ГенАцид
Шрифт:
– Как нет?
– Да так. Мы снарядили самолет, чтоб такое важное дело не затягивать, посадили переписчиков, а они через пару часов вернулись. Говорят, долетели до места, штурман – наш, ошибиться не мог, а там – ничего.
Чухнин вздрогнул от слова «ничего». В его голову на мгновение закралась страшная в своей нелепости мысль о том, что они, в смысле жители Заполярного, возможно, все умерли, только еще сами об этом не знают. Тем более он как раз недавно видел по телевизору какой-то голливудский триллер, где герой ел, спал и пил, не подозревая, что уже мертв. Но эту безумную мысль он сразу отмел, так как, во-первых, губернатор его слышал и реагировал на его слова (в отличие от героя фильма,
– Как ничего? – пересохшим ртом переспросил Чухнин.
– Да так, ничего. Все провода оборваны, столбы электропередач повалены. И всё. Дальше – море.
– А железная дорога? – спросил Чухнин, понимая всю глупость вопроса.
– Я же тебе говорю, – удивился чухнинскому тугодумию губернатор. – Всё обрывается! Бац, и нет! Только море. Ну а дорога... А что дорога? Ну рельсы обломанные валяются, шпалы разбросаны, если тебя конкретно железная дорога волнует.
– А где же мы?– спросил Чухнин, чувствуя, что глупость этого вопроса перекрывает глупость предыдущего.
– Это-то меня и интересует, – неожиданно хладнокровно и даже несколько зловеще произнес губернатор.
– Подождите, но ведь у нас всё работает... хотя, конечно... свое электропитание, автоматический переход... обрыв.
Мысли в голове Чухнина потеряли всякую стройность и стали бегать по стенкам черепной коробки, как толпа обезумевших клаустрофобов, запертых в шаре для гонок по вертикали. Он почти физически ощутил, что некоторые из этих мыслей пытаются прорваться через правый висок – там болезненно бился участившийся пульс.
– Вот и я хотел бы знать, друг мой ситный, – с интонацией следователя, который наконец загнал подозреваемого в угол, произнес губернатор. – Мы послали сегодня с утра еще один самолет, он полетал над морем чуток, но только весь бак спустил, а вас не нашел. У тебя же там все технари, как ты говоришь, – давайте, выясняйте, что и как. Ты же понимаешь, что тут на кону стоит все – и ты, и я. Не говоря уж о том... эээ... о чем я уже выше упоминал.
Голос губернатора неожиданно опустился до угрожающего шепота.
– Ты понимаешь, что мне нечего этим людям сказать, – зашипел он в трубку. – А они, поди, уже рапорт строчат в Москву. Мол, так и так, поиск результата не дал, секретный объект не найден. То есть потерян. ПО-ТЕ-РЯН! Ты понимаешь, чем это нам с тобою грозит?
Чухнин удивился тому, что губернатор говорит только об объекте, как будто пропал он один. Сгинул-то целый поселок! И в том числе он, Чухнин. Который и так звонит, словно с того света.
– Может, МЧС подключить? – робко предложил он губернатору.
– Ага. МЧС. Еще скажи, ЦРУ с Моссадом. Не понимаешь? Тут же никто не в курсе. Кроме нас и, ну, ты понял, кого. Такая шумиха в прессе поднимется – головы не сносить. Ты лучше думай, как положение исправлять будем.
– То есть?
– Начинай поиск.
– Поиск?
– Да.
– Кого?!
– Ну не меня же! Себя!
Абсурдность этого требования снова растревожила осиное гнездо чухнинских мыслей.
Словосочетание «поиск себя» звучало как некий философский императив – что-то типа «поиск своего места в жизни» или «поиск своего смысла бытия». В таком значении это было, что называется, еще куда ни шло. Но в буквальном значении «поиск себя» звучал как полнейшая нелепица. Как можно искать себя, если вот он я?
Чухнин тряхнул головой.
– Хотя, конечно, – продолжил губернатор, – больше твоей персоны, уж не взыщи, меня интересует объект. Короче, ищи, голубчик. Его,
себя, неважно. И главное, делай это быстро. Очень быстро. К тому же... положение... он... пойми... Россия...Дальнейшее Чухнин уже не слышал из-за нарастающих помех. Какое-то время он еще вылавливал отдельные слова губернатора, но сложить их воедино уже не удавалось, и он прокричал: «Связь пропадает! Я сейчас перезвоню».
Он перенабрал номер губернатора, но сигнала не было. Из трубки раздавалось только зловещее шипение. Чухнин снова подумал о варианте со смертью. Возможно, в данный момент он вместе с остальными жителями Заполярного возносился к небесам, где сигнал по мере отдаления от Земли становится все прерывистее и глуше. Бедняга и не предполагал, что в смысле отдаления от земли он был очень даже недалек от истины, только происходило это отдаление не по вертикали, а по банальной горизонтали. Но в тот момент он запретил себе паниковать и строить абсурдные предположения, а все его мысли занялись классическим русским вопросом – что делать? Времени действительно было в обрез. Если бы не чертова перепись, можно было бы не дергаться, а делать все постепенно, не бросаясь из крайности в крайность. Но время... времени было мало.
Чухнин сел в казенный снегоход (подаренный губернатором опять же к визиту президента и почему-то не отобранный после окончания визита) и на предельной скорости помчался. Но не в сторону секретного объекта, а в совсем противоположном направлении, а именно в направлении Большой Земли. Через полчаса он увидел то, что даже в самом страшном сне не могло ему привидеться. Железная дорога, вдоль которой он мчался, не жалея казенного горючего, обрывалась, точь-в-точь как рассказывал губернатор. Искореженные рельсы выглядели так, как будто неведомый зверь пытался скрутить их в морской узел. Линии электропередач представляли собой череду сначала покосившихся, а ближе к обрыву поваленных столбов с безжизненно разметавшимися по земле проводами. И горизонт. Но не привычный, земной, а лишь уходящее в бесконечность пространство холодного моря.
Чухнин оставил снегоход в сотне метров от места отрыва и пешком, неуклюже прыгая по шпалам, добрался до края. Здесь земля, в отличие от поселка, как будто слегка вибрировала. Еще сидя на снегоходе, он почувствовал легкое дрожание, исходящее от земли, – видимо, ближе к краю колебания почвы, по законам физики, были сильнее.
Он не решился подойти слишком близко, однако и так было видно, что обрыв был гладким и ровным, словно не часть суши откололась в результате какого-то тектонического сдвига, а чья-то невидимая рука твердо отрезала кусок праздничного торта.
Сомнений не было – поселок Заполярный превратился в остров. Дрейфующий остров.
«Это конец», – подумал Чухнин и зажмурился. Подумал он, конечно, другое слово, но даже оно не было адекватным той буре эмоций, которую переживал глава поселка в тот момент. Но так как он запретил себе паниковать, то не стал понапрасну наслаждаться открывающимся видом, а побежал обратно к снегоходу.
«Блядские ракеты! – матерился про себя Чухнин. – Блядская секретность! Перестраховщики хреновы. Но ничего! Теперь вам никуда не деться. Теперь мы все в одной лодке. Точнее, на одном острове».
Через полчаса Чухнин, вздымая клубы белого снега, въехал на территорию поселка. Необходимо было выяснить, где они находятся, куда их несет и, наконец, с какой скоростью их несет туда, куда их несет от того места, где они находятся.
Между тем жизнь в поселке шла своим чередом. Работал магазин, работал кинотеатр, работала школа. Местная электростанция давно переключилась на автономный режим, как делала всегда при перебоях электричества, которые, как уже было сказано, были частым явлением в этих краях.