Герои Брестской крепости

Мы с Матевосяном напряженно работали в течение нескольких дней — я подробно записывал его воспоминания. И вот во время этих бесед у нас возникла мысль побывать вдвоем в Брестской крепости. Там, на месте, Матевосян смог бы гораздо лучше вспомнить обстоятельства обороны и наглядно показать мне, где что происходило.

Но Матевосян был инженером, ответственным работником, и не мог совершить такое путешествие самостоятельно, без разрешения начальства. К счастью, его начальник Е. М. Арутюнян с готовностью пошел нам навстречу и предоставил Матевосяну отпуск для поездки в Москву и Брест. Словом, уже через две недели мы с Матевосяном встретились в Москве и начали готовиться к отъезду в Белоруссию.

С. М. Матевосян и А. И. Махнач в Бресте. 1954 г.

В Брест мы прибыли вчетвером. С нами выехала из Москвы сотрудница Музея Советской Армии Т. К. Никонова, а по пути в Минске к нашей группе присоединился еще один участник обороны Брестской крепости, бывший лейтенант, а ныне молодой белорусский журналист и писатель Александр Махнач.

Трудно передать впечатление, которое осталось у нас от первого посещения Брестской крепости. Мы пристально наблюдали за Матевосяном и Махначем. С глазами, полными слез, с необычайным душевным волнением они ходили по этим развалинам, поросшим травой и кустами, там, где тринадцать лет назад пролилась их кровь, где они потеряли столько боевых товарищей, где они так много пережили.

На другой день после нашего приезда в крепости состоялась встреча бойцов и командиров Брестского гарнизона с участниками героической обороны 1941 года.

Несколько сотен человек собралось на центральном дворе Брестской крепости. Сюда пришел кое-кто из жителей Бреста, приехали на машинах воины Брестского гарнизона — молодые солдаты первых лет службы, которые были еще малышами в годы Великой Отечественной войны, и заслуженные офицеры-фронтовики, у которых на груди блестели боевые ордена и медали за Москву и Сталинград, за Будапешт, Вену и Берлин.

Люди расположились большим полукругом прямо на траве в центре крепостного двора. За их спинами высилось полуразрушенное, иссеченное пулями и осколками здание старой церкви, где когда-то помещался клуб гарнизона Брестской крепости. Суров и мрачен был вид этого массивного строения со стенами, сплошь искромсанными железом, с пустыми проемами окон, со снесенным куполом, где на грудах слежавшихся камней уже зеленела трава и пробивался кустарник. Слева кучей бесформенных развалин лежал Белый дворец, справа, у слияния Мухавца с Бугом, виднелись остатки Тереспольских ворот и тянулись темно-красные кирпичные коробки разрушенных кольцевых казарм.

Тут же на траве поставили скамьи и длинный стол, за который сели несколько мужчин и женщин. Это были те, кто тринадцать лет тому назад пережили здесь, в стенах крепости, трагические и героические дни славной обороны.

Рядом с защитниками крепости Матевосяном и Махначем сидели дочь героически погибшего командира батальона капитана Владимира Шабловского Таня, студентка местного медицинского техникума, и жены командиров Аршинова-Никитина и Булыгина, которые в дни обороны находились со своими детьми в крепостных подвалах.

Лейтенант А. И. Махнач. 1941 г.

С напряженным вниманием, со слезами на глазах слушали собравшиеся рассказ о грозных событиях 1941 года, о боях в крепости. Матевосян и Махнач говорили о подвигах своих боевых товарищей, об их героизме и упорстве в неравной борьбе, о неукротимой ненависти к врагу и горячей любви к Родине, которая помогала защитникам цитадели преодолевать все нечеловеческие трудности этой борьбы. Образы героев ярко вставали перед слушателями, и молодые солдаты со строгими, суровыми лицами внимали этому рассказу о славных делах своих отцов и старших братьев.

А потом, по просьбе молодых воинов, участники обороны повели их по развалинам крепости.

— Вот здесь был отсек, в котором мы поместили своих раненых, — показывал Махнач, подходя к уже поросшим травой развалинам северной части казарм. — Сюда ворвался немецкий танк и задавил всех, — добавил он. И сразу суровыми и хмурыми становились лица молодых солдат, и невольно сжимались их кулаки при упоминании о страшном злодействе гитлеровских танкистов.

Матевосян повел большую группу бойцов к руинам Белого дворца, который когда-то поручил ему оборонять комиссар Фомин. Здесь осталась лежать только высокая груда камней, но вокруг дворца еще кое-где сохранились остатки старой бетонной ограды с толстыми железными прутьями прежней решетки.

Все подошли к углу ограды.

— Тут стоял наш пулемет, — показал Матевосян. — Мы вели отсюда огонь по окнам клуба, где засели фашисты. Я думаю, здесь, в земле, можно найти много патронных гильз.

Кто-то из солдат принес лопату и принялся копать. И в самом деле, с каждым новым взмахом лопата выбрасывала позеленевшие от времени гильзы калибра наших пулеметов. Но здесь оказались не только гильзы.

Что-то смутно забелело в разрытой земле, и Матевосян, быстро нагнувшись, поднял этот предмет. То была часть человеческого черепа. Почти в самой середине кости чернело пулевое отверстие с зазубренными краями. Молча и пристально инженер смотрел на эту находку, и лишь лицо его заметно побледнело да чуть-чуть дрожала ладонь, на которой лежала кость.

— Кто-то из наших, — глухо проговорил он. — Фашисты своих похоронили в городе.

Он поднял голову и обвел столпившихся вокруг него солдат глазами, в которых стояли слезы.

— Их тут, под камнями, много лежит, — дрогнувшим голосом сказал он. — Помните о них, товарищи!

Никто не ответил ему — все почувствовали, что слова сейчас не нужны. Но по лицам молодых солдат, взволнованным и торжественно-строгим, было видно, что все услышанное и увиденное сегодня надолго запало им в душу, и дела безвестных героев 1941 года, павших в бою среди развалин старой крепости, навсегда останутся для них примером доблести и мужества, примером выполнения воинского долга перед Родиной. И каждый из них сейчас чувствовал себя наследником и хранителем боевой славы этих героев.

Когда все вместе тесной толпой направлялись к машинам, ожидавшим солдат, старшина Борис Орлов, сверхсрочник, прослуживший здесь, в Бресте, после войны около десяти лет, рассказал о том, как однажды он встретил тут в крепости одного из ее бывших защитников.

Было это в 1951 или 1952 году летом. Группа солдат под командованием Орлова работала в западной части Центрального острова, когда, проскочив мост через Мухавец, в крепость въехала легковая машина, такси из города. Машина остановилась у Холмских ворот, и из нее вышел офицер. Сняв фуражку, он, озираясь по сторонам, медленно пошел вдоль казарм в сторону Тереспольской башни, неподалеку от которой работали солдаты Орлова.

Офицер остановился у развалин Тереспольской башни. Это был майор лет сорока, с заметной проседью в темных волосах и со строгим, резко очерченным лицом. На груди его тесно, в два ряда, пестрели ордена и медали.

Майор долго стоял с непокрытой головой, пристально глядя на камни развалин и, видимо, не замечая солдат. Те в свою очередь без особенного любопытства поглядывали на незнакомого им командира. Офицеры, ехавшие служить за границу или возвращавшиеся на Родину из оккупационных войск, нередко в ожидании поезда приезжали с вокзала осмотреть крепость, о которой ходили такие удивительные рассказы. Солдаты уже привыкли к подобным посетителям.