Генералиссимус. Книга 1

— Вы, конечно, подразумеваете Москву?

— Да. Поскольку вы затронули эту тему, разрешите мне изложить свои взгляды по этому вопросу.

Гитлер разрешил, и Гудериан еще раз подробно изложил ему свои доводы. Он говорил, что после достижения военного успеха на решающем направлении и разгрома главных сил противника будет значительно легче овладеть экономически важными районами Украины, так как захват Москвы — узла важнейших жизненных дорог — чрезвычайно затруднит русским переброску войск с севера на юг. Он также напомнил, что войска группы армий “Центр” уже находятся в полной боевой готовности для перехода в наступление на Москву, в то время как предполагаемое наступление на Киев связано с необходимостью провести перегруппировку войск, на что потребуется много времени. Он еще раз подчеркнул, что операции на юге могут затянуться, и тогда из-за плохой погоды уже поздно будет наносить решающий удар на Москву в этом году.

Гитлер слушал Гудериана молча, ни разу не прервал его. Но когда Гудериан замолчал, надеясь, что он убедил фюрера своей горячей речью, Гитлер вдруг твердо сказал:

— Я приказываю немедленно перейти в наступление на Киев, который является нашей ближайшей стратегической целью.

Затем Гитлер повторил уже изложенные в директиве ставки соображения об ударе по Ленинградскому промышленному району, о необходимости овладения Крымом, являющимся авианосцем Советского Союза в его борьбе против использования Германией румынской нефти, и другие “экономические доводы”.

Юго-Западный фронт — “ахиллесова пята”

Юго-Западный фронт не только спасал Москву от прямого удара группы армий “Центр”, он ломал график “молниеносной войны”.

Армии правого крыла Юго-Западного фронта упорно сдерживали натиск врага на Киев, но на левом крыле противник, тесня 6-ю и 12-ю армии к Запорожью и Днепропетровску, замкнул окончательно кольцо окружения этих армий в районе Умани.

Сталину тяжело было слышать об Уманском котле, поглотившем сотни тысяч красноармейцев, командиров, во главе с командармами Музыченко и Понедельным. И это после только что пережитых белорусских событий. Но тяжелее было сознавать, что зреет еще один котел, в районе Киева.

Сталин позвонил Кирпоносу, приказал:

— Немедленно, совместно с главкомом направления и командующим Южным фронтом подготовить план создания обороны по линии Херсон — Каховка — Кременчуг и далее на север, включая Киев. Срочно готовьте эту линию обороны, зарывайтесь в землю, подтяните с тыла резервы, особенно артиллерию. На этом рубеже встречайте все отступающие части. Предложения представить к двенадцати часам 5 августа.

— Ваши указания будут приняты к незамедлительному исполнению, — ответил Кирпонос. — Мы приняли все меры, чтобы отстоять Киев. Есть просьба помочь с пополнением и вооружением. По прикажу главкома с утра 6 августа организуем удар из района Корсуни в направлении Умани для помощи частям окруженных армий. Хотелось бы знать ваше мнение по этому вопросу...

— Мы согласны, — сказал Сталин. — Ставка не только не возражает, но всячески приветствует всякие наступательные действия для помощи окруженным товарищам.Ноне забывайте о рубеже обороны. Надо всегда рассчитывать не только на хорошее, но и на плохое. Это единственное средство не попасть впросак. Что касается помощи, она будет, но было бы неразумно думать, что вам все подадут в готовом виде со стороны. Учитесь сами снабжать и пополнять себя. Создайте при армиях запасные части, приспособьте некоторые заводы к производству винтовок, пулеметов. Пошевелитесь как следует—и вы увидите, что можно многое создать для фронта на самой Украине. Так поступает Ленинград, используя свои машиностроительные заводы, базы, и он многое успевает сделать. Украина могла бы поступить также. Ленинград наладил производство эрэсов к реактивным минометам. Это очень эффективное оружие, которое буквально крушит врага. Почему бы и вам не заняться этим делом?

— Товарищ Сталин, все ваши указания будут немедленно проводиться в жизнь. К сожалению, мы не знакомы с устройством эрэсов. Просим вашего приказания прислать нам один образец с чертежами, и мы организуем у себя производство.

— О чем вы говорите? Чертежи есть у ваших людей, и давно имеются образцы. Но если вы такие невнимательные, я вышлю вам батарею с эрэсами, чертежи и конструкторов по производству... Всего хорошего. Желаю успеха.

Чтобы не допустить окружения киевской группировки Сталин создал Брянский фронт.

Для постановки задачи вновь созданному фронту Сталин вызвал генерал-полковника Еременко в Москву. Он хорошо относился к Андрею Ивановичу. Принимая его, разговаривал с ним тепло, расспросил о здоровье. Еременко, чувствуя эту симпатию, держался уверенно, что тоже импонировало Верховному: дела на фронтах шли плохо, все рушилось, нужна была фигура прочная, на которую хотелось бы опереться, вот Еременко в те дни и показался Сталину такой волевой и прочной личностью.

Сталин обрисовал обстановку на советско-германском фронте и поставил Еременко задачу. Он охарактеризовал 2-ю танковую группу Гудериана как главную ударную группировку на этом направлении, сказал, что и сила это грозная, и направление очень важное. Упомянул Сталин и о возможном ударе группы Гудериана по правому флангу Юго-Западного фронта, но все же сказал, что основная задача войск Брянского фронта — во что бы то ни стало разбить силы Гудериана.

Выслушав Сталина, Еременко очень уверенно заявил о том, что он в ближайшие дни, безусловно, разгромит подлеца Гудериана.

Такая уверенность Еременко понравилась Верховному, и, когда тот ушел, Сталин сказал оставшимся в его кабинете:

— Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях.

После ухода Еременко Сталин продиктовал Шапошникову директиву Юго-Западному фронту, в которой приказывалось во что бы то ни стало удержать Киев.

Все последующие дни Сталин и Генеральный штаб занимались вопросом ликвидации опасности, нависшей с севера над Юго-Западным фронтом. Они укрепили это направление и прежде всего Брянский фронт своими резервами — танками, артиллерией, людьми, вооружением, привлекли сюда авиацию с соседних фронтов, резерва Главного Командования, а также части дальнебомбардировочной авиации.

Но боевые действия Брянского фронта не радовали.

20 августа прорвались в район Унечи. 45-й стрелковый корпус 13-й армии дрался в окружении. Вся 13-я армия, сильно ослабленная, отошла к реке Судость.

Шапошников и Василевский еще раз пытались убедить Сталина принять решение об отводе войск из Киевского ук-репрайона. Сталин выслушал их спокойно и разрешил:

— Для ликвидации разрыва между Центральным и Брянским фронтами отвести 21-ю армию Центрального и 13-ю армию Брянского фронтов. Причем стык фронтов обеспечить мощными резервами. Думайте не об отступлении, а о том, как спасти положение! — закончил он разговор сердито.

Прошло еще четыре дня. Обстановка продолжала ухудшаться. На очередном докладе обстановки Шапошников и Василевский предложили:

— Еременко трудно согласовывать свои действия с Центральным фронтом. Оба фронта невелики, а органы управления раздуты. Одним словом, предлагаем объединить оба фронта и все управление передать Еременко.

Разговор получился долгим, но к утру Сталин согласился с целесообразностью объединения фронтов.

— Ну хорошо, — сказал он. — Приступайте к подготовке директивы, но прежде я переговорю с Еременко. Вы не уходите, — сказал Шапошникову и Василевскому.

Сталин специально оставил их, желая лишний раз показать свое стремление советоваться с фронтовым командованием. Он позвонил Еременко.

— Слушаю, товарищ Сталин!

— Здравствуйте, товарищ Еременко, У меня к вам несколько вопросов. Не следует ли расформировать Центральный фронт, третью армию соединить с двадцать первой и передать в ваше распоряжение? Мы можем послать вам на днях — завтра, в крайнем случае, послезавтра — две танковые бригады с некоторым количеством KB в них и два-три танковых батальона, — очень ли они нужны вам? Если вы обещаете разбить Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей PC. Каков будет ваш ответ?