Гений среди растений

Buss: Не знают, что делать?

Foxie: Понятия не имеют. Просят юзверей посчитать парочку моделей. Хотя ерунда это всё, конечно…

— Значит, я никогда не научусь так же барабанить по клавишам, да? — Лера отвлеклась на тихо сидящего рядом мальца. — И ничему больше не научусь?

— Прости.

— Да ладно. Надо относиться правильно — если нет привычек, то всё будет каждый раз как новое, да?

— Наверное… — честно сказать, никогда она с такой позиции психику «чистовиков» не рассматривала.

— И мои любимые вещи не смогут мне надоесть? — с непонятным огоньком в глазах продолжил Диня.

— Э… Только не говори, что…

— Да! Да! Заново, заново!

Вздохнув, Лера скомканно попрощалась с друзьями и вернула вкладку видеопроигрывателя. Плейлист завершился, и она уже подумывала о поиске чего-нибудь действительно интересного, но раз так — что поделать.

— И чем тебе этот бред нравится? — проворчала она, включая воспроизведение с первой части «Приключений».

— Мы его всегда в приюте смотрели, если разрешали экран включать! Мне очень нравится!

— Смотри, раз нравится.

Дети любят мультики — это она точно знала. По себе знала. Даже если мультики — откровенная ерунда.

Хантер

На этой стене всего сорок семь имён, и последние два нанесли только что. Техник отклеил гравирующую плёнку, посветил последний раз хитрой лампой — и в металле появились два имени, что ровным счётом ничего не говорили Хантеру. Так уж случилось, и хоть дядя яростно отрицал, но возобновление программы и спасение мающегося от безделья агента со дна слишком уж одновременно случились. Так что явно не до знакомств было, не до походов на вечера встречи выпускников… Кхм, простите, выживших.

Ещё через два года новые сироты войны встали под имперский триколор, и в этот раз выживших оказалось так много, что министерство начало открывать филиалы. Конечно, в Радиосити это нужно, «чистовики» создавались как ликвидаторы будущего. Только вот частенько в этом слове можно уловить не только борьбу с экологическим бедствием, ох и не её одну…

Так что превратившийся из агента Эс в Хантера отправился на свой первый вызов аккурат к моменту призыва третьей волны сверхов. Теперь вот хоронит их.

— Неправильно это, — негромко сказал он, пробормотал под нос. — Слышишь, Припять! Неправильно!

Здесь нет загоризонтных локационных систем, нет тайн, за которыми могли бы гнаться с гайками наперевес идиоты в противогазах. Что уж говорить про… В общем, Радиосити ровно такая же скучная и бестолковая, как и ЧЗО. Отличие в том лишь, что здесь как-то умудряются жить люди.

«Верно, — хмыкнул он себе. — У нас же не электростанция…»

Осёкся, прикусил язык. Столичным идиотам можно похваляться, у них под боком не стоят кордоны, оберегающие электросердце северо-запада. А если Сосновка рванёт… Положим, Хантер-то точно выживет. И все остальные чистовики даже не почешутся — глотнут парочку таблеток сходят в душ. На этом «страшная радиация» исчерпает доступные угрозы.

С востока громыхнуло, полыхнуло заревом, выкрасившим мир в золото и кровь. Дошли руки, похоже. Или бюджет выделили. Так или иначе, а север центра решили сровнять с землёй, невзирая на всю его историческую ценность. Порывом ветра бессильно ударило в затянутую свинцовой бронёй грудь, разбилось об очки, и Хантер, отбросив сигарету, вернул маску респиратора на место.

Кто и зачем сделал мемориал «дементоров» в безрайоне, да ещё и в одном из самых опасных мест, сейчас уже и не вспомнишь, наверное. Но буквально в двух кварталах к юго-востоку пала Дэ тысячу лет назад, чуть позже в память о первой жертве «гражданки» кто-то свинтил оттуда название улицы и присобачил к зданию питомника. Там не так активно фонило, и дикие могли позволить себе даже кое-какую мародёрку, не опасаясь светиться по ночам. Там могли, а вот сюда, конечно, соваться пороху не хватало — даже в трофейных РХБ, превращающих диких в достойную партию «дементорам».

Элегия гранита и мрамора утратила рифму, захлебнулась излучением, и безразличные ко всему ликвидаторы снесли всё. Упаковали в просвинцованные чехлы, вывезли на периферию. Было утро, был вечер, день чёрт пойми какой. Главное, что наутро уже маячила угрюмым обелиском эта уродливая металлическая хреновина. С первым именем на плоской стороне — агент Дэ. Идеальное место памяти и скорби для сверха с толерантностью к заражению — здесь не побеспокоят, не помешают и не встанут над душой с глупыми вопросами.

Но хватит. Переждав пыльный шквал, Хантер зашагал к торчащим неподалёку бетонным блокам ограждения. Работа не ждёт.

Дома, признанные потенциально неплохими, угрюмо нахохлились, провожая агента подозрительными взглядами. Как же, их строили гении по проектам сумасшедших, вливались эквиваленты госбюджета какой-нибудь Кот Д’Ивуар, цемент на сыром яйце и, конечно, парочка смертников в фундаменте… А теперь придёт какой-нибудь такой плывущий чёрный, выломает всё, переделает по-своему, отделит некогда шикарные хоромы, разобьёт на жилые герметичные капсулы, пробьёт каналы для коммуникаций… Или вовсе заморачиваться не станет — новостройки из пластбетона куда удобнее и безопаснее. Так что хай стоят старики памятниками самим себе. Быть может, через сотню лет кто-то снова будет здесь гулять, дышать без маски и любоваться небом того, правильного оттенка.

Не при жизни Хантера, это точно. Он покосился на расплывчатое пятно вместо солнца, еле пробивающегося сквозь висящую в воздухе мутную хмарь. Яйцеголовые грозились, что скоро оно опять сделает бяку, просили помочь им решить проблему и в целом записывались чуть ли не в спасители человечества. Хантер не видел в этом насущной потребности и хоть какого-то смысла. Вот вообще. Он принимал документы о системах видеонаблюдения в одной из купчинских новостроек, между делом пробежался глазами по смежной документации. Так вот, эта стояла и стоять будет. Ровным счётом нифига с ней не приключится. Равно как и с её дорогими жителями — не моргнёт свет, не пропадёт связь, звёзды Полынь не посыплются в души и источники вод. Обыватели, вероятно, даже ничего не заметят. Даже после новостей на первом правительственном.

— Скучно это, — хмыкнул он, протискиваясь через турникет наружу. — Вот политические дрязги, светская хроника — это да.

Машинально глянув через мутное стекло будки в поисках хоть какого-то секьюрити, разумеется, никого не обнаружил. Кому, зачем сторожить радиоактивный пустырь с невесть откуда взявшимся алатырь-камнем? Покрадут? Ну, удачи в краже пары тысяч тонн фонящего металла. Должность устранили. Даже самым бестолковым «привитым» государство находило места поинтереснее, спрос ощутимо обгонял предложение. А здесь…

Старый фанерный стол с миллионом бумажек под органическим стеклом, тумбочка с пожелтевшим от старости и облучения электрочайником да диван в подпалинах от сигарет.

— Хм, — на диване, будто дожидаясь невесть куда удалившегося хозяина, лежала на страницах распахнутая книжка в тёмно-красном переплёте.

Ручка легко повернулась, дверь крякнула, открываясь. Тёмное помещение каптёрки дохнуло на него заброшенностью и одиночеством. Хантер поднял книжку, прочитал название.

— Город-сад. Ну надо же, — автор не был знаком, но идея увидеть на месте уныло-пыльной плоскости — отражения такой же уныло-серой плоскости над головой — хоть что-то яркое и нарядное…