Генеральша. Love story

Ей позволили переночевать у костра, а утром дали с собой припасы и ненавязчиво попрощались. Варя чуть не расплакалась.

– Мама, мы теперь всегда будем ходить по лесу? – спросила Ирочка.

Варя не ответила. Она боялась отвечать на этот вопрос.

День они проплутали. Командир опергруппы дал Варе компас и карту, но она не умела ими пользоваться. Наткнулись еще на одну деревню. Объявлений о розыске там не было, но дать приют никто не согласился. Была перепись населения, объяснили ей, составили списки. Если обнаружат лишнюю бабу без документов – конец и ей, и тем, кто пустил в дом.

В следующем селе повторилось то же самое…

На рассвете Варя поняла, что забрела в болото. В темноте, да и от усталости не заметила, что деревьев становится меньше, а мох под ногами угрожающе прогибается, как вдруг провалилась по пояс.

Ирочка испуганно заверещала. Варей овладела паника, она отчаянно забарахталась, пытаясь выбраться на поверхность, замолотила руками. Мох под ее пальцами обрывался, а мутная жижа на дне пыталась всосать ноги.

– Помогите! – закричала она, потеряв от безнадежности страх оказаться в руках врагов. – Хоть кто-нибудь, помогите!

– Мама! – запищала Ирочка. – Мама, не тони!

Она стояла на колышущемся ковре мха на четвереньках и тянула к матери ручонку. Варю охватило непреодолимое желание схватиться за нее, но малая частица разума, еще сохранившая способность трезво мыслить, подсказывала, что у девочки не хватит сил вытащить взрослую женщину, что ее саму затянет в трясину.

Неожиданно в поле зрения Вари попала еще одна рука – волосатая, большая. Она подняла голову. На мху распластался небритый мужик звероватого вида, он аккуратно подползал ближе.

– Помогите! – умоляюще вскрикнула Варя и протянула к нему руки.

Мужик оценивающе посмотрел на ее пальцы, одним движением сдернул обручальное кольцо и медленно пополз обратно.

Варя кричала, не веря, пока он не исчез из виду.

Она выдохлась. Горло саднило от крика. Она уже по грудь была в болотной воде, и тело ниже пояса постоянно чувствовало мелкие укусы. Наверное, пиявки уже вовсю сосали кровь. Холодная грязь обнимала ее все жаднее, но сил сопротивляться не осталось.

– Мамочка! – рыдала малышка. – Мама, я боюсь! Мамочка, вылезай скорее…

Ее безнадежный плач постепенно затих, только слезы ползли по щекам.

Варя не сразу поняла, темнеет ли у нее в глазах или смеркается – настолько она отключилась, не в силах осознанно переживать то, что ей выпало. Только вдруг обнаружила, что стало значительно темнее, а напротив лица светятся две желтые точки. Между ними сверкнули зубы, и раздалось глухое рычание. Волк пришел за еще живой, но угодившей в ловушку добычей. Варя зажмурилась. Она уже смирилась с тем, что умрет, и лишь надеялась, что волк сделает это быстрее и милосерднее, чем равнодушное болото. Она почувствовала горячее дыхание совсем рядом, а потом на плече сомкнулись острые зубы, больно разрывая кожу и мясо…

Внизу чавкнуло. Жижа плотоядно присосалась к голеням и бедрам, не желая отпускать. В лицо плеснула тухлая вода, и она, отфыркиваясь, испуганно открыла глаза. Только что она стояла, а теперь находилась в горизонтальном положении. Трясина ослабила хватку, а за плечами вдруг полегчало – исчезла сумка, которую дали ей партизаны. И почти рядом, стоит протянуть руку, свешивалась ветка какого-то куста.

Варя потянулась к ней со вспыхнувшей заново надеждой, нереальной, как мираж, потянулась обеими руками, не обращая внимания на раздирающую боль в плече и стекающие по нему теплые струйки. Ветка, конечно же, обломилась, но ей удалось подтянуться хотя бы на сантиметр и ухватиться за другую… Она чувствовала, как отваливаются сытые пиявки. Ветки предательски ломались под руками, болото недовольно чмокало и колыхалось. Мох был совсем близко, и на качающемся ковре мха несколько волчат, рыча друг на дружку, разрывали ее сумку, выволакивая оттуда куски мяса, колбасы, курицы, а волчица давала пинка особо зарвавшимся детенышам. Кровь текла по плечу все сильнее, но Варя больше не боялась волков. Она боялась лишь потерять шаткую опору и снова упасть, оказаться во власти жадной болотной грязи.

Варя сама не помнила, как, выбиваясь из сил, выкарабкалась на поверхность. Распластавшись на мху, она тут же провалилась в забытье.

Когда она очнулась, то не могла бы сказать, прошло несколько часов или несколько дней. Сияло Солнце, испаряя зловонную болотную воду. Во рту было мерзко – наверное, нахлебалась воды. Желудок в муках дернулся, и ее вырвало.

– Мама, – пропищал детский голосок.

Чумазая Ирочка выглядывала из-за трухлявого пня. На мху валялись разодранные остатки сумки, порванная карта и обслюнявленный волчатами компас.

Варя поползла к дочери по прогибающемуся мху, не решаясь подняться на ноги. Каждое движение вызывало жгучую боль в плече, ноги, все в следах укусов, ныли.

– Мама, это ад? – спросила Ирочка.

– Да, – глухо ответила Варя. Язык едва ворочался в горле.

Глаза ребенка расширились:

– Я так и думала, что мы уже на том свете!

Весь день они ползли, осторожно подтягиваясь на руках, без еды и питья. Сумку разодрали волки, авоська с одеялом и фляжкой сгинула в болоте. Лишь к вечеру показалась твердая почва, вдали замаячил лесок, но Варя уже не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ночью сквозь дрему она чувствовала, как по ней прыгают лягушки и что-то ползает, но не просыпалась.

Утром они добрались до леса, встали наконец на непослушные ноги, нашли озерцо. Долго пили, стоя на коленях, потом Варя отмывала грязь и тину. Ирочка рылась в траве в поисках ягод. Варя пыталась поесть принесенное дочерью, но измученный желудок отказывался принимать пищу.

В сумерках впереди послышались голоса. Люди, оживилась Варя. Ноздри уловили запах костра и жареного мяса, и желудок снова прыгнул к горлу.

– Мама, Ирочка хочет кушать, – затеребило ее дитя. – Пойдем туда, нас покормят.

Варе очень хотелось бы на это надеяться. Даже не на то, что покормят – о еде она не могла думать без тошноты. Она мечтала о безопасности. О том, чтобы наконец остановиться, сесть у костра и не уходить в холодную ночь. О том, чтобы доверчиво опереться о чье-нибудь плечо. Но это были всего лишь прекрасные мечты.

Она не спешила выбегать навстречу людям. Пуганая ворона куста боится. Она опустилась на четвереньки, медленно подкралась ближе, ориентируясь по запаху. Ирочка держалась сзади хвостиком.

Варя осторожно раздвинула кусты, чтобы посмотреть, кто там у костра, как вдруг чья-то тяжелая нога придавила ей спину, а к виску прижалось холодное дуло квантора.

– Дерьмо и моча! Ты быть шпион?

Говорили с сильным акцентом. Варя судорожно сглотнула.

Ее вытащили на полянку, где горел костер. Трое иррийцев в сером – Варя вспомнила, такая форма была на десантниках, – уписывали печеную утку. Четвертый одной рукой держал за шиворот ее, другой – Ирочку. Он что-то сказал товарищам по-иррийски.