Генеральный попаданец 3

К слову, первым прилюдно взвыл от обилия бумаг Брежнев. Он долго терпел, но потом сорвался. 2 сентября 1973 года генсек направил обращение руководителю своего секретариата Георгию Цуканову, первому заместителю заведующего общим отделом ЦК Клавдию Боголюбову и личному референту Евгению Самотейкину.

«Уважаемые Георгий Эммануилович, Клавдий Михайлович, Евгений Матвеевич! — писал он. — Прошу вас, по возможности, сократить посылку мне материалов примерно на 50%. В первую очередь сократите посылку материалов ТАСС, в которых, кроме пустой информации, ничего принципиального не сообщается. Что касается шифровок, в которых нет постановочных вопросов, то их посылку тоже можно было бы сократить. Взамен всего этого можно сделать пятиминутный звонок кому-нибудь из вас или тов. Самотейкину. Шифровки, относящиеся к США и Японии, направляйте, естественно, и протоколы Политбюро»

Но другие секретари ЦК таких поблажек требовать не посмели и вынуждены были в ежедневном режиме разгребать кучи бумаг, половину из которых без ущерба для дела вполне могли переварить рядовые сотрудники тех или иных отделов ЦК.

Отдельно надо сказать о том, что каждый секретарь ЦК имел свой небольшой аппарат. Если секретарь ЦК входил в состав Политбюро, ему полагались два помощника и два секретаря, не считая секретарши на телефонах. Рядовые секретари (нечлены Политбюро) имели помощников помощника. Но если кто-то одновременно возглавлял какой-нибудь отдел ЦК, то он получал дополнительно ещё одного помощника как завотделом. Исключение составлял генсек Брежнев, чей личный аппарат был более внушительным (но этот аппарат весь числился в Общем отделе ЦК).

Заседания Секретариата ЦК проходили, как правило, по вторникам в главном здании ЦК на Старой площади. Формирование повестки шло обычно целую неделю. Но последние материалы от отделов для рассмотрения на Секретариате принимались, как правило, в пятницу. А в понедельник Общий отдел уже начинал рассылку части документов по Секретарям и утряску списков приглашённых. Правда, в последний момент кто-то из Секретарей мог внести любой вопрос для обсуждения вне (ранее) утверждённой повестки.

Интересовались ли Секретари ЦК подробностями включённых в повестку дня вопросов или автоматически штамповали заготовленные партаппаратом решения? Каждый раз по-разному. Всё зависело от накала страстей. Если во время дискуссии обнаруживались разногласия в позициях Секретарей, то председательствовавший на заседании — а это обычно был Суслов или Кириленко, предлагал ограничиться обсуждением вопроса и конкретные постановления не принимать. В иные разы секретари ЦК и вовсе договаривались не заносить те или иные вопросы в протокол, о чём присутствовавший на заседании заведующий вторым сектором Общего отдела ЦК делал на внесённых документах соответствующие пометы.

Одно время существовала и другая практика. Какие-то вопросы решались не на заседаниях, а с участием того или иного секретаря ЦК без вынесения их на Секретариат ЦК.

Некоторые же вопросы тот или иной Секретарь ЦК и вовсе в какой-то момент снимал с рассмотрения.

Глава 15

27 ноября 1965 года. Москва. Шаболовка. Заявка на успех

— Ты что-то сегодня долго наряжаешься! Не на свидание, чай!

Виктория Петровна не упускает возможности меня подколоть, наблюдая, как я с утра верчусь у зеркала. Но сегодня важный день, и я придерживаюсь рекомендаций телевизионщиков. Телевидение у нас еще черно-белое, до цветного даже с моим прогрессорством лет пять минимум. И потому одежда смотрится на экране несколько иначе. Поэтому модный пиджак в клетку, купленный по случаю в Париже, заменен на кремовый. Будет смотреться на телевизоре светло-серым. И галстук не очень темный, без полосок и прочих украшений. Помню, в Новосибирске своим модным парижским обликом произвел целый фурор. Молодежь увидела главу страны не во френче, да еще с хулиганским цветом галстука. Жалко мне советских стиляг, не пришлись ко времени. Их наивная тяга ко всему американскому подвела. Идеологическая, так сказать, диверсия. Как там в фильме: «Нет стиляг в Америке».

Мурлыкаю под нос:

Король Оранжевое лето,

Голубоглазый мальчуган,

Фонтаны ультрафиолета

Включает в небе по утрам.

Эх, жаль форма не та, чтобы станцевать буги-вуги! Почему я не попал в тело московского студента? Ага, и растерянно наблюдать, что происходит со страной? И осознавать, что ничем ей помочь не получится? Это все ерунда, что один человек может изменить течение времени. Чуть подкорректировать, кому-то конкретно помочь или спасти — да. Но в масштабах истории даже мне такое чрезвычайно сложно. Спасибо моей любознательности и феноменально развитой памяти. И то время от времени попадаю впросак. Иногда память настоящего Ильича невпопад включается. Тому позвони, этому напиши! И воротит его от моей кровожадности со страшной силы.

Меня и самого время от времени коробит от масштаба человеческих зверств и желанию проливать кровь. Нет, я не более кровожаден, чем здешние правители. Просто правильно проставляю приоритеты. Есть мой народ, моя страна. Почему я должен за их счет заботиться о других? Никто так в мире не делает и делать не будет. Не я начну войну, так другие. И будет еще хуже. Хотя и мне со всеми помощниками просчитать последствия крайне сложно. Например, в Алжире. Вместо масштабной бойни, там попросту грохнули одного из главарей и благополучно сдались мятежникам. Страна быстро успокоилась. Совсем иное мышление, а мы его опять не учли. Но отношения хоть потеплели и русских зовут обратно.

И непонятно: изменил я историю Магриба радикально или нет?

— Леонид Ильич, нам пора.

— Иду!

Выбираю из широкой линейки одеколонов нужный. Что там не пьет Ален Делон? «Eau Sauvage от Dior», он мне, как и французскому красавцу сразу понравился. Французы откуда-то вызнали и подарили целую коробку. Куда мне столько? Дорогие подарки обычно отдавались в спецхран ЦК. Но что делать с такими? Решил оставить для дарения знаменитостям. Не хочу, чтобы весь ЦК пах, как я.

На «Шаболовке» царила суета. С утра навела шухер охрана, затем гримеры и техники возились со мной и Королевым, а также с космонавтами. Гагарин и Леонов удостоились чести выступить с Генеральными конструктором. Юра был первооткрывателем космоса, Алексей первым вышел в него. Так что оба достойны. Поэтому начали передачу все вместе, передавая привет зрителям по очереди. И я скромно выступал последним. В коридорах собрались все, кого пустили в телецентр. Еще бы! Сам Леонид Ильич и такие легендарные личности. Эх, романтическая эпоха! Куда это все потом денется? Продастся за потертые джинсы, жвачку и потасканные иномарки.

Студия сегодня оформлена под космос. Задник с планетами и звездами, над нами висит макет ракеты. Мы работаем под запись, но все равно телевизионщики нервничают. Сергей Павлович тоже, не привык выступать перед публикой. Да еще совсем недавно был полностью закрытой фигурой. Я на Президиуме так обосновал свое решение: у американцев во главе Лунной программы бывший нацистский преступник, а у нас выходец из народа и коммунист. Вот пусть и покажем его миру. Мои доводы всех впечатлили. Ведь мы скажем об этом на всю страну, чуть приоткрыв биографии наших героев. Нам стыдиться нечем!