Где-то рядом — остров Аэлмо

Повсюду велись аварийные работы. Гирлянды фонарей были сброшены на мостовые, деревья поломаны, вырваны с корнями. Чем ближе они подъезжали к набережной, тем сильнее были следы разрушения. Здесь стали попадаться обвалившиеся дома.

За поворотом перед ними возник дом Отэ. Вернее, это был не дом, а то, что раньше называлось им. Рубиновые осколки валялись в пыли. Они были похожи на сгустки крови. Сохранившаяся щеголеватая пирамидальная крыша напоминала надгробный памятник.

Вельер остановил машину. Спасатели расчищали вход во внутренние помещения.

— Он жив? — спросил Вельер.

— Сейчас узнаем, — ответили ему.

Через несколько минут спасатели пробились к двери и взломали ее. Во всех комнатах обвалились потолки, были повреждены стены.

Отэ лежал на полу в машинном зале, придавленный изогнутой конструкцией тетлеба. Металлические стойки были изувечены.

Вельер склонился над Отэ, взял его руку. Пульс едва угадывался.

Они вытащили Отэ из-под металла, перенесли его в машину. Отэ стонал, не открывая глаз. В больнице он очнулся.

— Что… со мной? — сказал он еле слышно и посмотрел на Вельера. — Ты хорошо провел… океан отступил…

Лицо Отэ было похоже на маску. Белые волосы разметались, Отэ шептал все несвязней:

— Они хотят говорить… они… были… — Он снова впал в беспамятство. Его понесли в операционную.

— Очень важно, чтобы он остался жить, — сказал Вельер доктору. — Для всех нас. Для всего острова.

В поисках ответа

Вагин вошел в салон, сел за длинный стол, стоявший перед экраном. На столе лежала звездная карта. Район планеты, которые они условно назвали Новой, был очерчен на карте красным карандашом.

Вагина мучила, в конечном счете, одна проблема. Почему жители Новой застыли, когда разведчик прилетел на планету? Они погибли? Или их движение в тысячу раз медленнее, чем то, к которому привыкли люди Земли?

«Они найдут диктофон, — думал Вагин, наблюдая, как по экрану движутся Стил и роботы. — Третьего в зале нет, значит, они изучают его… Прочтут ли они наши записи? Ответят ли нам?»

— Надо улетать, — сказал вошедший Стил. — Для первого рейса мы сделали немало.

— Ты думаешь… это мы причина их несчастий?

— Вполне возможно. Наш авиаразведчик для атмосферы Новой — инородное космическое тело. Может, это именно мы вызываем ураганные вихри своим вторжением.

— Но с таким же успехом можно предположить, что ураган — стихийное явление. Все данные ведут к этой гипотезе.

— Наши данные слишком приблизительны. Мы должны проверить их не здесь.

— Согласен. Послушаем, что скажут остальные члены экипажа.

Когда в салоне «Яруса» собрались все астронавты, первым попросил слова Николай Треухов.

— Вот какие мысли вызывает анализ кадров, снятых на Новой, — начал он. — Почему нельзя предположить, что мы зафиксировали не остановку жизни на Новой, а саму жизнь? Что если время на Новой течет совсем в иной плоскости, нежели то, к которому мы привыкли? А если это так, то наше движение для них столь стремительно, что они его просто не видят. Мы же воспринимаем их существование как окаменелось, как полную статику… Движение времени создает тот барьер, который мы пока не можем преодолеть… В наступившей тишине было слышно, как жужжит роботехника.

— Крепко сказано, — Лин встал. — Похоже, так оно и есть… И потом: если мы видели движение волн, значит, это была ураганная скорость, поэтому она и стала для нас различима, а? Конечно, эту гипотезу надо проверить, но мне кажется, что Ник прав…

— Допустим, — сказал Стил. — Хотя мне, например, представляется, что отсутствие движения может быть защитной реакцией островитян… Мы не должны забывать, что наши прилеты сопровождались ураганами. Попробуем разобраться в этом… Что если мы будоражим атмосферу Новой и вызываем смерч?

— Не хочется верить в такое, — сказал Вагин. — Но этого исключать нельзя. Вихревые потоки можно воспринять как атаку на нас — возмутителей спокойствия. Предположение, что мы невольно несем разрушение, впрочем, кажется мне не совсем доказательным…

— Но это может быть?

— Может, — нехотя согласился Вагин.

— А если это так, мое предложение — улетать. Надо обработать полученные данные. Надо как следует разобраться. Чтобы случайно не уничтожить Новую. Как некоторые ретивые археологи в свое время доступом воздуха уничтожили старые бесценные росписи.

— Вы правы, Стил. Нам пора возвращаться. — Вагин включил внутреннюю трансляцию. — Доложите обстановку, вахтенные.

— Никаких сигналов, — сказал Первый. — Никаких сигналов.

«Отзовитесь!»

Вельер вошел в приемный зал.

— Рад тебя видеть, — сказал Коман. Голос его дрожал, и это так поразило Вельера, что он не ответил на приветствие.

— Проходи, усаживайся… Если хочешь — выпей… Отэ был изобретателен, кроме всего прочего он придумал чудесный напиток… Он говорил, что напиток нашего великого Нозы был куда хуже…

— Отэ умер? — спросил Вельер, стараясь не смотреть на подавленного Комана.

— Он ушел в вечность, память о нем светла. — Коман отвернулся к прозрачной стене. Вельер, как недавно Отэ, обратил внимание на легкий белый пушок, покрывший складки старческой шеи.

— Почему ты молчишь? Ты рад? Или опечален? — Прежние стальные нотки зазвучали в голосе Комана.

— Зачем вы меня вызвали, Первый Ведущий?

— Разве непонятно?

— Теперь понятно.

— А ты… гордец! — Губы Комана сжались. Он помолчал, потом произнес отрешенно:

— Мы погибнем. Все до единого.

Вельер понял, чьи это слова. Отэ не было здесь, но его тень витала за спиной Комана.

— Это были его последние слова?

— Ты угадал… Но разве он не прав? Разве к нам не пришла великая опасность?

— Опасность существует с тех пор, как появилась жизнь на Аэлмо. Но, как видите, жизнь продолжается,

— Значит, ты веришь… Веришь? — Коман подошел вплотную к Вельеру, ученый увидел бесцветные глаза, которые называли «глубокими, как океан».