Герильеро

Слушая их рассказ, Вася раз пять пожалел, что он не может все это записать — материала на монографию “Тайные верования индейцев Анд” хватило бы с запасом. Касиков, то есть настоящих потомков индейских правителей, в свою очередь произошедших от Великих Инков, на все Перу и Боливию набралось человек тридцать. Считалось, что при них вроде дела идут лучше, во всяком случае, нападать на касиков индейские воззрения строго-настрого запрещали.

“Касик я, конечно, не настоящий, но спасибо дедушке Контиго за шнурочек” — подумал Вася и начал соображать, что делать дальше с этими горемыками. Бросать их после того, как они не оставили его и не удрали попросту несправедливо, тащить с собой проблематично, но другого выхода не просматривалось.

— Слушайте. Я иду к могучему калавайя Контиго, вы можете сопровождать меня.

Искай и Катари радостно закивали и поднялись на четвереньки, ожидая приказаний. Но для начала следовало их накормить, чем Вася и занялся, ловко метая камни, к немалому восхищению зрителей. Кукурузные лепешки и жареные птички ушли влет и вскоре троица зашагала к великому Гудвину.

Дорога в местный Изумрудный город обходилась без желтого кирпича, а людоедов и саблезубых тигров на ней заменяли обычные полицейские. К ним в лапы путешественники попали в городке Комарапа, центре провинции Кабальеро. Оттого и полиции тут хватало, и даже имелась казарма, где стояла целая армейская рота.

Сото, дежуривший в тот день на рынке, опытным глазом вычленил из продающей и покупающей сутолоки нездешнюю троицу и остановил их для “проверки документов”. Таковых у индейцев, разумеется, не нашлось и Сото высвистал подкрепление, вести бродяг в участок. Знай Вася побольше о нравах боливийской полиции, он бы постарался вырваться и смыться, но воспитание XXI века с его верой в право и закон сыграло злую шутку. Местные фараоны немедленно пускали в ход дубинки при малейшем намеке на неповиновение и вот…

— Имя, фамилия? — приступил к делу писарь.

— Гжегож Бженчишчикевич, — заученно выплюнул студент.

Ну в самом же деле, не “Василий Егоров” и не “Тупак Амару”!

Спутники смотрели на него вытаращив глаза, а писарь лениво поднялся, лениво подошел к Васе и лениво спросил:

— Que??? [ii]

— Бженчиш…

Договорить не удалось — резкий, хорошо поставленный удар под ложечку вышиб из груди весь воздух, Вася согнулся пополам.

— Твое имя? — писарь повернулся к Искаю.

— Искай… Контиго, это мой брат Катари.

— А этот? — писарь брезгливо мотнул головой в сторону Васи, безуспешно хватавшего воздух ртом.

— Кузен, кузен наш, тоже Контиго.

— Куда шли?

Минут через десять с опросом было покончено, лейтенант тем временем докричался до Санта-Круса и появился из кабинета. Молодой парень, лет примерно двадцати пяти-шести, в зеркальных очках-каплях, шелковом шейном платке и со здоровенным хромированным револьвером в открытой кобуре нарочито жевал жвачку и вообще старался походить на американца. “Ковбой” — немедленно окрестил его самозванный касик.

— Это что за кабронес? [iii] — судя по раздраженному тону, лейтенанту досталось при разговоре со столицей департамента.

— Бродяги, сеньор лейтенант!

— Документы, вещи?

— Бумаг никаких нет, из вещей вот, — писарь протянул “Собрание отчетов католических миссий” начальнику и показал на Васю, — у него нашли.

— Где украл?

— Мне дал ее падре Луис.

— Луис Эспиналь Кампос? — утвердительно переспросил лейтенант.

Вася кивнул, хотя не был уверен в фамилии иезуита.

— Все ему неймется, просветителю…

— Коммунист, наверное, — предположил вернувшийся Сото.

Лейтенант бросил на него уничтожающий взгляд.

— Книжки раздает… — проникновенно пояснил толстый полицейский и попятился к двери.

— Ладно, я знаю куда вас пристроить, — радостно осклабился ковбой. — Сото, ты домыл машину? Тогда заводи фургон, поедешь за мной.

— Куда?

— Не твоего ума дело.

— Добрый день, сеньоры! — вот уж чего-чего, а звонкого женского голоса в прокуренном участке ожидать можно было меньше всего.

Эффект этот голос произвел необычайный — все полицейские в помещении немедленно подобрали животы, расправили плечи и сделали грудь колесом. А лейтенант даже снял свои зеркалки и, включив излучение любезности на максимум, ринулся навстречу гостье.

Было из-за чего: несмотря на простое платье, отсутствие косметики и собранные в пучок волосы, девушка была стройна, молода и очень хороша собой. Настолько, что Вася, считавший себя поклонником блондинок, зачарованно смотрел, как брюнетка, следуя приглашению расстилавшегося перед ней лейтенанта, проследовала в кабинет.

Дверь закрылась, полицейские выдохнули и только молча делали друг другу многозначительные гримасы, а затем вернулись к своим делам. Вася прекратил таращится на дверь и с удивлением понял, что его спутники были единственными, кто не отреагировал на гостью.

А потом дверь приоткрылась и черные глаза внимательно осмотрели Васю, отчего он покрылся мурашками.

— Этот? Книгу? Знаете что, Фернандо, отдайте их мне. В школе как раз нужно отремонтировать класс, я думаю, они справятся.

— Но, сеньорита Исабель, они задержаные, я не могу без конвоя…

— Под мою ответственность?

Их вывели во двор перед одноэтажным зданием, крытым терракотовой черепицей. От прочих домиков в городке участок отличался лишь стеной с размашистой надписью Policia Boliviana и геральдическим кондором, изображенным шкодливой рукой местного художника-самоучки. О том, что это кондор, а не курица, догадываться приходилось по винтовке в когтях и белому венчику, намалеванному вокруг шеи пернатой твари.

Сото затолкал их в клетку, наваренную поверх полуторного джипа, на бортах которого еще можно было угадать белые звезды армии США. Лейтенант галантно усадил сеньориту в свой бежевый “Мерседес” и кавалькада тронулась.

За несколько минут неспешной поездки по городку, в котором жило от силы тысяч пять человек, Вася опять подивился неописуемой бедности, среди которой “Мерседес” лейтенанта смотреля не просто вызывающе, а прямо-таки хамски. Асфальта за пределами ста метров главной улицы не было в принципе, обшарпанные и латаные-перелатаные стены домиков, слепленных как бы не из кизяка, рассохшиеся двери со щелями, в которые легко можно просунуть руку… Нет, Боливия XXI века тоже богатством не блистала, но здесь бедность была прямо-таки запредельной, вопиющей.