Герцог Бекингем

«Сразу же после церемонии, – продолжает рассказ архиепископ, – новоиспеченный рыцарь вышел из комнаты и разыскал меня в галерее. Он обнял меня, поклялся, что всю жизнь будет чтить меня как отца, и попросил наставить его в правильном поведении. Я посоветовал ему три вещи: во- первых, каждый день на коленях молить Господа, чтобы Он благословил государя и даровал самому Джорджу умение угождать своему господину; во-вторых, всегда действовать на благо доброго взаимопонимания между королем и королевой и между королем и принцем; и, наконец, в-третьих, никогда не лгать королю. Он пообещал мне следовать этим трем советам, и на следующий день, когда я находился в галерее Уайтхолла вместе с наставником принца Карла, Вильерс подошел к нам и сказал, что передал королю наш разговор, а король ответил: "Архиепископ дал молодому человеку достойные советы"».

Карьера королевского камергера Джорджа Вильерса начиналась при благоприятном расположении звезд.

Глава II «Я сверну вам шею, если только мне представится такая возможность»

«Клин клином вышибают»?

Рассказывая о том, как Сомерсета заменили Джорджем Вильерсом, архиепископ Эббот использует колоритное выражение: «Клин клином вышибают» ^{14}. Посмотрим, как же это происходило.

Понятие «фаворит» при дворах XVII века не носило оттенка скандальности. Поскольку власть полностью сосредоточивалась в руках королей, все зависело от их воли. Их окружение неизменно составляли честолюбцы, затевавшие всевозможные интриги. Чтобы справиться с возложенной на него ответственностью, почти каждый король нуждался в верном друге, способном дать совет, направить, разъяснить; а у некоторых государей даже была потребность в человеке, который правил бы вместо них. Подобным человеком мог стать вельможа, соратник по оружию, реже – человек более скромного происхождения, однако в любом случае граница между «общественной» стороной жизни фаворита и «интимной» была нечеткой. Функции двора еще не размежевались с функциями государства – это произойдет лишь столетия спустя.

Понятно, что все зависело от личности короля. Энергичный монарх, такой, например, как Филипп II в Испании, Елизавета I в Англии или Генрих IV во Франции, мог иметь министров и близких друзей, но не всемогущих фаворитов, сравнимых с визирями при восточных султанах. Если же корона венчала чело человека слабого, вялого и не умного, то фаворит становился ключевой фигурой в его государстве: Лерма в Испании при Филиппе III, Оливарес при Филиппе IV, Люинь и Ришелье во Франции при Людовике XIII. В Испании даже возник своего рода институт так называемых valido, и в конце концов стало невозможно представить себе короля без своего valido. Римские папы (или, во всяком случае, некоторые из них) в делах управления Церковью опирались на «кардиналов-племянников», чьи права вполне признавались современниками.

Однако нельзя не заметить, что фавориты Якова I Английского представляли собой некоторое исключение: ни Сомерсет, ни Бекингем не могли похвастать карьерой, характером или исторической ролью, сравнимыми по значению с положением Оливареса или Ришелье ^{15}.

Фавориты короля Якова

Король Яков I Стюарт ^[7]был весьма противоречивой личностью. Подданные с трудом понимали его, историки также расходятся во мнениях на его счет. Ему приписывают такие достоинства и недостатки, которые трудно назвать совместимыми: он был умен (и это правда), но временами до странности наивен; осознание собственного королевского достоинства доходило у него до крайней самонадеянности, но при этом он совсем не заботился о благопристойности; он был расточителем и скупцом; порой он проявлял картинное великодушие, порой – исключительную мелочность. И главное: он обладал трезвым умом и изворотливостью хорошего политика, однако ему не хватало энергии для того, чтобы достойно выполнять задуманное; короче, это был как раз тот тип короля, который не может не разделить тяготы правления с близким другом.

Кроме того, у этого человека была еще одна слабость: гомосексуализм. Современники Якова I не питали иллюзий на этот счет. Моральные установки того времени запрещали называть подобные вещи своими именами, однако никто не сомневался в истинном смысле высказываний, подобных приведенному нами в предыдущей главе: о том, что государь проявлял интерес к лицам, одаренным красотой. Отсутствие у Якова интереса к женщинам было замечено, еще когда он был ребенком, и особенно проявилось в ранней юности. Став королем Англии, этот женоненавистник шокировал придворных. «Он презирает женщин, – отмечал венецианский посол. – Когда их ему представляют, он велит им вставать на колени; он призывает их к добродетели и насмехается над мужчинами, которые оказывают им уважение. Английские дамы также терпеть его не могут и с удовольствием перемывают ему кости в своих беседах» ^{16}.

Склонность Якова к молодым людям проявилась еще в Шотландии в страстной любви к своему французскому родственнику Эсме д'Обиньи. Эта страсть вспыхнула, когда Якову было тринадцать, а д'Обиньи сорок лет. Окружавшие юного короля строгие пастыри-кальвинисты обеспокоились и возмутились, тем более что д'Обиньи, вскоре ставший герцогом Ленноксом, был католиком. Первые упоминания о сексуальной связи между юным королем и Ленноксом вышли из-под пера и из уст проповедников: «Герцог Леннокс приобщил Его Величество к плотским излишествам» ^{17}. Почти сразу составился заговор политических и религиозных противников подобной связи, который заставил юного государя расстаться с кузеном, и тот вернулся во Францию, где вскоре умер.

После этого у Якова I была долгая связь с молодым графом Хантли, шурином Леннокса и тоже католиком, из-за которой трон оказался в опасности, ибо сам буйный фаворит являлся искусным интриганом. Позже заговорили об Александре Линдсее, так называемом «Сэнди», «самом любимом из миньонов короля» ^[8]. В начале 1580-х годов пришел черед графа Босуэлла, которого Яков «нежно обнимал к изумлению присутствующих». Однако впоследствии Босуэлл предал короля и стал его злейшим врагом; Якову вообще не везло с фаворитами. Патрик Грей, «самый красивый мужчина своего времени, отличавшийся почти женской красотой», был близким другом короля с 1584 по 1586 год, пока его не разоблачили как изменника. Королева Елизавета Английская была хорошо осведомлена о наклонностях своего шотландского племянника, поэтому, желая добиться его расположения в момент, когда ей грозила война с Испанией, отправила к нему в мае 1585 года посла столь прекрасной наружности, что Яков сразу же почувствовал к нему интерес и сделал своим конфидентом.

Когда Яков в возрасте 37 лет взошел на английский престол (это было в марте 1603 года), его страсть стала проявляться с еще большей силой. Он окружил себя молодыми шотландцами, которые напоминали ему о родине, и осыпал их подарками. Поначалу англичане удивлялись, потом начали возмущаться: дело в том, что фавориты стали вторгаться в область, традиционно принадлежавшую представителям английской аристократии – в сферу политического влияния.

Первым, о ком заговорили, был Джеймс Хей, который быстро сделался рыцарем, а затем камергером (как позже Джордж Вильерс). В 1606 году он получил титул барона. В 1613-м стал смотрителем королевского гардероба, в 1618-м – виконтом Донкастером, в 1622-м – графом Карлайлом. Это был любезный и красивый молодой человек, изысканный придворный, хороший дипломат, безумный расточитель, кумир женщин. В отличие от многих других друзей Якова I, он сумел удержаться на плаву до самого конца его правления, и даже дольше, но никогда не оказывал на короля такого влияния, как Сомерсет или Бекингем.

Король Яков также долгое время испытывал нежные чувства к юному графу Монтгомери, младшему брату графа Пемброка, принадлежавшему к древнему английскому роду. Этот юноша был столь же красив, элегантен и спортивен, сколь склонен к конфликтам и интригам. В противоположность Джеймсу Хею, он стал объектом всеобщей ненависти: «Все свои титулы он получил только из-за благорасположения короля, а также благодаря тому, что разбирался в собаках и лошадях; однако этого оказалось достаточно, чтобы привлечь к нему взгляды Его Величества», – писал Кларендон.

Следует упомянуть еще Генри Рича, «столь красивого и элегантного, что он мог бы сравниться с самыми прекрасными женщинами» ^{18}. Эти достоинства принесли ему титул барона Кенсингтона, а позже – титул графа Холланда.

Но типичным фаворитом Якова I, сразу же начавшим играть роль первого плана при дворе и в правительстве, был Роберт Карр, граф Сомерсет, которого мы уже упоминали в первой главе. В течение нескольких месяцев ему было суждено соперничать с Джорджем Вильерсом, чья звезда начала свое восхождение.