Где живет счастье. Правила жизни самых счастливых людей планеты

Карманная утопия

Если датское счастье обусловлено отлаженной системой заботы о людях от колыбели до могилы, то никто не расскажет об этом лучше молодой женщины, с которой я познакомился в Ольборге.

Мы с Сидсе Клемменсен встретились у нее на кухне, за чашкой чая. В свои 35 она работала и растила детей. В блузке без рукавов и марокканских тапочках, с коротко постриженными волосами, Сидсе казалась типичной мамой-наседкой. Разве что с бриллиантовой сережкой в носу.

Вместе со своим гражданским мужем, двумя дочерьми и третьим ребенком на подходе она жила рядом с 22 другими семьями в коммуне – bofaellesskap, или «общинном доме». Каждой семье принадлежал небольшой домик, но общими были огромный сад, прачечная, мастерская, пространство для хранения вещей, парковка и столовая, где собирались на совместные обеды и ужины. Каждая из семей готовила на всех один-два обеда в месяц, а остальные ела бесплатно.

Расположенный на невысоком холме, рядом с зелеными пастбищами, комплекс находился недалеко от местной начальной школы и университета, где Клемменсен работала научным сотрудником. Доехать туда можно было на велосипеде.

По словам Клемменсен, 2 из 22 домов в их комплексе занимали семьи, которые жили там с самого начала – бывшие хиппи 1970-х, у которых теперь были ноутбуки и кофемашины, четыре принадлежали одиночкам, а остальные – молодым родителям. Дети сами гуляли по территории комплекса и в соседних лесах, часто ходили в гости друг к другу. Это было очень удобно для всех родителей.

Жители коммуны называли друг друга bofaellas – как сказала Клемменсен, это больше чем соседи, но все же не совсем друзья. Совместный быт давал возможность для общения – в саду или возле стиральных машин всегда можно было встретить кого-то из соседей, – но при этом не мешал частной жизни.

– Датские общинные дома обеспечивают нечто среднее между совместным и индивидуальным проживанием, – пояснил Рут Веенховен.

В таких жилых комплексах удачно смешиваются частное и общественное. Они служат метафорой всего датского общества, которое особое внимание уделяет доверию и социальной поддержке.

– Государство обеспечивает меня всем необходимым, – сказала Клемменсен. – Мои дети счастливы. У меня прекрасный бойфренд. Я люблю свою работу.

Рассказывая о своей жизни, Клемменсен предложила мне еще чаю и угостила арбузом. Потом ее прервали две маленькие дочери. Они залезли к ней на колени, чтобы обнять и получить по кусочку арбуза. Тут я увидел, что в этом искусственно созданном обществе соблюдается идеальный баланс между стремлением к уединению и нашей инстинктивной тягой к общению, поддержке и доверию.

По словам социолога Копенгагенского университета Петера Гунделаха, датское счастье «родилось» после Второй Шлезвигской войны 1864 года. Тогда Дания лишилась 40 процентов своей территории и населения, которые отошли Пруссии.

– После этого поражения мы потеряли свои амбиции на мировое господство, – говорит Петер Гунделах. – Оно сбило нам спесь. Правительство взялось за укрепление нашей национальной идентичности и усилило внутреннюю политику.

Последние полтора века датское правительство выделяло щедрые средства на социальные программы, создавая процветающее государство всеобщего благополучия. В Дании самый высокий в мире показатель ВНП на душу населения. А также самая высокая доля расходов бюджета на охрану детства, самый низкий уровень коррупции и самый высокий уровень доверия людей друг к другу.

Все эти факторы тесно связаны со счастьем. Датчане верят, что у них есть право на здравоохранение, образование и материальную государственную поддержку.

Студенты университетов, как узнали Эрвинс и Валерия, не только учатся бесплатно, но и получают государственную стипендию. Высшее образование в Дании занимает около шести с половиной лет, и это дает студентам достаточно времени, чтобы найти себе профессию и хобби, которые принесут им удовлетворение. Молодые родители могут на год брать оплачиваемый государством отпуск по уходу за ребенком, и их зарплата в это время сохраняется почти в полном объеме. Это правило распространяется и на гомосексуальные пары, которым позволено жениться с 1986 года.

Датчане усердно работают, но редко посвящают работе более 37 часов в неделю и не отказываются от отпусков. Цена за эти многочисленные плюсы – самый высокий в мире налог на доходы. Он колеблется в диапазоне от 42 до 68 процентов в зависимости от размера дохода и уравнивает граждан, позволяя мусорщику получать больше врача.

– Датское счастье тесно связано с представлением о tryghed – чувстве защищенности, которое для датчан начинается с материнской любви и продолжается в их взаимоотношениях с правительством, – заметил американский антрополог Джонатан Шварц, который живет в Копенгагене. – Система не столько обеспечивает счастье, сколько предохраняет людей от всего того, что делает их несчастными.

Возможно, датское счастье также объясняется отсутствием хвастовства и «понтов». В романе Акселя Сандемусе «Беглец пересекает свой след», опубликованном в 1933 году, был список правил, получивший название «закон Янте». Ты не умнее всех остальных, гласит «закон Янте», так что и не пытайся выделиться.

Амбициозность для датчанина – отрицательная черта. Гораздо легче заработать уважение, передвигаясь на велосипеде, чем на «БМВ». Но в удивительном мире датского счастья это большой плюс. Датчанам не надо пускать пыль в глаза. И им не приходится ради денег не покладая рук вкалывать на нелюбимой работе, ведь уважение все равно не купишь. Они находят работу, которая им по душе, и отдаются ей всем сердцем. Дания дарит миру лучших архитекторов, дизайнеров и шеф-поваров.

Учитывая высокие налоги и скромные зарплаты, датчане не обставляют свои дома дизайнерской мебелью и не ходят еженедельно в рестораны с тремя звездами Мишлен. Однако им нравятся качественные вещи, с покупкой которых порой приходится повременить.

– Датчане месяцами планируют покупки, внимательно изучают рынок и предвкушают радость, – сказал мне копенгагенский журналист Андерс Вебер. – Центральное место в нашем доме занимает дорогой стол, на который ушла вся месячная зарплата и покупка которого планировалась целый год.

Ольборг – третий по величине город Дании. Он уступает Копенгагену и Орхусу по размерам, достопримечательностям и парадной атмосфере, однако это делает его еще более датским. Это самый северный региональный центр Дании, где зимы долгие и темные. Люди собираются за столом со свечами, беседуют или играют в игры – проводят вместе счастливые часы в атмосфере хюгге. Летом, с мая по октябрь, они трудятся на дачах, где выращивают овощи и переговариваются через забор с соседями. Иногда в удобной обуви прогуливаются по Лимфьордской верфи и сдержанно здороваются друг с другом едва заметными кивками – таково стандартное приветствие суровых датчан.

Датчане усердно работают, но редко посвящают работе более 37 часов в неделю и не отказываются от отпусков.

Кроме того, Ольборг обладает всеми преимуществами среднего по размеру города (около 200 тысяч жителей). Он достаточно велик, чтобы найти работу и друзей, но при этом не так огромен, чтобы подавлять своими размерами. По данным исследований, такой размер города идеален для счастья.

В городах с населением более 200 тысяч человек – самые низкие показатели счастья, – говорит доцент кафедры государственной политики Ратгерского университета в Камдене Адам Окулич-Козарин. – Там слишком много людей, слишком шумно и слишком много искусственного света. Эта среда не идеальна для жизни. В городах поменьше у человека больше шансов завязать глубокие отношения.

Исследования показывают, что лучше всего людям живется возле воды, поблизости от зон отдыха и там, где легко встретить друзей и знакомых, чтобы получить оптимальные 6 часов социального взаимодействия в день. Иными словами, в городе вроде Ольборга у вас больше шансов на счастье.

И это возвращает нас к Эрвинсу и Валерии. Они бросили несчастную жизнь в Восточной Европе ради счастливой жизни в Ольборге. Как и большинство опрошенных нами жителей Дании, они сказали, что чувствуют себя в безопасности, доверяют другим горожанами и считают деятельность местного правительства эффективной и полезной. Почти все люди в Ольборге удовлетворены своим финансовым положением и жизнью в целом. Стоит ли удивляться, что Эрвинс и Валерия после жизни в Латвии стали счастливыми именно здесь?

Место, место, место

Может ли переезд в более счастливое место сделать человека счастливее? Чтобы узнать это, я разыскал канадского экономиста Джона Хеллиуэлла. Джон – интересная личность, ему явно пошло на пользу профессиональное изучение счастья. Летом он живет за городом, в коттедже на принадлежащем Британской Колумбии острове Хорнби, рядом с провинциальным парком Хеллиуэлла. Парк создан на территории, которую его семья пожертвовала системе природных парков.

Джон является одним из редакторов ежегодного «Мирового доклада о счастье» – самого большого в мире свода данных о счастье.

В академических кругах бытует мнение, что мы все рождаемся с «заданным уровнем» счастья и жизненные обстоятельства могут оказывать на него лишь временное влияние. Несколько лет назад Джон решил проверить это.

Из прошлых исследований известно, что люди, которые пережили экстремальные происшествия (выиграли в лотерею или утратили способность двигаться из-за паралича), примерно через год в основном возвращаются на свой врожденный уровень счастья. То есть как хорошие – повышение по службе, увеличение заработка, женитьба, – так и плохие события – увольнение, развод, потеря близкого, – обычно оказывают лишь временное влияние на уровень нашего счастья. Но, изучив 400 тысяч канадских анкет о качестве жизни, Джон с коллегами заметил другое.