Генеральный конструктор Павел Сухой

«Конструкторское бюро Сухого всегда отличалось какими-либо новинками. Вспоминаю разговор с С. А. Лавочкиным, в тот период у него как раз не ладилось с «Анакондой».

— Семен Алексеевич, — говорю ему, — посмотрите в других КБ, — и я назвал фамилии нескольких авиаконструкторов, — может, у них есть то, что поможет в ваших исканиях?

Мне запомнился его ответ: [173]

— Уж если у кого учиться новому и интересному, так это у Сухого».

И вот скоростной, высотный, предельно насыщенный автоматикой самолет с треугольным крылом сделал свой первый вылет. Это было новое слово КБ Сухого в авиационной науке и технике. Это была еще одна победа коллектива.

…Еще один самолет с треугольным крылом, пилотируемый летчиком-испытателем Григорием Александровичем Седовым, совершал в это время испытательные полеты. Это был экспериментальный истребитель Е-4 конструкции Артема Ивановича Микояна.

Советская авиационная наука могла справедливо гордиться тем, что в очень короткие сроки у нас в стране были созданы совершенно новые конструкции боевых самолетов.

…После первых вылетов начались обычные испытательные будни. И тут пришло известие: 24 июня в Тушине состоится воздушный парад. Руководство министерства приняло решение показать на этом параде среди других и новые самолеты КБ Сухого. А до парада осталось уже совсем немного времени. Интенсивность испытательных полетов увеличилась. Вот тут-то и обнаружилось, что на перехватчике с треугольным крылом все еще не убирается шасси.

«Моя работа на самолетах Сухого, — рассказывает Н. И. Коровушкин, — началась с подготовки к воздушному параду. Нас, летчиков-испытателей, участников парада, собрали на совещание и сообщили программу и порядок пролета машин: первый и старший группы Г. А. Седов пойдет на микояновском Е-2 со стреловидным крылом, за ним я на машине Сухого Су-7, далее на МиГах Е-4 и Е-5 с треугольным крылом Г. М. Мосолов и В. Н. Нефедов, на суховском «треугольнике» В. Н. Махалин. Замкнет колонну опытных машин Владимир Константинович Коккинаки на реактивном бомбардировщике Ильюшина. Задача ставилась такая — над трибунами Тушина пройти на высоте не более 100 метров, при скорости не менее 1000 километров в час, держать дистанцию друг от друга 100 метров и уйти с набором высоты.

До парада остается две недели. На суховском перехватчике увеличили усилие гидроцилиндра уборки [174] шасси: теперь они стали четко убираться и выпускаться. Тренировочные полеты по маршруту авиационного парада пошли полным ходом.

Осталось три дня до парада. И вдруг новое ЧП — на перехватчике Сухого обнаружено просачивание топлива из крыльевого бака.

Главный конструктор берет на себя всю ответственность и разрешает Махалину летать только с фюзеляжными баками. Топлива в них на 30 минут полета, а для прохода парадным маршрутом через Тушино нужно 28. Значит, остаток топлива всего на две минуты. Риск? Да. И руководство министерства снимает этот самолет с воздушного парада. Суховцам обидно. Особенно расстроился Махалин. Он упросил Сухого взять его с собой в министерство на заключительное совещание по подготовке к параду.

Заместитель министра, докладывая о программе показа самолетов, назвал Махалина пилотирующим самолет Су-7. Неугомонный Махалин не выдержал:

— На Су-7 летит Коровушкин, я полечу на «треуголке», мне доверили эту машину, и я буду ее показывать.

— На чем вы полетите? У вас же горючего не хватит!

— На энтузиазме, уважаемый товарищ, на энтузиазме (и добавляет к этому «крепкое» словечко). Только разрешите взлететь последним, а садиться первым и с ходу, без предпосадочной коробочки.

В зале коллегии наступает настороженная тишина. Министр опустил голову в раздумье и наконец соглашается:

— Ну что ж, если Махалин уверяет, что сможет полететь таким образом, разрешим ему участвовать в параде!

Наступил последний день подготовки. Все регламентные работы выполнены, радиостанция и другое радиотехническое оборудование проверены, керосина залили под самые пробки — все готово. Кабины опечатали, самолеты зачехлили. Завтра — в путь.

Июнь, самая короткая ночь. Солнце едва зашло и тут же готовится показаться из-за горизонта. Еще рано, но уже слышен шум работающих двигателей. Утро прекрасное, на небе ни облачка…»

Вспоминает Н. И. Коровушкин:

«Едем на КП. [175] Участникам парада сообщают прогноз погоды: малооблачно, средняя дымка, видимость на отдельных участках четыре-шесть километров. Даются последние указания: в эфир может выходить только ведущий, посадка разрешена на две полосы с любых направлений; летаем только мы. «Добро» получено — все по плану.

Машины уже отбуксированы на полосу и расставлены в шахматном порядке. Одеваемся, едем к самолетам. Последние приготовления — и садимся в кабины. Лишних людей — никого, да и откуда: выходной день. Инженеры и техники хлопочут у своих машин. Все идет четко по графику. Проверена связь с ведущим и КП. Сидим и ждем команды: «Группе — запуск». Услышали ее, и каждый по порядку коротко ответил: «Понял».

Первым взлетел ведущий — Г. А. Седов. Через минуту все машины были уже в воздухе, построились на безопасных расстояниях. «Роза, группа в сборе, вышли на первый», — сообщил Г. А. Седов штабу парада. «Все по плану», — ответило Тушино. Мы молчим, и только Владимир Коккинаки в положении замыкающего изредка докладывает на КП о погоде. Вот и последний разворот, снижаемся и выходим на прямую. Топливо, температура газов в норме. Ведущий, увеличивая скорость, уходит вперед, а мы последовательно начинаем отставать. Проскакиваем Истру, видимость ухудшается — мешает солнце, оно как раз в передней полусфере. Сейчас главное не потерять ведущего. Все мелькает, как в калейдоскопе. Впереди очень быстро приближается зеленое поле — Тушинский аэродром, и как-то неожиданно слева открылось пестрое пятно из разноцветных платьев, шляпок и зонтов, но нам не до них. Ведущий прижимается к земле, и я тоже. Секунда! И Седову дают команду: «Горка». Почти тут же мне и Махалину. Плавно переходим в пологий набор высоты и уменьшаем обороты. Все прошли хорошо.

Мы с Владимиром Махалиным садились на одну полосу. МиГи — на другую. У Махалина топливо на пределе, и, когда я уже снижался и выпустил шасси, он крикнул мне что-то вроде «разойдись!». Я отвернул вправо, пропуская его на полосу…»

Воздушный парад в Тушине 24 июня 1956 года стал триумфом советской сверхзвуковой авиации. Шесть самолетов [176] новых типов прошли в этот день над полем Тушинского аэродрома. Среди зарубежных гостей много было военных представителей и из социалистических, и из капиталистических стран. В том числе начальник штаба ВВС США генерал Туайнинг.

Особенно заинтересовал иностранных специалистов перехватчик Сухого. Глава военной делегации одной из капиталистических стран, указывая на этот самолет, спросил стоящего рядом с ним нашего авиационного специалиста:

— Максимальная скорость у него 1,8 «маха»?

— Больше, — услышал он в ответ. — 1,9?

— Нет, он рассчитан на большее.

Генерал посмотрел с сомнением и отошел, не поверив.

Обозреватель американского журнала «Популярная механика» Т. Тэрнер писал в статье «Русский ответ на F-104 "Старфайтер":

«Летчики Советских ВВС проводят испытания современного типа самолета конструкции Сухого. Он принадлежит к тому же классу, что и американский истребитель F-104., Оба эти самолета являются перехватчиками с одинаково высокими скоростью, маневренностью и хорошим вооружением.

Имеющиеся фотографии самолета Сухого обнаруживают рациональное мышление русских конструкторов».

Это признание особенно важно, если вспомнить, что самолету F-104 «Старфайтер» фирмы «Локхид» сопутствовала громкая реклама. Это его называли «самый скоростной, самый высотный, самый маневренный». И действительно, в 1955 году на нем была достигнута скорость, равная двум «махам». Но уже через несколько месяцев такая же скорость была получена на самолетах Сухого, монополия американцев на эпитет «самый» рухнула…