Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
— Понял, господин подполковник. А с этой частью переправы что делать?
— Ее придется сжечь, когда приказ на то из корпуса будет. Тебе это исполнять, Максимов.
— Понял задачу.
— Скажи своим солдатам, что, если германцам мост не достанется, всем ходить с Георгиевскими крестами и медалями. А тебя, обещаю, представят к ордену. С мечами. Все ясно.
— Приказ понял…
Сводный отряд Дроздовского держал речную переправу ровно столько, сколько затребовали из корпусного штаба. За это время успел отразить несколько сильных атак из-за реки. То есть пять дней и пять ночей. Когда германцы поняли, что захваченный мост им вернуть
Переправа через реку Меречанку была оставлена после того, когда силой подрывного заряда разметало настил в середине моста, а также в щепы разнесло несколько опорных столбов. И сразу же ветер стал раздувать пламя подожженной мостовой переправы у берега, где залег в окопчиках батальон пехотинцев 253-го Перекопского полка. Свои тяжести они уже отправили в тыл, изготовившись отходить сами.
Дивизионный начальник штаба подполковник Дроздовский покинул свой командный пункт у переправы только тогда, когда понял, что пламя мост не пощадит. Не забыл сказать прапорщику Максимову:
— Передай своим молодцам мою благодарность. Подрыв устроили что надо. Быть им с наградами. А на тебя на этих днях напишу представление к Святой Анне. С мечами и бантом…
Самого Михаила Гордеевича за бой по удержанию переправы на реке Меречанке представили к почетному Георгиевскому оружию. Наградной приказ, который уходил «на самый верх», был подписан в ходе тех суматошных событий лишь 2 ноября. В нем говорилось следующее: «Подполковник Дроздовский… награжден Георгиевским оружием за то, что, принимая непосредственное участие в бою 20 августа 1915 г. у м[естечка] Ораны, произвел под действительным артиллерийским и ружейным огнем рекогносцировку переправы через реку Меречанку, руководя форсированием ее, а затем, оценив важность захвата северной окраины м[естечка] Ораны, лично руководил атакой частями (253-го пехотного) Перекопского полка и умелым выбором позиций способствовал действиям нашей пехоты, отбившей в течение пяти дней настойчивые атаки превосходящих сил противника».
…Георгиевское оружие — саблю с надписью «За храбрость» — подполковник Генерального штаба Михаил Гордеевич Дроздовский, исполняющий делами начальника штаба 64-й пехотной дивизии, получил… в июне 1916 года. Высочайший приказ Верховным главнокомандующим России императором Николаем II был подписан 24 мая того года. В штаб армии известие о награждении пришло сперва телеграфной строкой, а потом с фельдъегерем была доставлена и долгожданная машинописная выписка из высочайшего приказа.
Для фронтовой суеты и штабной неразберихи (выше дивизионных штабов) столь быстро дошедший до армейского штаба приказ вызвал некоторое удивление среди сослуживцев Дроздовского. Кто-то даже пошутил на сей счет за офицерским столом во время скромного фронтового обеда, немногим отличавшегося от солдатского, окопного:
— Везет тебе, Гордеевич, с Золотым оружием. На других приказы по полгода ходят от фронта до Могилевской ставки. И обратно тож. А ты у нас как птица удачи.
— Чем же я напоминаю птицу удачи, скажи на милость?
— Как чем? Представили тебя к Георгиевскому оружию когда?
— Весной, как снег сошел.
— То-то же, что в самом конце распутицы. А государь на тебя указ подписал уже 24 мая.
— Но так и должно быть.
— Должно-то должно, да только на фронте, знаешь,
сколько офицеров жизнь свою положили, так и не дождавшись Георгиевских крестов и сабель? Знаешь?— Да как такое не знать. Сколько случаев наградной несправедливости на фронте, слов нет.
— Помнишь полковника Дросси?
— Как не помнить Петра Ивановича из 31-й артиллерийской бригады. Он же погиб геройски в декабре четырнадцатого. Пристрелялись тогда с той стороны к его позиции, не успел ее сменить.
— Да, в декабре первой кампании. А высочайший приказ о награждении его Георгием четвертой степени был подписан в январе следующего года, а на Георгиевское оружие — аж в марте.
— Помню такое.
— А тебе Георгиевская сабля принеслась как на крыльях. Верно?
— Пусть будет так. Что ж, если исходить из таких случаев, то мне действительно повезло в скорости.
— А чего слова у тебя такие озабоченные, Михаил Гордеевич?
— Да от того, что награду ждать неизвестно сколько придется.
— Но эта проблема сегодня решаема. Скоро и в единый раз.
— Как так?
— На днях по случаю узнал от армейских штабистов, что в армию пришел из уральского Златоуста груз наградных клинков.
— Георгиевских?
— А каких же? Офицеры маршевых рот на фронт со своими саблями приходят. Довооружать их не приходится, сам знаешь.
— Значит, буду готовиться стол накрывать. Приглашаю всех, господа.
— Это уж как положено, Михаил Гордеевич. Все должно быть как на фронте, как у нас и австрийцев.
— Да, как у них. Что-то сегодня их батареи примолкли на весь день. Поручик Свешников, прозвоните в полки. Пусть разведку с наступлением вышлют за передний край.
— Есть, господин подполковник, разведать умыслы австрийцев…
Сослуживцы Дроздовского оказались правы в знании «наградных грузов», пришедших в штаб армии. Георгиевская сабля была ему вручена уже через несколько дней. Большого торжества из награды делать не стали: на той стороне австрийцы, потеснив соседей 64-й пехотной дивизии из числа румынских войск, теперь готовились атаковать и ее полки.
Да и чествование за офицерским столом Михаила Гордеевича прошло как-то обыденно. Дивизионный штаб жил в ожидании неприятельского частного наступления, поэтому было не до звона эмалированных кружек и снеди из числа той, «что бог послал».
Но то, что исполняющий делами начальника штаба «поменял» оружие, заметили в тот день даже нижние чины из штабных команд. Между собой солдаты, естественно, проговорили такое не самое рядовое событие в обычно серой фронтовой жизни:
— Наш начальник штаба саблей обзавелся новой. Видал?
— Как не видал. Георгиевской?
— Слышь, за что он ее получил? Слыхал?
— Говорили про то, как он к нам в штаб пришел. Несколько атак австрийцев его стрелки отбили. Дело до штыков доходило. А он среди нашего брата солдата в окопах бился.
— Значит, за дело наградили. А с виду он не очень строг-то. Да еще в очках. Пенсне не носит, как те прапорщики, что вчера из пополнения по полкам он распределял.
— Пенсне для бахвальства, а очки, чтоб врага лучше видеть.
— Чтоб на ту сторону смотреть из окопов, он с биноклем не расстается. Разве не видел, ходит по штабу как на смотрах?
— Видал. Наш фельдфебель говорит, что таким пехотный офицер и должен быть. Подтянутым Даже на фронте.
— Здесь воевать надо, а не чистить сапоги до блеска по утрам. И не ходить парадным шагом.