Где-то Есть Ты

– А он?

– Что он? Он ведь со всеми так разговаривает, манера у него такая.

Я-то реально верила и надеялась, что уж в этот раз все у нас с ним получится. Но как поняла позавчера, что он едет в клуб с парнями, а меня не берет и даже не звонит, то все иллюзии сразу рассеялись. Покаталась в машине полночи, поревела, успокоилась. – Постучала пальцами по столу, разглядывая рисунок на кружке с чаем.
– Хватит, Мил, я вымотана. У меня такое ощущение, что я умирающий торчок. Вы пытаетесь меня спасти, закрываете в клинику, уговариваете, надеетесь, но за периодом кажущегося таким близким выздоровления снова следует очередной срыв, потом еще один и еще… И этому не будет конца, пока не сдохну от передоза. Это все, что понимаю сейчас.

– Нет, Ева, если это зависимость, как ты говоришь, то от нее нужно избавляться. Взять себя в руки, перетерпеть ломку и забыть навсегда о дряни, отравлявшей твой организм. Нужно бороться несмотря ни на что. – Мила достала из холодильника коробку и разлила вино по бокалам. – Бросай свой чай. Выпьем за успешно сданный экзамен по вождению и за мои водительские права. Ура!

– Ура! – Поддержала подругу, схватила ее права и бросила в бокал.

Милкины глаза расширились от ужаса. Она подпрыгнула на стуле и

закрыла рот руками.

– Ты чего?! – Рассмеялась я, протягивая ей бокал. – Они же заламинированы. И это такая традиция: обмывать права в бокале или рюмочке. Пей, давай, дурочка, поздравляю тебя!

– С-с-спасибо, – промычала она, недоверчиво поглядывая на дно

бокала.

– Позвони Владу, поедем к Мите помогать собираться в дорогу.

– Ага, – подруга осушила бокал и потянулась к телефону.

Митя рассеяно чесал голову, лежа на диване и глядя по сторонам, пока я складывала в сумку его вещи. Казалось, он хочет запомнить комнату такой, какой оставляет ее.

– Как ухаживать за Мартином, ты знаешь, – тихо вздохнул он.

– Да, – сложила его футболку квадратиком и отправила к остальным вещам.

– Квитанции на оплату коммунальных услуг приходят в конце месяца.

– Да.

– Если потечет кран или что-то сломается, звони старшему по подъезду, он подскажет.

– Да.

– Помнишь, как диван раскладывается?

– Да.

– Холодная вода на кухне – там, где написано «горячая», и наоборот.

– Да-да. Помню. Все помню, не переживай. А если что-то забуду – позвоню.

– А мусорка помнишь, когда приезжает?

– Да! – Хором закричали Мила и Влад, до этого молча сидевшие за

компьютером.

Я улыбнулась, села рядом и взяла друга за руку. Его ладонь была мягкой и теплой. Он переплел наши пальцы и уставился на них, закусив губу. Что-то внутри меня вдруг так сжалось, что стало нестерпимо больно.

– Мить, ты всегда такой непоколебимый, и мне приятно видеть, как

ты переживаешь и о чем-то волнуешься, может, в первый раз в жизни. – Свободной рукой дотронулась до его щеки, погладила ее большим пальцем, заставив парня посмотреть, наконец, мне в глаза. – Тебя не будет всего три месяца. Буду за всем следить, обещаю. – Улыбнулась.
– Хотя у самой еще никак не получается пока свыкнуться с мыслью, что буду жить отдельно от Милы.

Взгляд серо-синих глаз забирался мне в самую душу. В них не было блеска, не было злости. Лишь странное спокойствие. Таким обманчивым бывает океан перед приходом шторма. Сложно было понять эмоции на лице Мити. Он будто ждал чего-то от меня, только не знала, чего.

– Я не переживаю, - произнес, едва шевеля губами.

Не выдержав, перевела взгляд на собаку.

– А Мартика буду любить больше всех на свете, обещаю.

Пес услышал, что о нем говорят, и сразу прибежал к нам. Растерянный, взбудораженный. По суматохе и сборам он явно догадывался, что происходит что-то неладное, но еще не понимал, что именно.

Погладила его по голове, потрепала за загривок. Но тот не отрывал глаз от своего хозяина, запрыгнул на диван и смачно облизнул Митькино лицо. Друг рассмеялся, вытираясь.

– Вот ведь лошадушка, а все туда же, на диван, - усмехнулась, хлопая пса по виляющей хвостом попе.

Мартин устроился у хозяина на животе, я прилегла рядом, на краешек. Положила голову Мите на плечо и закрыла глаза. Очень хотелось обнять его рукой. Очень хотелось обнять. Прижалась и обняла сразу обоих. И почему-то не хотела отпускать. Так было спокойно и хорошо. Будто после долго дороги очутилась, наконец, дома.

Мы все вышли из машины у Сашиного подъезда: Митя хотел с ним

попрощаться. Предстоящая встреча разволновала меня, и сердце трепыхалось в груди, как бабочка, попавшая в сачок.

– Он одевается. Давай поднимемся к нему, Ева? – Предложил Митя,

нажимая номер его квартиры на домофоне.

– Давай, – ответила, заметив недовольный взгляд Милы, садящейся на скамейку возле подъезда.

– Смотри-ка, Паша едет. – Митя развернулся и пошел навстречу черному автомобилю. – Поднимись одна, поторопи его, хорошо?

Нет, только не это.

– Ладно, – пожала плечами и вошла внутрь.

Поездка в лифте показалась вечностью. После однократного стука в дверь Сашкиной квартиры она отворилась, и на пороге показался он собственной персоной, в трусах и с носками в руке. Вид у него был виноватый, и не мудрено, но взгляд все же казался нежным.

– Проходи, а где все? – Спросил, смущаясь.

– Там Павлик подъехал, общаются. Пришла, чтобы поторопить

тебя.

Взъерошил спутанные волосы.

– Сейчас оденусь, ты проходи-проходи.

Сняла сапожки и прошла в его комнату. Села на кровать, сняла куртку. Сашка носился туда-сюда сначала с зубной щеткой, потом с бумажником, потом с одеждой.

– Я уволился с автосалона, - бросил на ходу.

– Да ты что... – удивилась, глядя в одну точку.

– Хотим с Пашей открыть свое дело.

– Чудесно. А ты доверяешь ему?

– Он неплохой парень, не знаю, отчего все девчонки так на него

взъелись.

– Тогда удачи тебе.

– Спасибо...

Он вдруг остановился и пристально посмотрел в мои глаза. Несколько секунд молчания, и безумное притяжение опять сделало свое дело. Мы даже не стали раздеваться: я успела только приспустить джинсы и белье. Помню настойчивый поцелуй в затылок, прихваченные рукой волосы, его обжигающее дыхание мне в ухо.

Саша прижался сзади, больно сжал ладонями мои бедра, скользнул к животу, потянул на себя. Помню, как охнула, почувствовав в себе его плоть с напряженными венами, как наклонилась, опираясь рукой на дверной косяк. Как злилась, чувствуя, что он двигается во мне слишком сильно, слишком жадно, слишком быстро и энергично. Помню, как стояла и смотрела, прижав ладошку между ног, на него, дрожащего всем телом и прикрывшего от удовольствия глаза, а по моим бедрам в это время стекали белесо-блестящие потеки.