Ген разведчика

– Кто это? – спросил Рамзай, не сводя вопросительного взгляда с берега.

– Это Гафар Клинок со своими воинами, – откашлявшись, скрипуче ответил старик, потом с уважением в голосе добавил: – Все контрабандисты побережья платят ему дань.

– За что?

– За свою жизнь и свой товар.

Тяжелый баркас наконец ткнулся в песчаный берег.

– Иди к ним, – сказал старик, указав скрюченными пальцами на группу. – Только прояви уважение. Гафар это любит.

Рамзай вновь перебрался на нос, потом перемахнул через борт и, увязая по щиколотку в песке, направился к конникам. Его челядь последовала за своим предводителем, но дальше идти не стала, осталась на берегу возле баркаса.

– Салам аллейкум, уважаемый, – широко улыбаясь, поздоровался Сутулый, считая, что таким образом проявляет искреннее уважение к пустынным бродягам.

Клинок даже не удостоил его взглядом, только спросил:

– Пленника привез?

– Да, да. Он в лодке. – Лицо Рамзая искривила недовольная гримаса, он не рассчитывал на подобный прием.

– Покажи.

– Сначала я хочу увидеть деньги.

Всадник все же соизволил взглянуть на своего собеседника. Он не спеша повернул голову и, задрав воинственно левую, густую, как у филина, бровь, сверху вниз посмотрел на Рамзая.

– Пленника покажи. – В лице бедуина читалось брезгливое пренебрежение к стоящему перед ним гангстеру.

Не в силах противостоять тяжелому взгляду, Сутулый судорожно сглотнул и, отступив назад, жестом приказал своим помощникам вытащить на берег Андрея.

Трое бандитов забрались в баркас, и уже через минуту связанный по рукам и ногам Веретенников стоял перед бедуином, с двух сторон поддерживаемый разбойниками.

Гафар поднял вверх левую руку, по знаку из-за его спины выехали двое всадников. Один из них проворно ухватил пленника за ворот рубашки и одним мощным рывком поднял вверх, перебрасывая второму наезднику через круп лошади.

Только сейчас Рамзай заметил, что их пленник не первое приобретение бедуинов, – за седлом замыкающего всадника свисал сверток, напоминающий мумию. То, что там находится не покойник, было понятно по мерно вздымающейся ткани.

– Деньги! – почти выкрикнул Сутулый, сделав шаг вперед и дохнув на Гафара перегаром. – Или, клянусь распятием, тебе это будет дорого стоить. – Копт вытащил из-под рубашки шелковую нить с деревянным крестиком из тутового дерева.

Вид христианского символа привел бедуина в бешенство.

– На колени, собака! – скалясь по-звериному, заорал Клинок. Он откинул полу плаща, изнанка которого была обшита алым шелком, и обнажил рукоять сабли, инкрустированную серебром. – На колени, раб!

– Я не раб, я свободный человек, – сказал Рамзай, глядя прямо в глаза бедуина. – Это ты верный пес своего хозяина, готовый по первому требованию лизать тому пятки! – Неожиданно для себя разбойник осмелел.

Гафар одним движением выхватил саблю и занес ее над головой наглеца. Люди Рамзая в ужасе отпрянули к баркасу, на ходу выхватывая захваченные в морское путешествие револьверы. И, как выяснилось мгновение спустя, зря они это сделали. Тут же загремели оглушительные выстрелы. Четверо египтян-киднепперов не успели взвести курки оружия, как обагрили своей кровью влажный песок. Кони бедуинов, привыкшие к выстрелам, даже не дернулись, наоборот, присмирели. Из-под накидок бедуинов выглядывали увенчанные рифлеными цилиндрами пламегасителей стволы штурмовых карабинов «кольт-коммандо».

Пули прошли мимо Сутулого, и сейчас он стоял один против десятка вооруженных до зубов кочевников. Прежде обуявший копта страх не сломил его, наоборот, придал еще больше ярости.

– Шакал вонючий, ты ответишь…

Он бросился к Гафару, тот ударил своего коня шпорами под ребра. От боли животное с громким ржанием взвилось на дыбы, а остро отточенный клинок, со свистом рассекая воздух, обрушился на голову Рамзая. Крик оборвался на полуслове.

– Ты хотел денег, – даже не сказал, скорее процедил Клинок, протирая лезвие внутренней стороной плаща и загоняя саблю в ножны, – так получи. – Бедуин вытащил из-за пояса большой замшевый мешочек, туго набитый золотыми монетами. Подбросив его на ладони, будто оценивая, небрежно швырнул рядом с трупом.

Гафар уже подобрал поводья, чтобы развернуть своего скакуна, как внезапно его взгляд выхватил старого рыбака, каменным сфинксом сидящего на корме баркаса.

– Деньги можешь взять себе, уважаемый, – громко сказал бедуин, удерживая коня, который нервно гарцевал под ним.

– Мне уже заплатили, – с достоинством ответил старик, слегка склонив голову.

– Тогда возьми их как плату за похороны.

– Стар я уже, чтобы рыть могилы.

– Пусть море станет их могилой, акулы всегда голодные.

Кавалькада подняла облака песка и понеслась из бухты.

– Хорошо, я их похороню, – едва шевеля сухими губами, проговорил старик, глядя вслед удаляющимся всадникам. – Только денег не возьму, они прокляты. Кровь на них…

– Алло, Андрей. Добрый день. Я слышала в новостях, что в Каире был большой бой. – Мембрана телефона дрожала от пронзительного голоса Веретенниковой. – Скажи мне, это связано с похищением Андрюшеньки? Прошу тебя, скажи правду.

Генерал Журавлев замотал головой и скривился, будто от приступа зубной боли, затем глубоко выдохнул и заговорил:

– Успокойся, Эля, я уже все выяснил, там произошла обычная криминальная разборка. Полиция приехала к шапочному разбору, никого не поймала, зато объявила, что шла поимка чуть ли не самого Бен Ладена. Ну, а пресса уже развернула настоящее шоу, хотя информация не стоит и выеденного яйца.

– Но, Андрей, я же чувствую, он же мой родной внук, – не сдавалась женщина.

– В Ираке и Афганистане каждый день происходят перестрелки, это тоже из-за твоего внука? – слегка повысил голос генерал. Сейчас ему даже не приходилось изображать раздражение.

– Нет, нет, Андрюшенька не был ни в Афганистане, ни в Ираке, он пропал в Египте, а там была перестрелка. Вот мое сердце и не на месте.

– Эля, не рви зря свое сердце. Я же тебе русским языком сказал: идет работа, как только будет результат, сразу позвоню.

– Ладно, жду твоего звонка, – упавшим голосом ответила Веретенникова и отключила связь.

– Ты смотри, чувствует она все. Прямо ведунья какая-то, – проворчал Андрей Андреевич, но верность подозрений женщины вынужден был признать. Сразу почему-то на память пришли слова из известного советского кинодетектива: «Баба, она сердцем чует». Лучше и не скажешь.

Перестрелка в Каире стоила его группе опытного дознавателя и насторожила местную полицию, что значительно осложняло поиски похищенного молодого дипломата. Но главное заключалось в том, что не было никакой гарантии, что оперативники взяли верный след.

Алена Воронцова права: нет времени на отправку нового следователя, значит, выкручиваться за него придется ей. Опыта резиденту не занимать, только что они выяснят? Не потратили бы время зря. Впрочем, другого направления поиска ни у оперативной группы, ни у него не было, а палестинский посредник являлся для них точкой опоры, от которой можно было оттолкнуться в дальнейшем расследовании. Теперь все повисло на волоске. «Хорошо, что внутренней безопасностью в «Комитете» руководит старый боевой товарищ Степан Зимогляд, – подумал Журавлев. – Другой давно бы раскрыл мою самодеятельность и подвел не к почетному выходу в запас, а к тюремному клифту и каждодневным перекличкам. Да и ребятам не поздоровилось бы – выдернули из края высоких пирамид и телепортировали в район карликовых берез и вечной мерзлоты. И жизнь у всех круто поменялась бы».