Генезис

Звуки духовых перемешивались с легким течением клавишных, создавая некую успокаивающую идиллию. Хотелось замереть и, не дыша, прикоснуться к чему-то безмятежному. Но мгновение спустя в спокойный поток встраивались струнные ноты, а следом еле различимые полутона скрипки полностью довершали картину. Я слышал, музыка всегда о чем-то говорит. И это правда. В большинстве своем она воспевает любовь или что-то близкое к этому. Многие даже полагают: «О чем еще петь и играть, как не о любви?» Но только не в этот раз. Мелодия, что раздавалась из-за двери, пела совсем о другом. Через несколько секунд, когда стихла скрипка, я приоткрыл дверь. Раздался протяжный скрип, будто древние петли не чувствовали на себе липкую смазку уже как минимум вечность. В глаза ударил яркий, нестерпимо яркий свет.

М-да. А ведь я уже почти забыл эту тошнотворную белизну. Ни единой трещинки, ни пятна или еще какого инородного штришка не разрушало целостности лекарского полотна. Будто бы его выточили из цельного куска мрамора. А может, сюда каждый вечер отсылают провинившихся учеников, дабы они красили и красили стены и потолки. Правда, в этот раз крыло все же выглядело иначе. Раньше я считал себя единственным посетителем белых халатов. Но неожиданно для себя осознал, что не один в этом царстве. На койках где лежали, а где полусидели десятки студиозусов. Кто-то еще спал, не обращая внимания на то, что за окном уже давно рассвело. Другие уткнулись в книгу и делали вид, будто им не до внешнего мира, а некоторые тихо постанывали, теряясь в забытье. Около таких сидели лекари, от них ощутимо тянуло магией, но что они делают, я понять не мог.

Сам же я очутился уже на «своей» койке. Седьмая от выхода, рядом с северной стеной, прямо напротив широкого окна. Там, на улице, уже не гнулись деревья от лихого ветра, не видно было темных серых туч на неродном небе. Вместо этого я видел голубую высь и маленькие, еще еле заметные и слабые, но все же наливающиеся соком почки. Зима, собрав чемоданы, укатила в свои законные владения, а на оживающую землю вступила изящная ножка красавицы весны.

Кстати, о красавицах. Около моего изголовья сидела Лейла. Как всегда, в простом, но даже с виду дорогом платье, она листала какую-то брошюрку. «Рагос весной» гласил заголовок. Ах да, совсем забыл рассказать. Рагос, небольшое королевство, расположенное у южных морей, — законодатель моды для всего Ангадора. Даже чванливые светлые эльфы, их скрытные темные собратья и воины кирки и молота всегда присматриваются и прислушиваются к тамошним течениям. Ну а про нас и говорить не приходится. Если и появляется что-то новенькое в светской жизни Империи, то знамо откуда ветер дует.

— У меня карма такая — просыпаться в твоем присутствии или это судьба?

Герцогиня оторвалась от журнала и окинула меня грозным взглядом. От этого ее милое личико приобрело резкие черты.

— Студиозус Тим Ройс! — стальным голосом произнесла она.

— Я за него.

— Как вам не стыдно! — Казалось, девушка и вовсе не замечает моих слов. — Около вашей кровати денно и нощно несут вахту верные друзья, а вы, вместо того чтобы «спасибо» сказать, опускаетесь до бульварных шуточек!

Ну да, некрасиво получилось. Девушка уперла руки в бока, олицетворяя собой богиню возмездия, но мне уже и без того стало стыдно.

— Я че…

— И не заводи старую песню! — чуть ли не гаркнула она. — «Я чертильщик, мне положено», «по голове бабахнуло», «настроение такое»… Хоть бы что-нибудь новенькое придумал!

— Да…

— Извинись!

— Так ведь… — Я как раз хотел придумать новую увертку, но наткнулся на сверкающие праведным гневом прекрасные очи. — Приношу свои искренние извинения, — вздохнул я.

— Они приняты, — кивнула Лейла и сразу повеселела. Ну-ну. Приняты они, как же. Мне теперь с декаду булочками грехи отмаливать. А ведь шутка-то хорошая была, это создание меня уже второй раз подряд будит. — Кстати, с минуты на минуту остальные должны подойти.

И тут же как по волшебству, а может, и по нему самому, в помещение вошли двое. Один рыжий, а другая — очень стервозная и едкая дамочка. И что-то мне подсказывает, что они просто идеально друг другу подходят. Дирг уже махал мне рукой и хотел что-то сказать, но главная сестра милосердия, несмотря на свои телеса, подлетела к нему, словно пчелка к цветку. Они какое-то время разговаривали… Я не кагэбэшник — по губам читать не умею, так что суть диалога остается в тайне. В итоге минуты через две понурившийся парень и сердитая графиня подошли ко мне.

— Ну здравствуй, болезный, — завела свою скрипучую шарманку Лизбет. — Смотрю, ты уже обустроился. Может, тебе сюда шкаф поставить, полку повесить? Глядишь, и в общежитие возвращаться не надо будет.

Я хотел ей ответить в нашем стиле и начать очередную бесконечную перебранку, но, видимо, недавняя встряска позитивно подействовала на соображалку.

— Сестра! — притворно жалобным хрипом воззвал я. Мгновение, и вот уже рядом стоит та самая пышная дама. — Сестра, вот этот монстр, — махнул я в сторону графини Норман, — хочет окончательно свести меня в могилу.

Лизбет вскинула руки и защебетала на тему того, что она воплощение сострадания, но целительница не клюнула. Со всей строгостью она заявила, что еще один шум с нашей стороны — и она выгонит всех, а меня напичкает очень вредными травами. Дабы я ее до выписки больше не беспокоил.

— Вот так всегда, — протянул Дирг, непонятно откуда подтащивший себе и подруге стулья. — Вы бранитесь, а шишки всем.

— Она первая начала, — наигранно детским голосом пробурчал я.

— Я первая? — вскинулась было Лизбет, но тут же перешла на шепот: — А кто меня в таверне обесчестил?

На меня уставились две пары гляделок, мечущих искры. Причем в глазах рыжего я прочел, что мне пора натачивать сабли.

— Девушка неправильно выразилась, — вскинул я руки и тут же поморщился от боли. Кажется, мне не только грудину подломили, но еще и пару ребер, опять же с правой стороны. — Я просто решил возникший конфликт мирным путем, а она сочла это за оскорбление.

— Что-то вы нам этого не рассказывали, — усмехнулась Лейла.

— Дорогая, — улыбнулся я. — Если тебе все рассказать, так ты спать по ночам не будешь. Кошмары замучают.

Девушка замахнулась своим острым кулачком, намереваясь ткнуть меня побольнее.

— Бить больных строго возбраняется кодексом приличной аристократки, — скороговоркой выплюнул я и натянул одеяло по самые брови.

Раздалось три смешка, а потом прозвучал голос рыжего:

— Вылезай, калека, никто тебя трогать не будет.

Откинув одеяло, я якобы облегченно вздохнул.

— А теперь историю. — Как всегда, Лейлу хлебом не корми, дай байку какую послушать.

— Это было перед… — начала графиня, но я ее перебил:

— Э, нет. Ты сейчас такого нарассказываешь, что от меня даже темные боги отвернутся.

Девушка хмыкнула и вздернула курносый носик.

— Короче, дело было так, — продолжил я. — Заехал я в один трактир. Там мой старый знакомый хозяином был, и мне страсть как хотелось с ним пару тем обсудить. Но того и след простыл, ни привета, ни ответа, как будто и не было его никогда. Я, понятное дело, чутка расстроился и решил — что времени-то пропадать? Сел за стол, заказ оформил. Надо признать, со сменой хозяина еда там стала на порядок лучше, во всяком случае, на помои больше не смахивала… Ну так вот. Сижу я, честный человек, никому не мешаю, никого не трогаю, чуть ли не примус починяю, а тут в таверну вваливается вот это создание. Глаза огнем горят, из пасти пламя вырывается, язык раздвоенный змеится… Больных не бить! Рыжий, держи ее, пока она меня не добила! Ладно, едем дальше. Потягиваю я пивко, хотя его разбавили так, что я решил допить исключительно из вредности.