Генералиссимус Суворов
Шрифт:
— Это не беда… И в гражданской службе можно быть полезным отечеству.
— Быть может, но эта служба не по мне… Облако печали снова опустилось на его лицо.
— А ты, небось, хочешь быть солдатом?..
— Хочу, очень хочу…
— Ишь как глазенки разгорелись, — взял генерал Ганнибал за подбородок мальчика. — Посмотрим, посмотрим… А теперь покажи-ка, чем ты занимаешься. Что это у тебя за книги да бумаги?
Мальчик стал показывать и объяснять. Старик был изумлен.
— Да неужели, брат, ты все это читал?
— Все и даже по несколько
— Полно, так ли?
— Спросите…
Авраам Петрович взял наудачу одну книгу. Книга оказалась «Жизнь великих людей» Плутарха. Старик стал экзаменовать мальчика. Последний отвечал, не запинаясь на все вопросы генерала.
— Молодец, брат, молодец, — сказал последний, — в твои лета дворянчики у нас еще за букварями сидят и то не осилят, а ты любого старого служаку за пояс заткнешь. Молодец, говорю, молодец… И не скучно тебе корпеть за книгами?
— Напротив, я готов сидеть над ними, не отрываясь, целые дни.
— А это кто же тебе чертил карты?.. Атаку крепости, сражение при Рокруа, Полтавскую битву…
— Это чертил я сам.
— Ну?
— Ей-богу…
— Верю, верю… — Генерал Ганнибал обнял ребенка и поцеловал его в лоб. — Если бы, — сказал он, — и наш великий Петр Алексеевич, упокой его душу в селениях праведных, — старик истово перекрестился, — увидел твои работы, то, по своему обычаю, такой же, как и я теперь, поцеловал бы тебя в лоб… Учись, учись, из тебя прок будет…
— Но папенька запрещает мне всем этим заниматься, маменька тоже… Они не хотят, чтобы я был военным, — сквозь слезы проговорил Саша.
— Ничего, с папенькою да с маменькою мы как-нибудь поладим… Положись на меня…
Мальчик весь засиял. Стремительно бросился он на шею к генералу Ганнибалу, стал целовать его руки.
— Как вы добры! Я всю жизнь буду вам благодарен, если вы уговорите папеньку с маменькой и они пустят меня в солдаты!
В это время в комнату вошел Степан с вычищенным и заглаженным после прогулки барчука платьем и чистым бельем. Мальчик бросился на шею старика.
— Что случилось? — изумленно спросил старик, все еще сердитый на своего питомца за недавнюю провинность.
— Радость, Степан, радость… Но не теперь, после узнаешь… А теперь давай одеваться, я сделаю для тебя удовольствие и принаряжусь хорошенько…
Авраам Петрович с любовью посмотрел еще раз на бойкого мальчика и вышел, промолвив на прощанье:
— До свиданья, Саша, я жду тебя внизу…
— Хорошо, хорошо…
— Так теперь пойдете в гостиную? — спросил обрадованный Степан.
— Пойду, пойду…
— И не убежите?..
— Нет, теперь не убегу.
Мальчик так спешил одеваться, что старый дядька не успевал прислуживать.
— Тише, тише, ишь заторопился, видно, генерал-то вам задал добрую гонку…
— А вот и ошибся, он похвалил меня.
— Похвалил! Ну, кажись бы не за что… Новый кафтан разорвали, хорошо еще, что по шву… Все перепачкали.
— Не за то он похвалил меня, а за мое ученье… за книги…
— За книги… — протянул дядька. — Будь, по-вашему, а по-моему, так лучше уж платье пачкайте, а книги бросьте… Здоровей.
— Ты ничего не понимаешь.
— И понимать не хочу… Но вот вы и готовы…
— Так я иду…
— Смотрите
же, проходите прямо в гостиную и хорошенько всем шаркайте ножкой.— Хорошо, хорошо…
Подозрительный Степан, однако, не удовольствовался этим обещанием своего барчука, а по пятам проводил его до дверей гостиной, готовясь схватить его в охапку при малейшем поползновении к бегству. Молодой Суворов поборол, однако, свою робость и довольно храбро предстал перед гостями, раскланялся и даже отвечал умно и толково на заданные ему некоторыми из них вопросы.
После обеда большинство гостей отправилось отдыхать в отведенные им комнаты, иные ушли гулять, а Авраам Петрович удалился с хозяином в кабинет Василия Ивановича. Там уселись они в покойные кресла.
— Говорил я, дружище, с твоим сыном, видел, чем он и как занимается…
— Что же, успел разубедить его, сказать ему, что для него военная служба могила?
— Да я и не думал разубеждать его, не думал говорить ему, прости, старый друг, таких нелепостей…
Василий Иванович с удивлением вскинул на него глаза.
— То есть как нелепостей!
— Да так… Ребенок здоров, силен, вынослив… Дай бог, чтобы все дети пользовались таким цветущим здоровьем, как твой сын… Притом он умница… Меня, старого, в тупик поставил… Никогда не видал я такого необыкновенного ребенка… Тебя можно поздравить, Василий Иванович, у тебя редкий сын…
— Полно, дружище…
— Я тебе говорю не любезность, а правду… Правду буду говорить и дальше… Как отец, ты имеешь право распоряжаться судьбой твоего сына, но, как умный человек, ты же должен подчиняться его наклонностям… Как верный сын отечества и верный слуга царевый, ты обязан способствовать развитию необыкновенных способностей мальчика, хотя бы оно было противно твоим планам и желаниям… Твой сын будет великим полководцем.
— Далеко загадал, дружище.
— Я говорю это с полным убеждением… Я тебе говорю серьезно… Ты знаешь меня довольно… Я не буду шутить там, где идет дело о сыне моего старого друга. У тебя, повторяю, необыкновенный сын… На двенадцатом году он знает более, нежели многие из наших генералов… На нем почивает благословение твоего крестного отца — бессмертного Петра, которого Господь Бог сотворил нарочно для пересоздания России… В твоем сыне Александре так же открылся гений, как и в младенце Петре…
— Слова эти сильно подействовали на Василия Ивановича, так же, как и Ганнибал, благоговевшего перед памятью своего царственного крестного отца. Он, видимо, был тронут, но молчал.
— Заклинаю тебя тенью великого Петра, — продолжал между тем Авраам Петрович, — подчинись судьбе и дозволь твоему сыну идти путем, видимо предназначенным ему Богом. Быть может, Всевышний назначил его, чтобы исполнить хоть часть замыслов нашего усопшего благодетеля — упрочить силу и благоденствие России новыми победами, новыми завоеваниями… Умоляю тебя, согласись [5] …
5
Булгарин Ф.В. Суворов.