Генезис. Книга I

В последний миг за долю секунды до того, как Кулак направит свой удар прямиком в меня, во мне что-то щёлкнуло. Невидимый рубильник, который я до этого никак не мог нащупать, включил во мне решимость и отключил страх показать себя и свою силу. Все аугментации, которыми я владел, в один миг наполнили моё тело силой. И пускай было их не так много, и общий прирост энергии они давали не такой значительный, как в моём прошлом теле, но этого уже было достаточно. В совокупности с маной, которую без устали кочегарил артефакт в груди, моя сила возросла настолько, что воздух под моими ногами будто обрёл плотность, превратившись в подобие желе. Этого хватило, чтобы я от него оттолкнулся и, совершив кувырок в воздухе, со всего размаху зарядил Кулаковку по голове ногой. Сам того не ведая, я каким-то образом перенял технику своего оппонента, благодаря которой он искажал пространство. Ранее со мной такого не происходило, но сейчас это было и неважно.

Главное, что это сработало. Удар оказался настолько сильным, что вся энергия, которую копил Кулаков для финала рассеялась в одночасье, а сам он пошатнулся и едва не упал плашмя назад, но устоял. Время вернулось для меня в норму, и я, приземлившись на скомканный выдранный кусок дёрна, отпрыгнул на два метра назад от греха подальше.

Кулакова повело от моего удара. Он явно не ожидал, что я смогу вывернуться, находясь в воздухе, и это сыграло с ним злую шутку. Однако я и сам этого не ожидал. Что-то странное произошло со мной в самый последний момент, будто я стал сильнее, пережив критически важный этап.

— Эй, ты там живой? — я окликнул своего оппонента, уже одной ногой празднуя победу, как вдруг и меня повело. — Вот это уже не очень хорошо…

Прислушался к своим ощущениям. Энергия на нуле буквально. Ни маны во мне нет, ни сил. Удивительно, как я ещё на ногах стою и бодрствую. Взглянул на Кулакова. Он шатался, но стоял, притом с открытыми, закатившимися глазами. Отрубился, но не падает?! Да что же за ерунда?! И кто тогда победит, если я сейчас упаду и отключусь?!

— Держись, Серёга! — прорычал я, но глаза предательски закрывались. — Да чтоб меня!..

В последнюю секунду перед падением я увидел, что и Кулаков тоже начал наклоняться вперёд. Жаль только, что я так и не понял, кто из нас упал первым. Впрочем, для себя я всё равно вышел из этой дуэли победителем. Ведь отключился я позже, пускай и падать начал раньше.

* * *

Открыв глаза, не сразу понял, где оказался. Голова гудела от перенапряжения. Это чувство я уже давно не испытывал, но с точностью смог его определить. Это истощение. Оно самое. Последний раз я доводил себя до него ещё будучи совсем юным Звероловом, когда только начинал свой путь. Многие ситуации, в которые я попадал, заставляли меня цепляться за жизнь обеими руками и держаться, пока руки сами не отцепятся. Каждый раз я каким-то чудом выживал, но от истощения после страдал так, что желание снова попадать впросак пропадало моментально. Возможно, именно из-за этого я привык так много тренироваться. Ведь лучше всегда перебдеть, чем недобдеть. Так ещё пьяница Джим говорил, и тут он абсолютно точно угодил в точку.

Место, в котором я очнулся, оказалось больничной палатой. Понял я это по белёному потолку с магическими светильниками под ним и мягкой перине, уложенной на твёрдое, пружинистое дно койки. Где-то на отголосках сознания пробежала мысль, явно принадлежавшая частичке Сергея, жившей во мне. «Что-то всегда остаётся неизменным». Интересно, к чему это он?

Попытавшись встать, понял, что едва ли могу пошевелиться. Всё тело ломит, но я его чувствую, и это уже хорошо. Значит, не инвалид и буду жить.

Заметив мои телодвижения, ко мне подошла медсестра приятной наружности. Пухлые губки, большие карие глаза и красивый носик, дополняющий её миловидный образ. Но халатик на ней сидел не по размеру, и понять, что кроется под ним, было трудно. Даже с моим опытом.

— Прошу, не двигайтесь! — судорожно проговорила она и положила руки мне на плечи, утапливая меня в перину. — Вам положено лежать!

— Я полон сил! — сказал и широко улыбнулся, но прокатившаяся по лицу гримаса боли меня подставила.

— Вижу я! — она сурово окинула меня взглядом и покрутила головой. — Отдыхайте, Мышецкий! Вы с товарищем минимум сутки будете в себя приходить!

— С товарищем? — я нахмурился. — Вы про Трубецкого?

— Нет же! — она кивнула на соседнюю койку, промятую почти до пола. — Про Кулакова! У нас тут несколько палат заполнены вашими состоявшимися оппонентами! Ой, как же хорошо, что всё это, наконец, закончится! Две недели, что ни смена, то целые сутки на ногах! И все что-то просят!..

Горько вздохнув, она снова окинула меня взглядом.

— Можете не переживать. Жить будете, — она взглянула на Кулакова, который только притворялся спящим. — Оба! Всё, я пошла. У меня таких, как Вы, ещё вагон и маленькая тележка.

Крутанувшись, она ушла из палаты, оставив нас с Кулаковым вдвоём. Что удивительно, в этой палате и в самом деле больше никого не было. Мест нет, или решили меня в общую с остальными не класть? О, а вот и мой «враг» очнулся. Тоже посмотрел вслед этой красотке, оценивая её сзади. Да, что всегда и везде остаётся неизменным — это мужская натура.

— Тема её задницы явно не раскрыта! — раздосадовано произнёс он.

— Очнулся? — я усмехнулся и упал затылком на мягкую подушку. — Зачем притворялся? Боялся, что она тебе уколы будет ставить? Так она и спящему поставит.

— Не шути, Мышецкий, мы с тобой ещё не друзья, — сухо ответил Михаил и повторил за мной, улёгшись на подушку, но почему-то продолжил. — Просто не люблю медсестёр. Плохой у меня с ними опыт. Я против их медицины.

Правду говорят, что после драки, как после выпивки, тянет на разговор. И в этом мире это правило тоже работает. Видимо, все мы — мужики во всех мирах одинаковые.

— Против медицины? Ты что, из тех самых? — взглянул на здоровяка.

— Из каких?

— Ну из этих, — я покрутил пальцем у виска. — Из конченных?

— Нет, — Кулаков отвёл взгляд. — У меня свои медицинские практики. А этих я не признаю, потому что методы у них не такие действенные, какие у меня.

— Понятно, значит фанатик.

Михаил ничего не ответил. Замолчал так, будто обиделся на мои слова. Но я молчать не мог, и его молчание меня в корне не устраивало. Грызла меня одна мысля, на которую я хотел найти ответ.

— Слушай, а кто из нас в итоге победил? Ты или я?

— Не знаю, никто не видел окончания дуэли, — он посмотрел на меня вопросительным взглядом. — Я и вовсе не помню, что случилось. Ты помнишь?

— Я смутно припоминаю, но из того, что всплывает, сложно понять. Вроде ты первым отключился, но на ногах держался дольше моего. Я позже отключился, но первым упал. И чёрт его знает, как это рассудить…

— Удивляешь ты меня, Мышецкий. Я же сказал, что ничего не помню. Почему просто не сказал, что победил? Я ведь уже говорил, что победа мне не важна, а тебе явно пригодятся лишние очки.