Гении и злодеи России ХVIII века
Шрифт:
Тот же печально известный Алексей Жолобов под пытками твердил: «Воровал, как и все на местах, но императрице не изменял». Теперь уже подследственный надеялся тем спастись, но этим подписал себе смертный приговор. Не помогла ему и попытка затянуть следствие, оговаривая все новых людей, все это все равно печально закончилось и для Жолобова, и для названных им соучастников. Его вина усугублялась поддержкой «верховников», когда его еще не тронули, а также тем, что в момент ареста в Нерчинске вспыльчивый восточносибирский губернатор оказал вооруженное сопротивление и ранил двух арестовывавших его офицеров. Жолобов в итоге был казнен, вместе с ним на Сытной площади Санкт-Петербурга отрубили голову нескольким проходившим по тому же делу о «заговоре Жолобова против верховной власти». В их числе был известный тогда в столице музыкант-песенник Егор Столетов, своеобразный народный бард XVIII века, в его песнях тоже усмотрели политическую крамолу.
В период 1739—1740 годов, уже на закате жизни императрицы
Расправа с группой бывшего любимца императрицы, известного дипломата и фактически первого министра России при Анне Артемия Волынского, арестованного по доносу в Тайную канцелярию его дворецкого Кубанца о сговоре его хозяина с цесаревной Елизаветой, считается самой позорной страницей правления императрицы Анны и периода бироновщины. Именно с этой эпохой засилья герцога Бирона неразрывно связана фигура князя Ушакова (в годы его активного руководства Тайной канцелярией).
Отдельные историки и романисты именуют эту эпоху еще и «остермановщиной», поскольку Бирон был лишь одним из лидеров этой группы немецких вельмож у трона
Анны Иоанновны наряду с вдохновителем Остерманом, советником царицы Левенвольде, полководцем фельдмаршалом Минихом и другими. В этой придворной группировке состояли кроме немцев и русские по происхождению интриганы, некоторые чиновники членом «бироновской камарильи» числят и самого Ушакова. Но «первый инквизитор» империи здесь скорее исполнитель в руках Бирона, Остермана и других деятелей «немецкой партии», недаром после их падения он станет и для этих немцев на русской службе инквизитором, каким был прежде.
Именно по негласному указанию хитреца Бирона и интригана Остермана тайная служба раздувает политические процессы Волынского и семейства Долгоруких. Таких массовых политических репрессий по масштабным делам об измене Российская империя не помнила с 1718 года, со времен процесса царевича Алексея, суздальских заговорщиков и старорусской оппозиции.
Показания об антиправительственном заговоре группы Артемия Петровича Волынского и Федора Ивановича Соймонова (1682—1780 гг., крупного российского навигатора и гидрографа, исследователя Сибири) подчиненные Ушакова при его личном участии выбивали варварскими методами. Когда фигурантов по этому делу — Волынского, Еропкина и Хрущова — привезли на казнь, у них были перебиты руки и вырваны языки. А чтобы этого не заметили иностранные послы, присутствовавшие при казни, в рот осужденным вставили по деревянному кляпу.
Вот так к процессам по делам истинных заговоров прибавились страницы состряпанных по неочевидным уликам и самооговору под пытками ложные дела. Самые первые прецеденты таких дел в нашей истории встречаются еще в годы стихийного сыска, даже до создания Тайной канцелярии.
Ведомством Ушакова система террора была запущена практически одновременно с началом массовых репрессий в Российской империи, то есть с 1737 года. Сколько до того на Руси было больших городских пожаров, когда целые города с их деревянными строениями выгорали. Но именно московский пожар 1737 года, когда весь центр старой столицы сгорел (по преданию, возгорание случилось из-за забытой в доме нерадивой служанкой свечки), повлек впервые массовый розыск умышленных поджигателей с арестами и применением всего пыточного арсенала. Это был первый прецедент. В мае 1737 года в День Святой Троицы в Москве случился страшный пожар, впоследствии названный Троицким: пострадал Кремль, сгорели дома на Волхонке, Знаменке. Именно во время этого пожара раскололся только что отлитый и еще находившийся в земляной яме Царь-колокол, сгорели и новые Красные ворота.
Многие российские историки сходятся в том, что заговор так называемых конфидентов Волынского все же существовал и они действительно собирались отстранить от трона своих немецких недругов Остермана и Бирона. Реальных доказательств того, что Волынский собирался посадить на российский престол именно Елизавету Петровну (дни Анны Иоанновны после обострения ее болезни почек ко дню казни Волынского летом 1740 года были уже сочтены), в известной нам истории не существует.
За год до этих событий, в 1739 году, Тайная канцелярия расследовала дело семейства Долгоруких, которых обвинили в заговоре по смещению Анны с трона. Долгоруким дорого обошлась их интрига с бывшим молодым императором Петром И, когда они добились при нем положения правящего клана и успели провернуть акцию с помолвкой царя-подростка с представительницей своего клана Екатериной Долгорукой. Когда заразившийся оспой юный император Петр умирал, отчаянная попытка Долгоруких у постели смертельно больного монарха организовать некое завещание в пользу своей невесты дорого обошлась затем всей знаменитой фамилии. Именно это загадочное завещание, якобы подделанное Долгорукими и хранимое ими в тайне, и стало поводом для репрессий против всего клана бывших фаворитов
бывшего же царя.Когда на царство призвали Анну Иоанновну, Долгорукие, опасаясь мести за свое исключительное положение при умершем Петре, продолжали интриговать вокруг загадочного завещания императора. Высказывают даже предположение, что они готовили в 1730 году захват власти силами верных покойному Петру II гвардейских полков, и императрица-авантюристка в нашей истории должна была появиться еще тогда в лице девушки-марионетки Катеньки Долгорукой в руках правящего семейного клана.
Итак, Долгорукие заговорили об упразднении императорской власти, учреждении в России дворянской республики под началом Сената и Верховного совета из числа представителей самых знатных российских родов. Именно эта дискуссия позволила обвинить их несколько лет спустя в замыслах учредить республику, а значит, в планах свержения императрицы и государственного переворота. Хотя и план силового возведения на трон Екатерины Долгорукой, и последующая овладевшая Долгорукими республиканская идея были выбиты из них позднее палачами Тайной канцелярии Ушакова. Если учесть, какими методами в 1739 году Долгоруких и их «сообщников» по этому процессу допрашивали, они могли бы признаться в чем угодно, лишь бы только сократить свои мучения.
Сначала, сразу после прихода в 1730 году Анны на трон, все семейство сослали в сибирский город Тобольск, разбросали по разным отдаленным городкам, но и там не оставили в покое. Подосланные сыщики ведомства Ушакова применили нестандартный прием, втершись братьям Долгоруким в доверие, они напоили одного из них вином и вызвали на откровенный разговор, в котором и получили улики по поводу существования заговора. После этого Ушаков послал в Тобольск для следствия комиссию сотрудников Тайной канцелярии под началом своего брата. Клан Долгоруких был обвинен в утаивании завещания покойного императора Петра II, а также в замыслах в непростой период перед коронацией Анны в 1730 году учредить в стране республиканское правление.
Поэтому, вероятно, дело Долгоруких можно считать первым в России политическим процессом против сторонников республиканского строя (какая республика могла быть в восемнадцатом веке?) и врагов монархии. Для отчаянно легкомысленных заговорщиков, если Долгорукие действительно вынашивали такой замысел, а не оговорили себя под пытками в канцелярии Ушакова, дело кончилось трагедией. В 1739 году начались аресты Долгоруких по всей Сибири, где их разбросали в ссылке, а также их сторонников. Часть Долгоруких, избежавших после опалы в начале 1730-х годов сибирской ссылки, доставлена в Тайную канцелярию из их имений и даже из монастырей. Их всех доставили в Петербург, где после пыток старшие братья были казнены, а их родственники порознь сосланы на окраины империи от Вологды до самой Камчатки.
В Тобольске комиссия во главе с Ушаковым, родственником столичного начальника полиции, и Суворовым, отцом будущего полководца, допрашивала Ивана Долгорукого и пытками довела его до безумия. Он выдал все, что знал, и то, чего не знал, о ложном завещании Петра II, Анна наконец нашла предлог удовлетворить свою ненависть. В начале 1739 года Василий, Сергей и Иван Григорьевичи присоединились к своему брату в Шлиссельбургской крепости... Иван Долгорукий был приговорен к четвертованию и к отсечению головы, Василий, Сергей и Иван Григорьевичи — только к обезглавливанию. 6 ноября, за два дня перед казнью, приговоренных снова пытали, спрашивая об их замысле в 1730 году основать республику.
Преследования по делу «республиканцев» Долгоруких шли почти год по всей Сибири и в столице. По этому же делу привлекли и представителей других громких фамилий из числа «верховников», пытавшихся в 1730 году поставить под сомнение законность коронации Анны Иоанновны.
Одним из арестованных стал известный князь Дмитрий Михайлович Голицын (1665—1737), идейный лидер «верховников».
Пользовавшийся доверием еще у Петра I, он при Петре II был назначен главой Коммерц-коллегии, отменил ряд государственных монополий и снизил таможенные тарифы. Тогда же он ввел в Верховный тайный совет своего брата Михаила, ставшего главой Военной коллегии. В 1730 году Д.М. Голицын предложил пригласить на престол курляндскую герцогиню Анну Иоанновну, ограничив ее власть «кондициями» (которые фактически сводили ее роль к представительским функциям). Он сам разработал проект конституции, согласно которому абсолютная монархия в России упразднялась навсегда и страна превращалась в дворянскую республику. Голицынские идеи, безусловно, вызвали неприятие у части российского дворянства и некоторых членов Верховного тайного совета, который был распущен после того, как Анна разорвала «кондиции». Несмотря на то что Голицын возглавлял «конституционную» партию, после упразднения Верховного тайного совета он, в отличие от Долгоруких, не был сослан. Возможно, потому, что инициатива призвания Анны Иоанновны на престол исходила именно от него. Сохраняя звание сенатора, он спокойно жил в подмосковном имении Архангельском, где собрал богатейшую коллекцию (около шести тысяч томов) лучшей европейской литературы. Вскоре, однако, репрессии коснулись его зятя, за заступничество которому семидесятилетний князь в 1736 году был арестован, обвинен в подготовке заговора и брошен в Шлиссельбургскую крепость, где вскоре умер.