Генеральный попаданец 2

Мало кто подозревает, что маршал болен и сейчас держится на уколах и специальной поддержке, установленной в лимузине. Вот он окончил смотр и едет к мавзолею. Два офицера идут вровень с ним, как бы в дань уважения, на самом деле следят, чтобы Жуков не упал. Наверх по ступенькам его затаскивают два крепких телохранителя. Маршал и не думал сопротивляться, все силы ушли на принятие парада. Но наверху отряхивается и двигается ко мне строевым шагом. Нас крупно снимаю камеры.

— Товарищ Первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Войска для проведения парада, посвященного двадцатилетию победы построен!

Я поворачиваюсь к войскам:

— Поздравляю вас с Днем Победы советского народа в Великой Отечественной войне!

— Урраааааа! Уррааааа!

Произношу короткую речь, скорее для прессы, чем для окружающий. Оркестр вступает дальше, над площадью разносятся радостные крики ведущих. Парадные расчеты готовятся к выдвижению. Народ на трибунах оживает. Жукова подтаскивают к специальному высокому табурету. Врач незаметно делает ему укол. Я вижу испарину на лице прославленного полководца. Нет, этот парад он принимает в последний раз. Жаль. Но хотя бы присутствовать сможет. Обещаю!

Затем вижу его глаза, разом помолодевшие лет на двадцать. Теперь он полностью мой. Хотя я старался вовсе не для этого. Память более священна, чем все политические интриги разом. На трибуне воодушевление. Мы все оборачиваемся к площади. Мимо слаженным строем проходят парадные расчеты. Курсанты, войска Московского округа. Гремит оркестр, люди на трибунах хлопают, машут флажками. На устах и в глазах праздник. Идущие в строю общий настрой ощущают и выкладываются на все 150 %. Они достойные потомки победителей.

После коробок идет техники. В основном ракетная, чтобы показать ворогу нашу неистребимую мощь. Знакомые уже американцам комплексы ПВО, оперативно-тактические ракетные комплексы «Луна» и «Эльбрус», а также макеты советских межконтинентальных ракет 8К713, 8К96. Знай, мол, наших! Почему макеты? К моменту проведения парада все испытания были позади, и ракеты были практически готовы. Пустые корпуса можно было сдавать на металлолом. Однако возникла идея показать их наряду с другой военной техникой. Пусть американские «друзья» призадумаются. Идея сработала. В НАТО был немедленно созван экспертный совет. Повертев снимки так и эдак, эксперты сошлись во мнении, что по Красной площади были провезены настоящие боевые ракеты.

Наконец, все прошли, но оркестр остался, лишь сделал тише мелодию. Ведущие торжественно объявляют:

— А сейчас по Красной площади пройдут участники парада Победы тысяча девятьсот сорок пятого года! Ура, товарищи!

Если на трибуне никто не удивился, то публика буквально сошла с ума, особенно журналисты. Несколько милиционеров бросились выталкивать обратно за ограждения пару слишком резвых фоторепортеров.

Я же устремляюсь вниз в помещение. Рядом со мной Малиновский.

— Идите, товарищ маршал, к своим. И удачи вам!

Меня быстро переодевают в приготовленную заранее военную форму. Она почти такая же, того же кроя, как в сорок пятом. Но я уже не полковник, а генерал, да и поправился малость. Сшили новую, подогнали, сидит как влитая. Да и несколько месяцев занятия физкультурой сказываются. На груди только военные награды, на устах улыбка. Вывозят меня через другие ворота, пешком больно далеко идти, да и безопасники были против. Народ заведен, мало ли и с радости помнут.

Зато какой фурор, когда я появился в парадном кителе перед однополчанами из Четвертого Украинского. Сначала не узнали, зато потом… Такая буря эмоций! Бывшие мои фронтовые начальники почтительно пожимают руки. Затем вижу знакомые лица, изнутри становится горячо. Настоящий Ильич знает всех по имени, помнит их. Мы обнимаемся, да так крепко, что личники начинают беспокоиться.

— Да нишшо, робята. Живем!

Строй, конечно, меньше, чем в сорок пятом. Кто-то ушел от нас, кто-то не может по причине здоровья. Да и не всех успели выцепить. Люди разъехались по всей необъятной стране Советов. Поди найди всех! Но мы тут, и мы безмерно рады. Что живы, что снова можем праздновать и идти в одном строю. Я уже не Первый по стране, а товарищ по фронту, по тяжелому военному прошлому. На многих настоящая форма, бережно сохраненная с тех времен. На других надет новодел, что еще топорщится. Пусть мы малость погрузнели, постарели, но все равно полны энергии и сил, готовы пройти до конца.

Спереди раздаются команды, меня толкают вперед к знамени фронта. Подбираюсь, стараясь выглядеть браво. Рядом однополчане, все застыли в напряжении.

— Шагом марш!

Впереди фронтовых колонн проносят Знамя Победы. Нёс его Герой Советского Союза полковник К. Самсонов, ассистентами были Герои Советского Союза сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария. Появление знамени буквально взорвало площадь. Люди рукоплескали, кричали Ура, радовались и обнимали. Наконец-то власти вернули то, что принадлежало народу по праву.

Я смутно помню, как проходил мимо трибун и мавзолея. Но казалось, что нам хлопали горячей всех. Площадь маленькая, проходишь ее быстро. Вот мы и на спуске, но общими колоннами выплескиваемся дальше на площади и улицы столицы. Там концерты и гуляния. Людей вокруг толпы! Море голов, цветов и улыбок. Меня быстро узнают, все рады, что партия и правительство сегодня с народом, лезут с поздравлениями, — пожимаю кому, успеваю руки. Молодые, старые, фронтовики. Свои! Нам в руки кидают целые охапки цветов. Потому что мы сегодня победители! Движемся к скверу Большого театра. Там весь день выступают артисты.

Рябенко, наверное, поседел сегодня. Но что поделать. Да и что может случиться среди своих? Мы встаем в кругу с однополчанами. Они с нескрываемым интересом разглядывают того, кто принял Первый пост страны. Но взгляды больше благодарственные. Все в курсе, кто придумал проход фронтовиков. Да еще и не остался на трибуне и прошел с теми, с кем делил смерть и жизнь напополам.

Так что общались мы с однополчанами весело и непринужденно. Играет гармонь, раздаются песни. И мы что-то поем, кто-то даже пляшет. Вот и я дал «казачка», зря, что ли, по утрам старался репетировать. Вездесущие камеры покажут потом мое исполнение на всю страну. Как и то, что мы втихаря друг другу фляжку передаем. Только вот внутри не водка, а хороший коньяк. Это уже мое окружение постаралось. Все под контролем! Фронты гуляют по разным площадям. Но понемногу все смешиваются. Кто-то спешит домой к родным, приезжим мы предоставили гостиницы и дома отдыха. Москва живет праздником. Меня ждут в Кремле, но я не хочу уходить.

Над площадью со сцены раздаются хлесткие рифмы:

Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,

Десятый наш десантный батальон.