Генрих IV
Шрифт:
«Однажды ночью, — говорит д'Обинье, — я спал в прихожей моего господина с де Ла Форсом, тем самым Комоном, который чудом спасся в Варфоломеевскую ночь, историю которого Вольтер описал такими паршивыми стихами и который умер маршалом Франции в 1652 г. в возрасте 93 лет. Ночь меня застала лежащим в прихожей моего господина с де Ла Форсом, которому я несколько раз повторял: «Ла Форс, наш господин — развратный скряга, самый неблагодарный смертный, которого носит земля!» И он в полудреме спросил: «О чем ты, д'Обинье?» Король, как оказалось слышавший диалог, ответил сам: «Он говорит, что я развратный скряга и самый неблагодарный из смертных… До чего вы крепко спите, Ла Форс!» Отчего, — добавляет д'Обинье, говоря о себе самом, — денщик немного сконфузился. Но на следующий
Вот сторона характера Генриха IV, написанная рукой мастера. Спасибо, д'Обинье!
История интимная и даже политическая Генриха IV есть список его влюбленностей и привязанностей. Только всегда находишь его неблагодарным в дружбе и неверным в любви.
За Катрин де Люк последовала жена Пьера Мартинюса, ее по имени мужа называли Мартин. Ее имя, услужливость ее мужа, громадная слава о ее красоте, покорившей канцлера Наварры Дюфея, — вот все, что от нее осталось.
Следующая, — Анн де Бальзак, дочь Жана де Бальзак, сеньора Монтегю, суперинтенданта дома Конде. Она вышла замуж за Франсуа де Лилля, сеньора де Трени. Но скандальная хроника ограничивается тем, чтобы означить ее под именем де Ла Монтегю.
Затем — Арнодина, о которой можно найти любопытные заметки в «Исповеди Санси».
Следующая — мадемуазель де Ребур, дочь президента Кале. Она очень пострадала от Маргариты. Правда, роман ее имел место во время пребывания Маргариты в По.
«Это, — говорит королева Наварры, — девица хитрая, которая меня совершенно не любила и каждый день готовила мне самые неприятные сюрпризы».
Но царствование де Ребур не было долгим. Король и двор покинули По, а бедная девушка заболела и настолько страдала, что вынуждена была остаться дома. Всеми заброшенная, она умерла в Шенонсо.
«Когда эта девушка заболела, — пишет Брантом, — ее посетила королева Маргарита. И когда она уже была готова отдать душу, успокоила ее, а потом сказала: «Бедная девушка много страдала, но и зла натворила немало!»
Это было надгробное слово.
Франсуаза де Монморанси — Фоссэз, более известная под именем красотка Фоссэз, последовала за ней.
Надобно посмотреть в мемуарах Маргариты на нарисованную ею картину этого очаровательного маленького двора в Нераке. От нее потекут слюнки у самого пресыщенного. Двор был составлен из всего самого прекрасного и галантного в Средиземноморье.
Маргарита Наваррская, Екатерина, сестра Генриха IV, были там королевами. Это было оригинальное смешение католиков и протестантов. Время перемирия в религиозной войне. Одни молились с королем Наварры, другие шли к мессе с Маргаритой, и так как храм был отделен от церкви очаровательным променадом, чем-то вроде рощицы, все соединялись в благоухающих аллеях мирт и лавров, под купами зеленых дубов, и, попадая сюда, забывали молитвы и мессы, Лютера и папу, возносили жертвы, как говорили тогда, единственному божеству — любви. Жертвы красотки Фоссэз были столь хороши и обильны, что она оказалась беременна. К счастью, Маргарита была страшно занята виконтом Тюренном, и ее мало заботило, где развлекался ее муж.
Однако дело становилось затруднительным. Фоссэз принадлежала к дамам королевы. А все дамы королевы спали в так называемой комнате девушек.
Но в конце концов любовники устроились благодаря снисходительности доброй Маргариты. Пусть она расскажет об этом сама:
«Ее прихватило утром, на рассвете, в комнате девушек. Она попросила послать за врачом. Его она попросила предупредить короля, моего мужа, что он и сделал. Мы спали в одной комнате на разных кроватях, к чему уже привыкли. Когда врач объявил Генриху эту новость, он страшно смутился, не зная, что делать, боясь, с одной стороны, ее скомпрометировать, но с другой — лишить ее помощи. Он ее очень любил. Наконец он решился признаться мне во всем и попросить меня, чтобы я ей помогла, прекрасно зная, что бы ни случилось, я всегда готова буду служить тому, что принесет ему удовольствие. Он приоткрыл занавес моей кровати и сказал: «Моя крошка,
я скрыл от вас один пустячок, но нужно, чтобы я признался. Прошу вас меня извинить, но сделайте мне одолжение, пойдите помочь Фоссэз, ей очень плохо. Вы знаете, как я ее люблю. Прошу вас, сделайте мне одолжение».И Маргарита поднялась и помогла бедной Фоссэз, которая родила маленькую девочку, мертвую, потому что мать слишком затягивалась, чтобы скрыть свое положение.
Сразу после родов больную перенесли в комнату девушек. Генрих надеялся, что таким образом никто ничего не заподозрит, и, совершенно естественно, в тот же день весь Нерак был в курсе событий.
Роман Генриха с Фоссэз длился пять лет, а потом они расстались по обоюдному согласию: Генрих — чтобы стать любовником графини де Гиш, а Фоссэз — супругой Франсуа де Врока, сеньора де Сен-Мар.
С этих пор прекрасная Фоссэз исчезает в ночи супружества, почти столь же густой, как смерть. Ибо с этого момента совершенно неизвестно, где она жила и где умерла.
Но перед тем, как перейти к графине де Гиш, более известной под именем Коризанды, скажем еще несколько слов о Маргарите.
Прекрасное взаимопонимание супругов, которое не поколебало даже публичное разглашение любовных тайн, вдруг омрачилось со стороны религиозной.
Двор находился в По, городе полностью протестантском, а поэтому оказалось, что две религии не могли иметь каждая свой храм, как это было в Нераке. Все, что могли позволить Маргарите, это служить мессу в замке, в маленькой капелле, в которой могли поместиться от силы шесть или семь человек. Немногочисленные католики города надеялись по меньшей мере хоть урывками заглядывать к мессе. Но как только королева проходила в капеллу, человек по имени Ле Пен, ревностный гугенот, интендант короля Наварры, приказывал поднимать мост. Однако в Троицын день 1579 года нескольким католикам удалось проскользнуть в капеллу и благодаря таинственному вмешательству небесного слова услышать мессу.
Гугеноты, бывшие у власти, были не менее ревностны, чем католики. Они застали врасплох нарушителей порядка, сообщили Ле Пену и в присутствии самой королевы ворвались в капеллу, арестовали католиков и потащили их, издеваясь, в городскую тюрьму. Маргарита бросилась к своему мужу за справедливостью.
Вмешался Ле Пен и позволил себе свысока разговаривать с королевой, что королева назвала наглостью, а король ограничился словом «нескромность». Королева, чувствуя свою силу, настаивала на освобождении католиков. Ле Пен ее оскорбил, и она потребовала, чтобы его выгнали. Генрих после долгого сопротивления был вынужден удовлетворить ее по обоим пунктам, но из-за этой ее требовательности почувствовал к ней глубокую враждебность (д'Обинье опишет это позже в пьесе «Сатирический развод»). От равнодушия, в котором они пребывали, они перешли к резкому противостоянию.
Королева отправилась в Нерак, и, так как с 1577 года война была возобновлена, она добилась для Нерака нейтралитета как от католиков, так и от протестантов, а вокруг города на три лье прекращались все военные действия. Правда, при условии, что наваррский король там не объявится. К несчастью, очередная любовная интрига привела короля в Нерак. Об этом узнал Бирон, атаковал королевскую свиту, последовал пушечный выстрел, и ядро ударило в стену чуть ниже парапета, с которого Маргарита наблюдала стычку. Маргарита так и не простила Бирону подобной неаккуратности.
Эта седьмая гражданская война утомляла Генриха III невыразимо. Он из всех ленивых королей Франции — а число их огромно — более всего нуждался в отдыхе. Он был тем королем, правление которого, возможно, в отмщение за его странные склонности было очень неспокойно.
В конце концов он отдал себе отчет, что порядка не будет до тех пор, пока Генрих Наваррский и герцог Алансонский снова не станут пленниками, а возможно, кто знает, наконец-то и мертвецами.
И вот он придумал, как завлечь их в Париж. Решил пригласить Маргариту. Наскоро заключили перемирие (этим секретом прекрасно владела королева-мать), и Генрих III письменно пригласил сестру ко двору.