Герильеро

— Бывает. Либералов или там фебреристов обычно сдают в DIPC[iii], а коммунистов кончают сразу. Но вы-то не коммунисты, мучачос, вам боятся нечего.

Расставшись с веселым прапором, они, под скрип зубов Хосе, проехали точно на запад, чтобы не возвращаться той же дорогой, где положили контрабасов. Тем более что там, на западе, сходились границы между Аргентиной, Боливией и Парагваем, и это давало дополнительные возможности для маневра.

Ночь провели в степи, а с утра, с тяжелым настроением от вчерашнего, двинулись дальше.

Все двести километров до границы вокруг тянулись пустые пространства саванны Гран-Чако, которые изредка оживляли громадные стада коров и конные пастухи.

— Гаучо?

— Не, — свысока ответил Хосе, посаженный справа от Васи, чтоб не выкинул чего, — настоящие гаучо только у нас, в аргентинских пампасах. Ну, и еще немножко в Уругвае.

Пару раз мимо проплывали апельсиновые рощи, но все больше низкие кусты да кактусы. Монотонная дорога Васе была нипочем — что такое двести километров для русского? Так, скататься в соседнюю область, но вот Хосе от этих заунывных пространств поскучнел и оживлялся только когда Вася напоминал ему о заныканном в кузове мешке yerba mate[iv], купленном вчера в ожидании погрузки.

Когда по расчетам они уже пересекли границу, а растительность понемногу менялась, подтверждая тем самым приближение реки Пилькомайо и пора уже было поворачивать на север, их засек пограничный патруль.

Вася передал бинокль Хосе и тот через несколько ухабов злобно ухмыльнулся:

— Один внедорожник, четверо. Валим?

В исполнении Хосе это однозначно означало “кого”, а не “куда” и Вася, вспомнив кровавое месиво в Марискаль-Эстегаррибия, кивнул.

— Только если у них нет рации.

— Да откуда! — хохотнул аргентинец и оказался прав.

А груз пополнился еще четырьмя винтовками и некоторыми полезными вещами из машины пограничников.

“Восемь трупов, не слишком ли для одной поездки за тряпками?”

Девять. Девять, если считать с изрубленным в куски коммунистом.

[i] Todo bien (исп) — все хорошо, все в порядке.

[ii] Py Nandi — сельские военизированное отряды праворадикальной партии “Колорадо”

[iii] Либералы и фебреристы — члены парагвайских политических партий, DIPC — политический сыск, охранка

[iv] Yerba mate — листья падуба парагвайского, из которых готовят мате, крайне популярный напиток в Аргентине и Парагвае.

Глава 16. С приездом, команданте!

— Мы и так втроем еле-еле управляемся, а если еще машины появятся? — выдал Ньико по дороге в Кочабамбу очевидное. — Нам нужны водители.

— Трактористы.

— Что трактористы? — Ньико даже отвлекся от дороги, чтобы бросить недоуменный взгляд на касика.

— Трактористы нужны. В общины. А уж из них сделать водителей вообще не проблема.

— Ну… да, но ведь тракторов в айлью нету!

— Так у нас и машин пока только две. Не боись, старый, все будет! — хлопнул автомеханика по плечу Вася. — Подумай, может тебе какую школу организовать? Заодно отличный канал для переправки людей в горы.

Ньико хмыкнул и оба погрузились в свои мысли — впереди еще часа два дороги.

Экспедицию в Парагвай по косточкам разобрали всей штабной группой и постановили впредь готовиться тщательней — вот не прокатило бы с контрабасами или погранцами и все, сливай воду, конец авантюре. Пока же порешили найти боливийцев, таскающих беспошлинный товар мимо таможни, ну ведь никак не может быть, чтобы при границе не было контрабандистов, и уже через них или с ними добывать нужное. Дележ привезенного закончился быстро — лишние пятьсот долларов немедленно оприходовал Римак, он же предложил полностью экипировать лишь обученных бойцов, а остальным выдавать ништяки по мере, так сказать, сдачи нормативов. Ну чем английский подсумок хуже крапового берета, а?

Вася, правда, подозревал, что тут сыграла жадноватость Римака — ну любил человек, чтобы всего было много, но это скорее не жлобство, а домовитось. Прямо Кузя, сел на материальные ценности и радуется. Но что хорошо — у него не забалуешь, зазря ничего не пропадет.

Идею приняли без возражений, тридцать человек теперь выглядели как настоящее подразделение — с одинаковым оружием, формой, снаряжением и даже с одинаковыми коричневыми пончо и чульо. Остальные завистливо поохали, но поскольку первыми экипировали бойцов проверенных и даже местами отличившихся в деле, такой подход поняли.

Кроме Габриэля, который после заседания штаба молча вышел, стрельнул сигару у Хосе и отправился курить на окраину лагеря. Васе такая реакция не понравилась и он отправился следом, надеясь поговорить с парагвайцем и выяснить, почему он не высказался против.

— Да нет же, дело не в снаряжении, — затянулся и выпустил облачко дыма Габриэль. — Я из-за рассказа о Py Nandi.

Он сел, оперся локтями о колени и уставился в землю. Вася молчал, ожидая продолжения.

— Наших в Парагвае осталось мало, даже на пике, во время гражданской войны, в сорок седьмом, в коммунистических отрядах было всего около тысячи человек. Многие погибли, многие в изгнании, многие в тюрьмах. А за теми, кто остался на свободе, идет настоящая охота, хуже, чем на зверей. Так что может я того парня знал…

Мало помалу он начал рассказывать и картинка выходила жутковатая. Основной опорой Колорадо были “серые штурмовики” из мелкой буржуазии и сельских хозяйчиков, которых Габриэль поименовал словом kulak, объяснив, что так их называли в Уньон Советика. И вот их натравили на всех левых и дали карт-бланш. За несколько лет Pu Nandi, пользуясь полной и безнаказанностью и покровительством властей, попросту убили всех, кто мог представлять какую-то угрозу и запугали постоянными избиениями несогласных. Причем убийства проводили максимально жестоко и кроваво, ничего не стоило приколотить человека гвоздями к воротам или распилить еще живого. Так что попавшим в концлагеря в пустынном Чако или политические тюрьмы Эмбоскада или Такумбу, можно считать, повезло. Хотя и там избиения и пытки чуть ли не каждый день.

— А откуда взялась такая поддержка на селе?

— Так Колорадос не дураки, они аграрную реформу провели так, что землю давали в первую очередь своим. Сыновьям хозяйчиков, активистам Pu Nandi, бывшим солдатам и так далее. Мы пробовали переломить ситуацию лет десять назад, да только нас смели. Я тогда заочный смертный приговор и выхватил. Даже либералов или умеренных социалистов вроде Гаона посадили. Сейчас если ты не за Колорадо, то ты никто, а если еще и протестуешь — то, скорее всего, труп.