Генерал Ермолов
Шрифт:
6 февраля 1816 года, то есть задолго до появления на Кавказе Ермолова, майор Грузинского гренадерского полка Швецов выехал в отпуск из Шемахи, но не обычным путём по Военно-Грузинской дороге, а на Кубу, Дербент и далее на Кизляр. Наспех собранный в Кази-Юрте конвой из девятнадцати человек, подвластных кумыкскому князю Шефи-беку, оказался ненадежной охраной.
На подступах к Кизляру наши путники напоролись на засаду. Одиннадцать человек сразу пали, сражённые выстрелами из зарослей камыша, другие были ранены, попали в плен или ускакали за помощью в Кизляр. Швецов остался один. Лошадь под ним была убита.
Силы оказались неравными. Отбиваясь от нападающих с фронта, он получил удар по голове сзади. Чеченцы набросились на него, связали и как вьюк перебросили через седло. Теперь им осталось только уйти от погони, которая тремя отрядами казаков, ногаев и кумыков уже мчалась из Кизляра.
Ближе всех к цели оказался отряд ногаев под началом старшего брата майора Швецова, нагнавший похитителей. Парламентёр чеченцев заявил, если их не пропустят, они будут драться до последнего человека, но первой жертвой неизбежно станет пленный, которого зарежут, чтобы потом никто не посмел сказать, что какие-то татары отбили у них добычу.
Через несколько дней Швецова доставили в аул Большие Атаги. Похитителей русского офицера встречали как героев. Каждый наровил плюнуть ему в лицо, ударить камнем или показать, играя кинжалом, с каким удовольствием он изрезал бы его на куски…
Вероятно, чеченцы принимали майора Швецова за лицо весьма значительное, коль оставили его в мундире, при орденах и назначили за него огромный выкуп — десять арб серебряных монет. А до получения его бросили пленника в глубокую яму и заковали в ручные и ножные кандалы.
Позднее чеченцы заметно уменьшили сумму выкупа до двухсот пятидесяти тысяч рублей. Но где взять такие деньги? Ответ на этот вопрос нашел друг майора Швецова генерал-майор Котляревский, который предложил своему давнему соратнику Головину, проживавшему в Петербурге, обратиться через газеты с воззванием к русскому обществу внести посильный вклад в дело освобождения героя минувшей войны. На этот призыв откликнулись все сословия, в том числе и солдаты оккупационного корпуса Воронцова во Франции. В результате денег было собрано более чем достаточно.
В таком положении застал ситуацию Ермолов, когда явился на Кавказ перед отъездом в Персию. Он лично не мог заняться этим делом, но дал ему своё направление.
«Честью отвечаю Вам, — писал он матери Швецова, — что заступающему моё место будет вменено в особую обязанность обратить внимание на участь вашего сына, и он столько же усердно будет о том заботиться, как и я сам. Нас всех должна побуждать к тому обязанность печься об участи товарищей по службе»{376}.
Прежде чем отправиться в Тифлис, Ермолов приказал генералу Ивану Петровичу Дельпоццо собрать всех кумыкских князей и владельцев, через земли которых был провезён Швецов, заключить их в Кизлярскую крепость и объявить, что если через десять дней они не добьются освобождения пленника, то все (восемнадцать человек) будут повешены. Так с похитителями русских людей на Кавказе до сих пор никто не разговаривал.
Пытаясь спасти свою жизнь, арестованные сумели добиться понижения суммы до десяти тысяч рублей. Но Ермолов не намерен был платить и этих денег от имени правительства. Алексей Петрович договорился с Султан-Ахмед-ханом аварским, «другом всех мошенников», внести выкуп от своего имени. Ему удалось скостить эту цифру до восьми тысяч.
Позднее, когда Швецов был уже на свободе, наместник компенсировал его расходы{377}.Майор Швецов был освобождён, позднее прославился в боях против чеченцев и дагестанцев под командованием легендарного генерала Мадатова, но прожил недолго. Неведомая нам болезнь скрутила его в Дербенте и свела в могилу.
Там же, в Георгиевске, Ермолов вник в так называемые «кабардинские дела» и сделал первый шаг к их решению. Не стоит, однако, опережать события…
Кабарда, раскинувшаяся от предгорьев Кавказа до южнорусских степей, никогда не имела чёткой границы с Россией. Отношения между странами с давних пор были добрыми, но под влиянием Крыма и Турции они испортились, что выразилось в грабительских набегах кабардинцев на терские и кубанские поселения.
Вразумлять кабардинцев ходили с войсками многие российские генералы — Медем, Якоби, Потёмкин, Глазенап, Булгаков и, наконец, Дельпоццо. И надо сказать, в их лице они нашли очень достойных противников, с которыми нельзя было не считаться.
Кабардинцы приняли российское подданство ещё в XVI веке, из которого то выходили, то снова возвращались. Потеряв значительную часть населения в годы эпидемии чумы, они не могли рассчитывать на успех массового восстания. Но их тактика нападения на прилинейные поселения мелкими группами или даже в одиночку наносила русским не меньший ущерб, чем общий вооружённый мятеж. Вот как понимал Алексей Петрович ситуацию, сложившуюся в этой части Северного Кавказа:
«Правительство допустило водворение в Кабарде мусульманской веры, и получило священнослужителей, озлобленных против нас. Порта с намерением подсылала их к нам… Но долгое бремя ничто не могло поколебать доброго отношения кабардинцев к русским. Слишком равнодушное к переменам начальство только тогда стало противиться оным, когда меры насилия сделались необходимыми… Поэтому люди, прежде желавшие нам добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Веру и учреждения свои все решились защищать единодушно.
Корыстолюбивые муллы взяли на себя разбирательство дел, прежние суды были уничтожены. Князья и лучшие фамилии потеряли всякое влияние, лишились всякого уважения в народе, и мы не могли иметь поддержки никакой партии. Молодые люди знатнейших семейств включились в грабежи и разбои, и между ними отличались те, кто более наносил вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии»{378}.
Государь требовал при наведении порядка использовать прежде всего меры убеждения и лишь в крайнем случае допускал насилие, чтобы не давать кабардинцам повода обвинять русских в напрасном пролитии крови.
Близ Георгиевска Ермолова встречали кабардинские князья, явившиеся кто по доброй воле, а кто по вызову. Он долго разговаривал с ними, советовал удерживать своих узденей от разбоев, которые могут повлечь за собой строгое наказание. Алексей Петрович не обольщал себя надеждой, ибо хорошо «знал, что все они много обещают и ничего не исполняют, но не мог приступить к мерам смирения», не зная, какие дела ожидают его по прибытии в Тифлис.
Покидая Георгиевск, главнокомандующий приказал взять от Кабарды заложников, предупредив, что за всякий разбой на линии они будут расплачиваться своей жизнью.