Георгий Брянцев По ту сторону фронта

— Ну давай его сюда, — махнув рукой, сказал он.

Рузметов побежал к одному из костров и тотчас же возвратился с Багровым. Это был партизан уже не молодой, лет под сорок, невысокий ростом, но широкоплечий и крепкий. С лица, изрезанного редкими, но глубокими морщинами, смотрели большие темно-карие глаза. Несмотря на странные обстоятельства, предшествовавшие его появлению среди партизан, он за трехмесячное пребывание в отряде показал себя бесстрашным и опытным подрывником.

Багров стоял перед командиром отряда навытяжку, как и полагается бывалому солдату. Разговор с Зарубиным был очень короткий.

— Задачу знаете?

— Так точно.

— Не сорвете дело?

— Никак нет.

— Действуйте. Желаю успеха.

Багров козырнул и, повернувшись через левое плечо, тяжело побежал по снегу.

Группе, которую возглавлял Багров, как и группе Селифонова, предстояло разобрать железнодорожное полотно. Одна из этих групп выдвинулась на север, другая на юг. Обе группы должны были приступить к работе лишь после того, как услышат четыре свистка паровоза — сигнал, что эшелон вошел в зону операции. На языке партизан это называлось «блокировкой» и предпринималось с определенной целью. На ближайших разъездах, справа и слева, немцы держали под парами бронепоезда. Надо было перед нападением на состав разобрать путь с двух сторон и этим самым лишить возможности фашистские бронепоезда оказать помощь охране эшелона.

Отправив обе группы, Зарубин посмотрел на часы: время приближалось к двум.

Партизаны лежали вповалку вокруг костров. Одни спали, другие бодрствовали, тихо беседуя о чем-то.

— Давайте и мы погреемся, — сказал Зарубин.

Вместе с Добрыниным, Костровым, Рузметовым он устроился у ближайшего костра. Партизаны подали им котелки с кипятком.

— Георгий Владимирович, — обратился Зарубин к Кострову, — а где Дымников? Что-то я его не вижу.

Костров посмотрел по сторонам.

— Спит, — ответил за него Рузметов и показал рукой. — Вон…

— Это хорошо, — сказал Зарубин, — ему досталось больше всех. Пусть хорошенько отдохнет.

Сергей Дымников спал, свернувшись калачиком, спиной к огню. Кто-то из друзей накрыл его плащ-палаткой. Он и в самом деле устал больше всех, так как шел впереди отряда, по бездорожью, глубоким, доходившим до колен снегом.

— Крепкий парень, — заметил Зарубин, беря обеими руками котелок с кипятком.

— Парень замечательный, — подтвердил Добрынин. — На отца похож. Тот, говорят, тоже был такой же горячий, неугомонный.

— Посмотрим, что день грядущий нам готовит… — сказал Зарубин. — Пока что нам везло.

— Повезет и сегодня, — отозвался Добрынин. — Нам должно обязательно везти. На то мы и партизаны.

Он выплеснул недопитый кипяток, отставил котелок и прилег, вытянув ноги к костру.

По обе стороны от него примостились Зарубин и Рузметов.

Не лег лишь Костров. Обхватив руками колени, он сосредоточенно смотрел на горящие поленья. Уж сколько времени он находится в отряде, и, кажется, пора бы привыкнуть к лишениям, а он все никак не может. Вот, например, сколько раз он пытался в походе, на привале, как другие, лечь у костра и уснуть. Спят же люди! Но у него ничего не получалось. Сон не шел. И сейчас то же самое.

Отведя взгляд от огня, Костров всмотрелся в темноту. Поодаль шагали два часовых в белых маскировочных халатах. Снег поскрипывал под их ногами. Костров сладко зевнул и, подняв воротник полушубка, прилег.

Но уснуть не удалось. То мерзли пальцы на ноге, то кололо где-то в боку, то казалось, что воздух слишком холодный и именно это мешает спать. Костров прикрыл нос и рот шерстяным шарфом. Но стало трудно дышать. Он отбросил шарф. Мысли упорно лезли в голову, отгоняя сон. Вспомнился недавний разговор с Дымниковым. Костров не мог понять, какими таинственными признаками руководствовался Дымников, ведя отряд лесом по бездорожью, ночью, по глубокому, целинному снегу. Он спросил Дымникова, когда расположились на отдых: «Не раз, видно, ходил здесь?» Тот улыбнулся, стряхнул снег с ушанки и ответил: «Нет, товарищ капитан, в этом месте еще ни разу не был».

Костров был поражен. Он бы наверняка сбился с дороги. Разве что по компасу…

Да, не дается ему это искусство. Он может пройти мимо путаной строчки следа, оставленного лисой на дороге, в то время как Добрынин обязательно заметит этот след; он не обратит внимания на мох, глядя на который подрывник Багров скажет, что недалеко болото; он не увидит гроздьев рябины, усыпанных снегом, к которым на ходу уже потянулась рука Зарубина; он не сможет, как Дымников, быстро отыскать едва журчащий лесной родник, отличить на лету глухаря от тетерева или в дождь моментально разжечь костер.

Дымников или дедушка Макуха смеялись, когда кто-либо заговаривал при них о том, что в лесу можно заблудиться, а Костров при этом краснел, вспоминая, как ему однажды, в первые дни партизанской жизни, пришлось одному возвращаться в лагерь из леспромхоза. Он заблудился и не на шутку перепугался. Пришлось обращаться к карте и компасу. Он потратил на дорогу времени в три раза больше обычного. Добрынин, встретивший его у землянки, с едва заметной улыбкой спросил: «Что, на ягоды напал, Георгий Владимирович?» Костров смутился и ничего не ответил.

Послышались чьи-то шаги, и к огню быстро подошел партизан — связной из группы Селифонова.

Костров тронул рукой спящего Зарубина. Тот моментально проснулся и вскочил, будто и не спал совсем.

Связной доложил, что в основном все в порядке.

— Почему в основном? — спросил Зарубин.

— Грачев ранен, — ответил тот.

— Докладывай подробно, — приказал Зарубин.

— В бункере оказалось пятеро солдат, — рассказывал партизан. — Мы навалились сразу гурьбой и всех подмяли. Грачев двоих прибил, а третий вырвался и пырнул его ножом в шею, вот сюда.

— Как он сейчас?

— Не скажу точно. Когда я сюда побежал, его Селифонов с хлопцами перевязывали. Он хрипел, ругался. Его подвезут сюда на волокуше, а то оставлять там несподручно.

Добрынин нашел спящего фельдшера, растолкал его, приказал идти вместе со связным навстречу раненому Грачеву — быстрее оказать ему помощь.

— Кроме этого, все в порядке? — спросил Зарубин связного.

— Все как следует… Выбрали место, где путь разбирать. Трупы упрятали, ожидаем. Уже прошел в город один состав со снегоочистителем.

Около пяти часов Зарубин поднял отряд, приказал накинуть капюшоны маскировочных халатов и затушить костры.

Огонь забросали снегом. Вокруг сразу потемнело. Дымников, готовый тронуться в путь, стал впереди. Когда партизаны начали выстраиваться, из лесу показался фельдшер, тянувший за собой волокушу с лежащим на ней Грачевым.

— Как? — коротко спросил Зарубин.

— Кончился, — тихо ответил фельдшер и устало вздохнул. — Ему, видимо, сонную артерию повредили. Я уже не застал его в живых.