Герцог

— Правильно понимаю, что сменить стиль обучения просить бесполезно? — угрюмо спросил я.

— Это не ко мне, а к твоему наставнику, — капельку насмешливо отозвалась Гуаньинь. — Но что-то мне подсказывает, что вряд ли. У него свои методы, и они работают. Иначе бы я не послала его к тебе. Но ты с ним поговори. Дуань У бывает слишком авторитарен.

На это я отвечать ничего не стал. Замолчал надолго, обдумывая услышанное, а потом вернул нашу беседу к прежнему направлению.

— А совет богов этот ваш? Через него нельзя Янь-вана к порядку призвать?

— Даже пытаться не буду!

— Что, и у вас все куплено? — усмехнулся я.

— Вовсе нет. Просто… Как бы это тебе объяснить? Никакого совета богов нет. Но есть среди нас такие, кто может слушать… читать — не могу передать, но пусть будет «читать» — мироздание. Бессмертный У, кстати, если дойдет, станет одним из них. Каждый из богов может обратиться к ним с жалобой на другого. Но они не судят, а задают этот вопрос и слушают ответ. И он всегда приходит в соответствии с принципами вселенского равновесия. Так с тобой было. Янь-ван поставил жалобу перед Оракулом, тот выдал ответ. Я должна была исполнить то, что в нем было.

— А ты так не можешь?

— А ты про равновесие услышал? — вопросом на вопрос ответила Гуаньинь. — Допустим, я пойду к Оракулу, но что он мне скажет? Янь-ван призвал чемпиона? Ну так и я тоже, причем первой, так что все по-честному. Пользуется поддержкой других богов — виновна, ваша честь! Насылает на моего чемпиона разные испытания? А ты ему учителя из полубогов отправила. Равновесие, Алексей. Оно не было нарушено. Каждый дар, который я могу тебе сделать, откроет такую же возможность для Янь-вана. И он ее использует по полной, будь уверен! И с большим успехом, чем смогла бы я сама.

Ее послушать, так ложись теперь и помирай! Или руки в гору и на поклон к королю ада. А что? Он порешительнее будет и поопытнее. Стану ему служить, с Кунмином подружусь. Гори огнем эта магия, мне моего южного Китая до конца дней хватит!

Размышлял я об этом не серьезно, но мысли такие в голове пронеслись. А следом появилась еще одна. Лежащая, в общем-то, на поверхности, но до сих пор почему-то не показывающаяся.

Если я не могу попросить у богини плюшку, потому что противник ответит на это асимметрично, то что будет, если я обращусь к собственным знаниям? Тем, которыми владел, но забыл, потому что дитя интернета и память у меня поверхностная. Это же не чит, строго говоря.

— Слушай, милосердная… — протянул я осторожно. — А есть какие-то техники, которые память проясняют? Ну, как у Секретарей — они же все-все помнят, да?

— Пруд памяти, — тут же отозвалась она удивленно. — Почти азы в подготовке Секретаря, на втором-третьем разряде ему обычно обучаются. А что?

— Да есть, понимаешь, одна мыслишка… — довольно оскалился я. — Расскажи о ней, пожалуйста. И… Мытарь может меня ей научить?

Глава 102. Третий урок

Утро следующего дня началось с визита гонца от господина У. Приехал он прямо под стены с флагом парламентера за спиной, остановился и начал безостановочно орать, что привез письмо для уважаемого господина Вэня. При этом посланник был из одаренных, владел «громовым голосом», так что сообщение о его приезде слышала вся крепость.

После ночного разговора с Гуаньинь я проснулся в слегка философском настроении и, услышав вопли гонца, почему-то представил, как за моим забором стоит толпа мальчишек, которые кричат: «А Леша выйдет?» Наверное, потому что, с точки зрения войны богов, эти наши разборки выглядели как драка пацанов во дворе за звание самого крутого.

— Ну, давай письмо, — велел я, когда посланца привели к моему шатру. — На словах ничего не велено передать?

Молодой парень в нагруднике и шлеме с поклоном вручил мне свиток и заверил, что никаких дополнительных инструкций не получал. Я же бумагу передал сразу Мытарю, чтобы он прочел.

— Нам предлагают переговоры, — сообщил советник, пробежавшись глазами по иероглифам.

— О как, — в удивлении я вскинул брови. — Собираются сдаваться?

— Из послания следует, что господин Гэ желает предложить мирный договор с корректировкой границ, определением сфер влияния и взаимными дарами.

— Мир — это хорошо. — Я обратил свой добрый взор на гонца. — На моих, конечно, условиях. Гэ пишет что-то об условиях?

— Нет, мой господин. Лишь предлагает встретиться.

— Время и место?

— Отдает право выбрать их тебе.

Если это попытка заманить меня в ловушку, то господин Гэ был крайне самоуверен. Отдавая мне возможность выбрать время и место встречи, он лишал себя множества преимуществ.

— Накормите гонца и пусть ждет ответа, — велел я. — Подумав, я дам его.

И ушел в шатер, куда вскоре прибыли и мои соратники.

— Это ловушка! — ожидаемо выдал Пират, а Бык согласно закивал.

— Думаю, дела господина Гэ после вчерашнего поражения обстоят очень плохо, — покачала головой Матушка И. — По моим сведениям, он вскоре может лишится поддержки союзников и останется один. С тридцатитысячной армией против нашей. Что не исключает возможности ловушки. Убив вражеского полководца, он мог бы поправить свои дела.

— А зачем нам вообще мир с Гэ? — тихонько спросил Мытарь.

Вот от кого не ожидал! Наш представитель мирных профессий превратился в главного «ястреба» фракции?

— Поясни, — попросил я.

— Если дела его плохи, и он готовит покушение на нашего господина, то ехать на встречу и подвергать себя опасности, не имеет смысла. Если союзники Гэ планируют оставить его одного, нам нужно лишь подождать. Закончим переброску и продолжим действовать в соответствии с ранее продуманным планом.

Я кивнул. Так и есть. Если не брать в расчет участия богов, то нам и правда не нужен был мир с Гэ. В конце концов я шел сюда армией не для того, чтобы присовокупить к своим владениям пару километров северного берега. Меня интересовал весь Китай.

Однако Гэ Дэмин мог стать подданным. И пополнить мою армию своими воинами. Зачем убивать всех, кто мне мешает, если из них можно сделать союзников?

— Не думаю, что наш враг согласится стать твоим вассалом. — Прапор покачал головой.

— Так, может, спросим его? — предложила Юлька.

Дочь царедворца тоже предпочитала дипломатию войне — так ее учили. Как там Сунь Цзы говорил: «Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения — вот вершина!»