Генералиссимус Суворов
Шрифт:
— Одну пару вывезти изволили? — вкрадчиво спросил он его.
— Нет, я привез три пары.
— Пожалуй, пришлите мне одну… вместе с изданным в Париже вновь военным сочинением Гюберта.
Последним, однако, этот офицер не запасся и вследствие этого стал избегать встречи с Суворовым.
В другой раз об одном русском вельможе говорили, что он не умеет писать по-русски.
— Стыдно, — сказал Александр Васильевич, — но пусть он пишет по-французски, лишь бы думал по-русски.
Таков был, повторяем, Суворов — этот истинный патриот-полководец.
Выбравшись из наполненных нарядной толпой
Задумчиво прошел Александр Васильевич прямо к себе в спальню. Убранство этой комнаты было более чем просто. На полу было положено сено, покрытое простыней и теплым одеялом; у изголовья лежали две подушки. У окна стоял стол для письма и два кресла. В одном углу маленький столик с рукомойником, в другом еще стол с чайным прибором.
— Прошка! — закричал Александр Васильевич.
Прошка немедленно явился.
XVII. Победителей не судят
— Кибитку починили? — спросил Суворов.
— Починили, Александр Васильевич, — отвечал Прошка.
— Ну, так помоги мне раздеться.
С наслаждением сбросил с себя Суворов ненавистное ему бальное платье. Раздевшись, он вздохнул свободно и потянулся.
— Ну, теперь давай одеваться, — сказал он.
Прошка с изумлением вытаращил на него глаза.
— Что ты стоишь? — закричал Александр Васильевич. — Помилуй бог, как ты глуп, Прошка. Нешто ты не слышишь, что я тебе сказал?
— Слышал, Александр Васильевич, — отвечал Прошка, почесывая затылок, — да только… '
— Что только? Коли слышал, так и исполняй! Живей, доставай платье.
Прошка вышел и вернулся, бережно неся на правой руке платье. Через несколько минут Суворов уже был одет.
— Вот так! — сказал он. — Помилуй бог, как теперь хорошо! Ступай, Прошка, вели закладывать кибитку.
— Куда это вы собираетесь, Александр Васильевич, в такую пору?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — отвечал Суворов. — Скорым шагом марш!
Прошка исчез. Александр Васильевич между тем отворил шкаф, пересмотрел заглавия некоторых книг, вынул одну из них и, сев к письменному столу, стал переписывать ее. Прошка вернулся.
— Не прикажете ли чего покушать, Александр Васильевич? — спросил он.
— Покушать? — повторил Суворов, продолжая перелистывать книгу— Как же, как же, покушать бы не худо!
— Чего прикажите?
— А что есть, что есть?
— Митька сказывал, что есть холодное из солонины, с квасом, с хреном.
— Не хочу.
— Есть еще сырая кислая капуста с квасом.
— Капуста хорошее дело, да теперь не хочу.
— Редька с конопляным маслом.
— Вот это славно! Принеси-ка мне редечки с конопляным маслом да с солью. Это русскому здорово, помилуй бог, как здорово, — заметил Александр Васильевич. — А чай у тебя есть?
— Есть.
— Ну, так сперва редечки, а потом чайку! Это, помилуй бог, как здорово!
Прошка принес Александру Васильевичу поужинать. Суворов с особенным аппетитом ел
редьку и приговаривал:— Вкусно и здорово, помилуй бог, как вкусно и здорово!
Полчаса спустя Прошка явился в дорожном платье и доложил:
— Кибитка подана.
Александр Васильевич вскочил, спрятал в карман книгу, которую читал, перекрестился, накинул шинель на плечи и пошел вниз.
Прошка, не говоря ни слова, последовал за ним.
— Куда прикажете? — спросил он, усадив своего барина в простую дорожную кибитку и садясь сам на облучок.
— Знаешь, где Чухляндия живет? — спросил Суворов.
Прошка уже так привык к своему господину, что понимал его с полуслова и, обратившись к ямщику, скомандовал:
— Пошел к Самсонью, а оттуда все прямо, куда глаза глядят.
Ямщик дернул вожжами, крикнул на лошадей, и они помчались. Так исполнял верноподданный Суворов малейшее желание своей государыни. Едва императрица успела выговорить, что он будет нужен ей в Финляндии, как Александр Васильевич уже летел туда.
Прибыв в Выборг, он писал к императрице:
«Всемилостивейшая государыня!
Я здесь и ожидаю высочайших ваших повелений!»
Государыня была страшно изумлена, получив этот рапорт.
— С ним, однако, надо говорить осторожно, — улыбнулась она.
В тот же день она послала Александру Васильевичу собственноручный рескрипт, повелев осмотреть финляндскую границу и привести ее вновь в оборонительное положение.
Это было в начале февраля 1773 года.
Осмотрев Выборг, Кексгольм, Нейшлот и составив на месте план всех новых построек и починок, Александр Васильевич отправился тайно на шведскую границу, чтобы узнать расположение умов тамошних жителей, а затем донес обо всем императрице. Государыня осталась очень довольна его распоряжениями и расторопностью.
Но политические отношения к Швеции переменились, и Суворов по собственной просьбе был отправлен в действующую армию в Турцию, где в 1773 году возобновились прерванные было военные действия.
Он прибыл в Яссы весною 1773 года и представился главнокомандующему Говорят, будто бы Румянцев, огорчаемый неблагоприятными событиями войны, находясь в натянутых отношениях с Потемкиным и считая Суворова выскочкою, который хотел отличиться, принял Александра Васильевича холодно и поручил ему незначительное наблюдение за Туртукаем, городом, укрепленным турками и оберегаемым 4000 человек, с значительной артиллерией и флотилией.
Александр Васильевич отправился на место назначения и находился несколько времени в тягостном для него бездействии. С разных сторон доходили до него слухи о победах русских, и кровь воина сильно кипела в его сердце. Наконец он не выдержал.
Не дождавшись разрешения начальства, он пошел на Туртукай. Зная малое число русских, турки никак не ожидали нападения, а потому смешались, полагая, что к Суворову подоспела помощь. Завязалась отчаянная битва.
Александр Васильевич, по своему обыкновению, был всегда впереди и дорого поплатился бы за свою неустрашимость. Его окружили несколько турок, и он погиб бы непременно, если бы несколько казаков и гренадер не подоспели к нему на помощь. Турки были частью убиты, частью обращены в бегство, но Суворов, сильно раненный в ногу, упал на землю.