Генерал-майор
Шрифт:
– А вот во французских твоих эскападах мы так и не разобрались, любезнейший мой Денис Васильевич.
«Еще бы разобрались! – опустив глаза, хмыкнул про себя Дэн. – Зря, что ли, там следы запутывались? Да так, что ни одна ищейка не разберет».
– Но это все к слову, это все присказка… – Посмотрев на опустевшую бутыль, Сергей Кузьмич несколько смущенно крякнул и, вдруг делаясь совершенно серьезным, резко понизил голос: – А вот теперь, Денис, к делу…
Дело, ради которого Давыдова вызвали из Москвы, оказалась весьма пикантным и действительно очень и очень важным. Речь шла о родном брате императора великом князе Константине, между прочим – цесаревиче, сиречь – наследнике
– Так вот, – заключил Вязмитинов. – Нынче кто-то усиленно интересуется сим давним делом. Даже пытался опросить свидетелей, из коих многих давно уже нет, а те, кто еще остался, ничего не скажут. Кто-то собирает на будущего государя компрометирующие материалы… Ты, друг мой, понимаешь, какую опасность все это представляет для государства российского? И не только в будущем, но уже и сейчас… Все же родной брат императора и фактически наместник в польских землях.
– Значит, говорите, свидетели все ж таки остались? – задумчиво промолвил гусар.
– Кое-кто… Я дам вам список. – Сергей Кузьмич покивал. – Там мало, очень мало. Да и вряд ли они расскажут хоть что-нибудь. Остальных вам придется еще поискать… и разговорить, поелику сие еще возможно. Пойми, Денис Васильевич, дело очень деликатное, очень. Было ли там что, нет ли – похоже, один лишь сам великий князь и ведает. Знаю, государь как-то пробовал спросить… И был послан! Константин Павлович, увы, бывает весьма несдержан.
– Ага, – выслушав, Давыдов покрутил ус. – Значит, нужно установить не только то, было или нет преступление, но и кто собирает сведения. Кто и для кого.
– Совершенно верно, любезный мой генерал-майор! Совершенно верно!
Давая понять, что аудиенция закончена, министр поднялся на ноги. Денис тоже встал.
– Засим, Денис Васильевич, и расстанемся. – Вязмитинов обнял Давыдова за плечи и, глянув прямо в глаза, строго предупредил: – Действуете вы как частное лицо, в полной секретности и тайне. Связь с нами не афишируйте ни в коем разе. И помните о риске.
– Ну, это само собой, – прощаясь, улыбнулся гусар.
Первым делом Денис, как и принято, набросал план оперативно-следственных мероприятий, в коем наряду с «установлением свидетелей» еще стояло «просмотр масс-медиа» и изучение слухов. С этих последних молодой человек и начал, составляя психологический портрет предполагаемого преступника – великого князя. Пошатался по друзьям-знакомым и как бы так невзначай, под водочку и чаек с печеньем разговорил уже поживших людей на темы их молодости. Уговаривать-то особенно никого не пришлось, уж что-что, а пожилые-то о молодости своей поболтать любят. Оставалось лишь их аккуратно направить в нужное расследованию русло.
– Ах да, да, любезнейшая Настасья Кирилловна! Я сам вот как сейчас помню. Явился в столицу этакий весь из себя будущий кавалергард! А помните, какие тогда давали балы? Ах, па-де-с-пань, менуэт, мазурка… Не то что сейчас! Один чертов рок-н-ролл чего стоит, то
есть, тьфу, вальс.– Совершенно с вами согласна, любезнейший Денис Васильевич! Совершеннейше. Этот вальс… ужас… фи… А как они прижимаются друг к дружке! C’est horrible, horrible! La plus grande honte!
– О, да, мадам! La plus grande honte! Совершеннейшее бесстыдство. Ах, не зря этот танец собирались запретить!
– Да и запретили бы! А то совсем развращается молодежь… Ах, что вы говорите? Что вы, что вы… Об этом же говорили тогда только шепотом. И то – только среди своих.
Толкаясь по светским салонам, Давыдов не пренебрегал и пивными. Правда, не обычными трактирными забегаловками, а теми, что гордо именовались новомодным французским словом «ресторан». В одном из таких ресторанов Денис как-то встретил нескольких своих бывших однокашников по лейб-гвардии. Те-то в подпитии тоже кое-что поведали…
– Сам-то я, Денис, не видел. А вот мой первый командир, тогда еще ротмистр, как-то стоял на страже в Мраморном дворце…
Нет, это не был рассказ о несчастной французской даме, вовсе нет! Бывший ротмистр когда-то поведал нынешнему лейб-гвардейцу о делах немного более давних и характеризующих великого князя весьма нелестно.
– И вот он эту Юльку… Ну, Анну Федоровну, супружницу свою, хватает в охапку и запихивает в огромную вазу… Ну, были там такие, во дворце, наверное, и посейчас есть. Представляешь, Денис, – в вазу! Берет пистоль и – бабах! Ваза – в дребезги… Анна Федоровна же – жива. Только испугалась, бедолага, трясется…
– Неужто сие на самом деле было?
– А ты думал, Денис! С чего бы потом цесаревна обратно к своим немцам сбежала? Вот так вот, не захотела и трона. Только – тс-с-с… Я тебе этого не говорил.
Что ж, в это вполне можно было поверить. И в самом деле, супруга Константина, юная герцогиня Юлиана Саксен-Кобургская (в православном крещении – Анна Федоровна), просто бежала без оглядки, не вынеся откровенных издевательств царственного своего супруга. Такая-сякая сбежала из дворца!
Затем была как раз эта омерзительная история с мадам Араужо, а уже после нее – еще один роман, с некоей Жозефиной, от которой у великого князя родился сын… Но это уже другая история. Там вроде бы все более-менее пристойно…
– А еще цесаревич любил пугать присутствующих, стреляя в коридоре дворца из пушки. И знаешь, чем заряжал? Не поверишь, живыми крысами! Доставалось и супруге, и всем окружающим. Попробуй возрази! Говорят, во дворце находилась специальная холодная комната, куда сажали провинившихся придворных. Но это, опять же, ротмистр своими глазами не видел и в комнате той не сидел. А вообще так тебе скажу, Денис… Это уж, извини, впечатленье мое. Великий князь – мужик нормальный. Да, гневлив изрядно, как и батюшка его Павел. Однако же ни надменности в нем, ни жестокости нет. При встрече – я на карауле – он всегда поздоровается, улыбнется даже! Добродушнейший и приветливый человек! Но приступы гнева – да, случаются.
Итак, великий князь Константин Павлович. Цесаревич, наследник престола российского. Добродушный, щедрый, без всякого надменного чванства, да и на поле боя – храбрец, каких еще поискать, недаром сам Суворов его хвалил! Это – с одной стороны. С другое же – жуткий домашний тиран, гневливый безумец, бабник! И это тоже очень похоже на правду. Мог такой человек довести женщину до самоубийства? Мог… А приказать убить? Ну… сказать сложно… Если в гневе, то… Впрочем, кажется, та француженка сама собой умерла. После изнасилования, организованного Константином! И вот здесь как раз вылезает первая несуразица, даже в слухе! Это как же нужно насиловать? До смерти? Хм…