Гении и злодеи России ХVIII века

Осенью 1744 года он назначен гофмаршалом ко двору великого князя Петра Федоровича с чином генерал-лейтенанта. 18 декабря того же года награжден орденом Александра Невского. В 1757 году Нарышкин был произведен в генерал-аншефы и сделан обер-егермейстером. В 1760 году был награжден орденом Святого Андрея Первозванного. Примерно в то же время он был назначен присутствовать в Придворной конторе. Он спокойно умер в 1775 году в Москве.

Дело Ивана Петрова, регента придворного хора, расследуемое Тайной канцелярией в 1735 году, похоже на организацию такого же заказного со стороны власти преследования династических оппонентов, как и преследования Шубина с Нарышкиным. В нем фигурирует письмо неизвестного «о возведении на престол российской державы, а кого именно, того именно не изображено». И такие формулировки сразу наводят на догадку об искусственном раскручивании дела. Очевидно, и здесь пытались по заданию Бирона или Остермана «сшить» дело против Елизаветы. Поскольку, не добившись от Петрова никакой информации и выпуская его из застенка (редкий по тем временам случай такого оправдания), Ушаков лично предупредил хорового регента о том, что никому нельзя говорить о своем аресте и следствии, а особенно цесаревне Елизавете.

Заочно подозреваемую Елизавету по этим делам Ушаков и его сотрудники не допрашивали ни разу, держа от нее всю эту бурную деятельность по искоренению заговоров в тайне.

Дочь Петра Великого лично допрашивала по поводу всех этих подозрений только сама ее царствующая двоюродная сестрица Анна Иоанновна. В те годы у Ушакова и его службы тайной полиции в империи был еще не тот статус, чтобы вмешиваться в личные отношения главных представителей правящего рода Романовых.

При Ушакове впервые в России служба тайного сыска использовалась для такой миссии, как возвращение в Россию богатства бывших фаворитов, предусмотрительно вывезенных ими за границу. Бывший царский фаворит Александр Данилович Меншиков давно уже умер в своей сибирской ссылке, а его имущество уже отобрали при аресте (при обыске только лично у Меншикова нашли и конфисковали несколько миллионов рублей и груду драгоценностей). Однако в Тайной канцелярии привезенных из Сибири детей Меншикова угрозами заставили вернуть в страну его тайные вклады в банках Амстердама. Тогда это была новинка в действиях тайного сыска и руководившей им царской власти.

В высшем слое государственной власти было множество менее значимых политических процессов, следствие по которым вела Тайная канцелярия. Так вступил в конфликт с любимцами императрицы Анны и лидерами правящей «германской партии» при дворе Бироном и Остерманом и попал под следствие бывший личный секретарь и глава канцелярии Петра Великого Алексей Макаров (1674—1740). Следствие против бывшего петровского любимца велось Тайной канцелярией с 1733 года до смерти Анны Иоанновны в 1740 году, несколько раз Макаров брался под домашний арест, а в ведомстве Ушакова из его слуг пытались выбить фиктивные показания.

Доказать вину Макарова не удалось. Его обвиняли в соучастии в заговоре с целью свержения Анны и группировки Остермана и Бирона, а также в утаивании при уходе с должности неких секретных документов покойного царя Петра и опального князя Меншикова. В том же 1740 году бывший выдающийся деятель государства умер от болезни, прогрессировавшей под влиянием нервного стресса от следствия и ожидания скорого ареста. Из дела Макарова на следствии выделили отдельно обвинение в церковном заговоре группы Саровских монахов, повлекшее уже настоящие аресты, казни и ссылку виновных в Сибирь в 1738 году. Этот «процесс» Ушаков и его канцелярия раскручивали под руководством главного еще со времен Петра охранителя церковных нравов Феофана Прокоповича, главы Синода русской церкви, так что задания на организацию таких процессов Тайная канцелярия получала не только от светской, но и от церковной власти.

Инквизиционный и безжалостный характер методов следствия в ведомстве Ушакова отмечают практически все историки, занимавшиеся этим периодом жизни Российской империи.

Сведения от обвиняемых получали через физические истязания. В повседневной практике Тайной канцелярии пытки были настолько обыденным делом, что у зачерствелых сердец тех, кто заносил показания колодников на бумагу, они не вызывали ни боли, ни сострадания, ни удивления, ни отвращения. Смерть от пыток тоже не возводилась в ранг чрезвычайного происшествия.

У специальной группы палачей в Тайной канцелярии при Ушакове даже был старший палач, и до нас дошло имя этого мрачного человека — его звали Федор Пушников, а должность его в канцелярии именовалась «заплечных дел мастер».

Канцелярия А.И. Ушакова занималась разными делами, требующими ее вмешательства. Например, слежкой за иностранными посланниками в России или делами «изменников». В годы правления Анны Иоанновны «служба госбезопасности» выявила тайные контакты посла Саксонии в России Мориса Линара с племянницей императрицы Анной Леопольдовной, предназначенной царствующей теткой в свои наследницы. Тогда выяснилось, что речь шла не о шпионаже или выведывании немцем российских государственных секретов, а о банальной любовной интриге Анны и Линара. Об этом доложили императрице, которая вообще любила заслушивать доклады Ушакова по делам его сыска и читать прямо в кабинете принесенные им розыскные дела Тайной канцелярии. В результате громкого дела о шпионаже и международного скандала с Саксонией не получилось, племянницу царица только слегка пожурила. Линара быстро попросили покинуть Санкт-Петербург. Поскольку же по нашей традиции наказать кого-то все же требовалось, козлом отпущения сделали дворцового лакея Брылкина, помогавшего влюбленным в их тайных свиданиях и переписке. И вот несчастного Брылкина неоднократно допрашивали в Тайной канцелярии, а затем отправили в ссылку в Казань.

Андрей Иванович Ушаков мог спокойно отчитаться: тайная интрига была раскрыта, угроза государственной безопасности устранена, виновные наказаны. Знакомая картина осторожных действий политического сыска там, где могут быть задеты интересы персон из верхних эшелонов власти, и при этом же беспощадность к затертым в жернова политического сыска относительно бесправным «простым людям».

Россияне, которые попадали под подозрение в сношениях с иностранными дипломатами и разведчиками, доставлялись также в Тайную канцелярию. Так, в 1734 году лично Ушаков с большой группой своих подчиненных ездил в Смоленск с секретной миссией: арестовать смоленского губернатора князя Черкасского за его тайные сношения с поляками и пруссаками. Ушаков объявил Черкасскому, что направляется с секретной царской миссией в Польшу, а потом вероломно ночью после пирушки в губернаторской резиденции арестовал Черкасского с его приближенными, доставив их в Петербург для допросов в своей канцелярии. На суде доказать измену Черкасского в полном объеме не удалось, и его отправили вместо плахи в сибирскую ссылку.

Сибирский вице-губернатор Алексей Жолобов был обвинен в измене и казнен после пыток в Тайной канцелярии. Жолобова сгубила критика некоторых начинаний императрицы Анны, о которых в Петербург из Сибири сообщили доносчики, а также близкая дружба с бывшими «верховни-ками», оспаривавшими в 1730 году безграничность власти царицы в государстве. На следствии к нему, как и ко многим другим обвиняемым из высшей российской элиты тех лет (правитель Восточной Сибири в эту элиту входил), в Тайной канцелярии применили оригинальный «метод»: обвиняя одновременно в замысле государственной измены и в коррупции для личного обогащения.

Еще в мае 1733 года бригадира Сухарева губернская канцелярия посылает в Иркутск для следствия о злоупотреблениях вице-губернатора Жолобова. На эту должность последний был назначен в 1731 году, и почти сразу же в Тобольск и Москву стали поступать на него жалобы. Сенат решает сменить Жолобова К. Сытиным, который по приезде в Иркутск умер. Теперь в борьбу за власть в Иркутске вступили две партии. Враги Жолобова подьячий Татаринов, казачий атаман Лисовский и епископ Иннокентий убедили иркутян просить губернатора назначить вице-губернатором малолетнего сына Сытина под опекой полковника И.Д. Бухгольца. Но Жолобов путем интриг и, опираясь на иркутское купечество, добился для себя нового указа о назначении вице-губернатором, после чего стал мстить своим недругам.

В 1734 году в Иркутск с ротой солдат приехал Сухарев, но Жолобов попытался оказать ему сопротивление. Из указа императрицы следует, что он, «не имея от предер-зостей своих воздержания... обнажил свою шпагу и учинил противность» офицерам, посланным его арестовывать. Но отчаянная попытка устроить дуэль результатов не дала, и Жолобов был арестован. Сухарев по указу губернской канцелярии занял его должность и начал следствие.

Следователь выяснил, что Жолобов «нажил 34 821 руб.», собирая «с народа... лихоимством взятки золотом, серебром и прочим», присваивал часть жалованья казаков, «местных слобод с крестьян учинил на себя сбор, и по книгам явилось в покупке по приказам его, Жолобова, в дом его припасов на 308 руб.». Оказалось, этот преступник-казнокрад отбирал у иркутских дворян «земли и отдавал сам пашенным крестьянам и за то брал с них взятки же».

Сотрудники тайной службы рассуждали так: в Российской империи трудно найти чиновника, губернатора в провинции, не замешанного в мздоимстве (коррупции). И такие высокопоставленные обвиняемые в подвалах Тайной канцелярии, отрицая измену императрице, решались признать свои мелкие по сравнению с этим страшным обвинением личные грешки. Этого оказывалось достаточно для вынесения им смертного приговора за казнокрадство, и не нужно было выбивать и доказывать умысел на измену власти.

Считается, что этот метод придуман тайной службой именно в годы руководства Ушаковым, и срабатывал он наверняка.