Где Спряталась Ложь?

— Чего это? — насторожилась она ожидая подвоха и не ошиблась.

— Тебя запросто соплёй перешибёшь.

«Низкий поклон, что ещё похлещи чего не сморозил», — вскинулась было она, но сил хватило себя запхать на место. Спокойней, Лена, спокойней. Не надо нервничать и давать некоторым вредным людям повод для торжества. Начала она настраивать себя. Она не могла сразу определить какое чувство вызывал у неё этот фрукт, именуемый «телефонистом». Она ещё не придумала, какое слово поточнее подобрать, которое определяло бы его и её отношение к нему.

— Не очень, наверное, — потянула Лена нехотя, не собираясь ругаться. «Врёшь, меня просто так не заведёшь. Он прав на сына плохая надежда, мне нужен помощник. А ради этого, я стерплю. Я выстою. Меня голыми руками не возьмёшь».

— Никаких, «наверное», так и есть, — засмеялся Кушнир.

Всё. Терпение бах и лопнуло. Так бы пинком и вышибла за порог.

— Катай-ка отседова и поскорее? — взвилась она, почти наскакивая на него. Собственный пыл её напугал. Никогда раньше такого с ней не было. Стерпеть и выстоять — накрылось. Он заводил её с полуоборота. Долгов ему в подмётки не годился. Но что делать, когда нервы звеня струной требуют скандала, а прожитые годы не рекомендуют спускать их с цепи. Именно тогда и понимаешь, что старость приближается семимильными шагами давя своим опытом. Вот над всем этим и ломала она голову, глядя на этого наглеца.

— Угу! Так и сделаю, когда закончу. Иди, займись делом, нечего тут искры распылять. Ты ж взрослая баба, куда деваться, себя понятно не переделаешь, но своё «фи» надо держать в узде.

Ооо!

— Ты мои годы не считай, они мои, — подпрыгнула Лена. — И учить меня не надо, я учёная.

— Оно и видно…

Они стояли друг против друга. Она наскакивая и разве что не топоча, а он, пряча усмешку, отбиваясь.

Их баталию прервал посмеивающийся Данька.

— Мать, я пошёл. У тебя нервный вид. Не подеритесь тут…

«И, правда, это уже не дипломатия, а военные действия. На себя не всегда посмотришь со стороны. Надо держаться, голуба». Чтоб действительно не подраться, Лена ушла от греха подальше в другое место. «Чего завелась, места, что ли мало, другого куска работы нет, — одёргивала она себя. Его присутствие начинало её раздражать. Защитная реакция, чувствуя, как попадает под влияние, организм сопротивляется. — Ничего, вот закончим сегодня, ни за что он сюда больше войдёт. Без телефона буду сидеть, а не впущу. Петух сопливый!»

Приведя в порядок большую комнату, что оказалось сделать проще всего, потому как вещей в ней необходимый минимум. Расставив мебель по местам, каким ему хотелось и, пропылесосив, «телефонист» ухватился за веник, собираясь выбросить мусор и выбить пылесос. Лена, поздно заметив такое дело, охнула и схватилась за сердце. Она смотрела на тот веник заворожено. Опомнившись, почти у двери кинулась отбирать его.

— Ты что сдурела? — опешил тот, — с чего на тебя нашло. Я вытрясу и приду, — успокаивал он её. — Иль боишься веник украду.

Ага, она так и поверила… К тому же там дискета. Она с новым энтузиазмом бросилась в бой.

— Возьми, щётку, — не глядя на него, настаивала на своём Лена.

— Веником удобнее, отдай, — пытался выхватить он у неё из-за спины инструмент.

— Только через мой труп, — упёрлась Лена. Пытаясь унять свой дрожащий голос, но он плохо её слушался. Она страшно раскаивалась, что впустила его в свой дом и имела огромное желание прищемить ему нос или спустить по лестнице вниз, предварительно отметелив его тем веником. Ах, как приятно помечтать!..

— Сдуреть можно. Он у тебя там не из золота случайно… Давай свою щётку ненормальная. — Никита говорил это не столько раздражённо, как насмешливо, глядя ей в глаза.

Лена проводила его до дверей и теперь уже предусмотрительно спрятала веник под свою кровать. «Отвалит, поставлю на место». Выбив пылесос, он вернулся. Собрав, поставил в кладовку и, заказав себе перекусить, отправился мыться. «Обнаглел, ведёт себя, как у себя дома. Ага, я поняла, он поэтому чаевые за ремонт телефона не взял, чтоб вытянуть из меня нервов побольше. Наверняка энергетический вампир». — Злилась она, разогревая борщ и готовя обед.

— Что так слабо шевелишься, как муха заторможённая, — брякнув скривился в недовольной гримасе «телефонист». Задержка его заводила. Устроившись за столом, точно у себя дома, он шпиля, нагло изучал её. Парень всяко демонстрировал своё неудовольствие, он даже потирал руки и, продолжая язвить, выжидательно косил на плиту. — Не детективы писать не можешь, ни по хозяйству шустрить.

— Знаешь, Гёте сказал, что самое смешное желание — это желание нравится всем. Такого не бывает, и стремиться к этому глупо, — стараясь вежливо, напомнила она.

— Ишь, куда уколола… Всем, это никому, — буркнул он. — Не знаю… может, я и не прав. Скажи, тебе не хотелось писать лучше, интереснее, написать что-то такое, чтоб у всех дух захватило, а не эту ерунду строчить, а?

Опять стрелы пошли в её направление. Слушать было неприятно, но проявляя чудеса сдержанности, она даже не издала звука. Хотя думать думала: «Вот гад! Решил, что ли вывернуть меня всю на изнанку? А может узнать грани моего терпения? Не поддамся. Скала я, скала!» В помощь использовала верный приём. Чтоб не слушать его, Лена открыла во всю мощь воду. Пусть себе надрывается. Хоть с неохотой, но всё-таки подойдя к вопросу добросовестно, она накрыла стол и налила в тарелку борщ. Работал же… Но она вдруг напугалась своих чувств, у неё зачесались руки, захотелось вылить ему ту тарелку борща на голову. Ах, если б он не был горячим, а так ещё за увечье придётся отвечать. Надо потерпеть пока за этой свиньёй не захлопнется дверь. А таяла-то, обаяние, обаяние. Вот это что?! Нет, непременно собрать нервы в кулак и назло улыбаться. Ведь она учит других женщин в книгах быть хитрыми и умными, чего б самой не поступить также. И Лена, чтоб не соблазниться на кровожадный поступок, с натянутой улыбкой кинула ему в тарелку сметанки. И тут же нарвалась на его раздражённый голос вспомнивший свои вкусовые привязанности:

— Что ты наделала, я терпеть её не могу.

«О, как! Кто б подумал…» Лена набрала по — больше в грудь воздуха и… Нет, нет не одела её ему на голову, а с улыбкой и извинениями заменила тарелку. Подумав, бросила туда ложку майонеза. Тут же одёрнула себя: «На кой чёрт!» И… ткнула ему под нос.

— Не всё ли едино: хоть стулом по голове, хоть головой об стул. Кто тебя просил… — Пробасил недовольно «телефонист», смотря мимо неё. — Я красным борщ люблю.

Она натянутым движением смахнула с лица мотающуюся в свободном движении прядь волос. Да Долгов просто ангел по сравнению с таким бараном. Этот тип наверняка переиграл в детстве в глухой телефон. «Ничего я его сейчас огрею и у него прорежется слух. А если ещё и наберу силёнок двинуть по ноге, то следующую неделю любимым занятием у него будет визит к «доктору Айболиту». А ещё б повезло дотянуться до скалки… тогда бы…» Лена почувствовала, что никакое ей дыхание и всякая психологическая фигня сейчас не помогут, и она его огреет или вцепится во что-нибудь. Зажав кулачки в коленях, для надёжности, она и ноги задвинула за стул, не очень удобно, но зато подальше от него. Так точно не пхнуть. Прочувствовав такой перекос, парень попридержал женщину на стуле и, растягивая улыбку, в радостном для Лены ритме, заявил:

— Угомонись. Съем я. Какая разница.

— И правда, — икнув, отхлебнула она компот из его чашки и тут же спрятала дрожащие руки под стол, а потом, вспомнив отложившееся в голове выражение, ляпнула. — Не обессудь, коли что не так.

Он внимательно посмотрел на неё и, усмехнувшись, сказал:

— Ты нормально говорить можешь или только репликами героев из своих книжек.

Лена заёрзала, но промолчала. Усевшись рядом с притворным интересом стала его рассматривать. Гость быстро работал ложкой. Тарелка опустела. «Второе слопает и «чао», мальчик. Радовался бы, козёл, что у меня нормальные все герои, а то бы запросто саданула сковородой по башке и порядок. Где-то слышала, что японка убила таким кухонным инвентарём своего мужа. За измену. Не иначе как довёл. Двинула так, что мало не показалось. Ох! Надо быть начеку. Что-то меня на агрессию рядом с ним всегда тянет…».