Генеральный попаданец 3

— Фантастика!

— Вовсе нет. И даже я успею застать эти новшества.

Вот тут все затихли. Первое лицо в стране врать не будет. Неужели такие работы уже ведутся?

Какая-то девчушка, стоящая у микрофона, невольно воскликнула:

— И что, кроме науки ничего не останется? Стихи, живопись, музыка? Нас будут окружать бездушные роботы?

Я засмеялся:

— Милая, искусство, часть души человеческой. Еще первобытные люди рисовали в пещерах, передавая на камне минеральными красками свои впечатления. Я считаю, что в будущем нас ждет расцвет настоящего искусства. Коммунизм смешает расы, народы, культуры. Весь накопленный человечеством опыт. Что из этого выйдет даже не представляю. Но мы, мои юные друзья, слишком заглянули вперед. Давайте пока жить настоящим. Одна из причин моего приезда именно сюда, это ваши успехи в области создания и претворения нового. Мне нравится ваш современный, инновационный подход к учебе. «Наука — кадры — производство» — именно так ведь сформулирован знаменитый «треугольник Лаврентьева»?

— См создатель Академгородка сидит в зале и парирует:

— Это когда он успел стать знаменитым, Леонид Ильич?

— Обязательно станет, Михаил Алексеевич. Вам необходимо создать здесь научно-промышленную площадку, Технопарк, где студенты смогут использовать свои знания на практике. Наша экономическая реформа вдобавок предполагает создание Малых предприятий, с отчасти государственным капиталом, но с интеллектуальными долями для пайщиков. То есть ученые могут на практике зарабатывать неплохие деньги на своих изобретениях. Нам в обязательном порядке следует развивать прикладные отрасли советской науки. И вот тут Новосибирский Академгородок должен стать закоперщиком!

— А как же фундаментальные науки?

— И с ними мы придумаем систему поддержки. Готовьтесь к весне ждать научный десант со всего Союза. Я обращаюсь сейчас ко всем! Мы вплотную приступаем к строительству такого будущего человеческой цивилизации, о которой люди не могли мечтать тысячелетия. Мы покончили с эксплуатацией человека человеком, рабством, тотальной неграмотностью, нам по плечу многое! Так не испугаемся и этого неведомого пути!

На Алтае уже прохладно. К вечеру настоящий морозец. Но в избе хорошо натоплено, шумно, то и дело в двери заглядывают новые люди. Всем любопытно, кто же такой важный к вечеру нагрянул? Да так, что председатель чуть ли не из исподнего выскакивает. Да, я сполна использую свое положение. Но и разговор, как и человек для меня важный. Таких людей в стране наперечет. Догадались? Василию всего тридцать шесть, хотя на мой взгляд выглядит старше. Так и жизнь у него за двоих крутилась. Сказывают, что одно время на две семьи жил. На все человека хватало! Странное ощущение. Он моложе меня нынешнего и тем более настоящего, а смотрю на него, как на старшего. Наследство лет молодых, когда такие люди годились в отцы и считались мудрецами? И ведь понимаю, что все не так. Это просто человек, пусть и не обычный, с широкой русской душой и непонятыми нами стремлениями. А ты гляди — робею!

С кухни доносятся звуки готовки, пахнет жареным и пирогами. Дом у Шукшина не из бедных, но это же деревня. В кулинарию за углом не сбегаешь. Поэтому женки спешно фланируют оттуда в большую комнату, выставляя на столе посуду и закуски. То и дело бросают острые взгляды в нашу сторону. Из охраны со мной только Медведев. Мужик высокий и статный. Не одна барышня на него заглядывалась. В Новосибирском Академгородке только что на шею не вешались. Посчитали, что он мой первый помощник, раз постоянно рядом находится. Цуканов со мной в поездке был, но особо не отсвечивал, не выпуская из рук компактную рацию, подарок товарищей из ГДР, чтобы контролировать остальных.

В «Красном углу» уселись самые важные и пожилые гости. Деревенские, по фасону заметно. Так и я модный костюмчик снял, одел такой попроще и чуть потертый из старых. Схуднул, так висит на мне. На франта не смахиваю. Мужики сидят степенно, меж собой о чем-то рассуждают и на стол поглядывают. Какие-то напитки там уже расставлены. А им законный повод. Когда еще глава страны в Сростки заглянет!

На беленых стенках старые фотографии. У стенки же небольшой комод. Просто живет советский народный писатель.

— Что, Леонид Ильич, — я сразу договорился с Шукшиным говорить на «ты». Как ни странно, писатель и режиссер не оробел. Да и в сказку, что мол, просто мимо проезжал, дело к вечеру и решил заглянуть в гости, не поверил. Странно так глянул и промолчал, — заедают любопытством людишки?

Развожу руками:

— Должность такая!

Председателя я сразу услал, никакого официоза, но люди в колхозе та же коммуна. Всем все сразу стало известно, и потянулись глянуть одним глазком на «поезжанина». Сначала мои молодцы всех осаживали, но я махнул рукой. Чего уж там! С наслаждением снял теплые бурки и вытянул ноги у печки. Одет по-простому, Шукшин так же. Было бы тепло, в кирзачах ходил. Любил Вася эпатировать столичную публику. Как-то Шукшин, узнав, что Евтушенко из Сибири, принялся высмеивать его за то, что тот — сибирский мужик — носил бабочку, как последний пижон. Евгений ответил, что кирзовые сапоги в центре Москвы — тоже пижонство. Спор кончился тем, что поэт согласился снять бабочку, если писатель снимет свои сапоги. Что они и сделали; после чего Евтушенко придумал стихотворение «Галстук-бабочка».

— Меня тоже то и дело узнают. Хоть не снимайся вовсе! Не люблю я этого…

Поглядываю на одного из самых известных людей в Союзе со смешком:

— Лучше привыкай и работай в кадре. Это же не ты, а герои твои. Вот и будь добр, обеспечь людям наслаждение твоим ликом.

Василий хлопает глазами, вникая в смысл высказанного.

— Просим к столу!

Я привез с города разное угощение, но все равно деревенские расстарались. Василий с усмешкой посматривал, как накладываю себе сам разварной картошечки, посыпаю ее лучком, беру кусок черняшки. От привезенной колбасы отказался, отдав должное местной рыбке и домашним соленьям. Народу набилось в избу много. Большая зала маленькая, так что стоят и в дверях. Все сродственники и соседи. Посматривают на меня, как на инопланетянина. Ну так для них так и есть. И ведь узнали по бровям сразу! Председатель хотел к себе вести, но я настоял на доме Шукшина. Вот ему потом забот будет. Как и матери Марии Сергеевне.

— Мне что полегче, товарищи, — накрыл я налитую стопку непонятной консистенции напитка. Водку мои молодцы на столы также выставили. — Здоровье.

Мужики растерялись, затем кто-то крикнул:

— Как на рябиновую смотрите, Леонид Ильич? Моя теща настаивает.

— Положительно!

За столом робко засмеялись, и я тут же влепил анекдот о себе. Многие знали, что я их собирал, но этот из будущего.

Приезжает Брежнев к американскому президенту Джонсону с официальным визитом.

Джонсон водит Брежнева по Белому Дому, показывает ему разные

достопримечательности и в конце заводит в небольшой кабинет.

В этом кабинете на стене приделана небольшая панелька, а на

ней две кнопочки — белая и черная.

Джонсон говорит Брежневу:

— Вот посмотрите, Леонид Ильич: у меня есть две кнопочки.

Если я нажму на белую, то на СССР упадет атомная бомба, а

если я нажму на черную, то на СССР упадет водородная бомба…

Сказал и смотрит, какое впечатление его слова произведут.

Брежнев подумал и говорит:

— Вы знаете, мистер президент, во время войны у меня в Польше

была одна знакомая пани. У нее в доме было два унитаза — один

голубой, а другой розовый… Но когда в Варшаву вошли

советские танки, она обосралась прямо на лестнице!

Принесший бутылку с рябиновкой мужичок чуть не уронил ее на пол. Так грохнула публика от смеха. Даже строго до этого выглядевший Василий не удержался, смахивая выступившие слезы. Лед отчуждения сломался. Мужчина, не умеющий шутить, не мужчина вовсе. Выпили степенно по одной, закусили. Какой-то активист пожелал толкнуть тост за партию, но я его осадил.