в этом смысле можно было предположить сразу. Олух я царя небесного.

Она разом сникла, но ненадолго:

— Идиот! «Гадюка подколодная — не человек!» — Накинулась Лена на него сопя, больше не в силах сдерживаться, с кулачками.

— А ну сядь, — зажав обе руки её в один кулак, пхнул на стул. — Голову не теряй. И что это тебе даст? Головную боль. Серьёзная игра идёт. Опасно. Раздавят тебя, как муху. Дискета дорого стоит. А точнее — это их покой и безопасность. Поняла? Весьма сочувствую, не повезло, барышня, кажется, плюхнулась ты в настоящий детектив. Лучше бы было тебе не ввязываться. Это тебе не книжные истории. Ля-ля, фа-фа. Здесь играют серьёзные люди и без правил. Скорее всего, и у мужа не было это простой аварией. Правду искал? На какой хрен ему та дискета была нужна. Глупых — то давно нет. В этой стране всё равно уже ничего не изменишь. А армия всё больше становится похожа на скучные бесконечные курсы, перемежающиеся стрижкой газонов, выравниванием плаца, чисткой картошки и надраиванием полов, да ещё, пожалуй, изощрениями в разработках новых дембельских правил мордобоя. Всем и без Долгова дискеты понятно, что всё было не так, как по карте нам объясняют втюривая генералы. Тут и два плюс два складывать не надо. А ты, коза, своими стараниями немедленно засветишься. Там люди простые — ликвидируют. Что молчишь, делать чего собираешься?

Далее всё пошло более или менее. Она огрызалась, но уже не так. Он тоже лишнего себе не позволял.

— Не твоё дело, пошёл вон. Если хочешь знать, то Долгов далёк от ханжества, ему, как Верещагину, за державу обидно! Он к популярности не стремился, за армию душа болела…

Он язвительно перебил:

— Да-а! Ещё водятся такие?! Я не ослышался…

Лена от бессилия аж топнула и не очень подбирая слова в ярости выпалила:

— Всё-таки ты большая сволочь, Кушнир. Я тебя видеть не хочу. Послушай…

Он жестом остановил. Повернул голову и с интересом посмотрел на неё: «Сволочь!» Лобовое выражение. Народный фольклор! Затем театрально наклонился к ней и даже приложил ладонь воронкой к уху.

— Слушаю в полное ухо. Ты мне тоже не очень-то нужна. Книжонок же твоих начитался — во! — он провёл по шее ребром ладони. — Но пока не придёт твой сын придётся потерпеть. И всё-таки…

— Ты внештатный критик, что ли? — озлилась она, перебивая его красноречие.

— Ну, критик не критик, а несчастный читатель… так правильнее, — не полез за словом в карман он.

Она встретилась с ним глазами. Взгляд у него был непонятный.

Это так! Остря он и сам не понимал, раздражает его эта женщина или, наоборот, нравится. Она заводила его — это точно.

Не в силах больше выносить его остроты, яд, вводящий в бешенство голос и присутствие, Лена выскочив из кабинета, скрылась в спальне. «Сюда зайти не посмеет. Пропади всё пропадом, а ведь поначалу я даже умилялась его бархатному голосу и манере разговора. Это, наверняка, потому, что нужны были рабочие руки». — Устыдилась она своей корысти. «Хорошо бы Даньке поторопиться прийти, чтоб личность эту ядовитую не видеть. Хотя такое везение может быть не так скоро. Тут Кушнир прав в этом возрасте заботят только девушки, друзья, развлечения и весна. Скорее бы уж повзрослел». Данька заявился, как и предполагал Никита не так скоро, получилось вместе с новой дверью и мастерами. Встретились у подъезда. Он им даже помог чего-то там нести. Никита, переговорив с Данькой, сама вежливость, откланялся.

— Не смею задерживать, — повернулась к нему спиной она, надеясь больше этого ядовитого субчика никогда не увидеть в своей квартире.

Вернулась в кабинет и плюхнулась в рабочее кресло: «Вот дела, этот орангутанг советует мне не лезть не в своё дело. То есть выбросить дискету и забыть о стрельбах. Сиди, мол, себе и не суйся куда не просят. В общем, не рыпайся тётка. А вот этого не хочешь?! — Лена сложила из пальцев фигу и покрутила ей в сторону воображаемого телефониста. — Ладно. Хорошо. Пусть так. Этот козёл меня распалил. Теперь мне до зарезу хочется узнать, в чём там собака зарыта. Вот!»