Герои былых времен

– А если я виноват? – спросил Хельги встревоженно.

– Да наплевать! – поддержала позицию подруги сильфида. – Если собираешься вершить подвиги, детей не надо приживать вовсе – ни троих, ни одного… – Тут Рагнар покачал головой, неприятно пораженный тем, какими черствыми и бездушными бывают иногда женщины. А Энка не унималась: – А все-таки до визгу интересно, кто будет счастливым отцом?

Аолен горько вздохнул. Скорее всего, думал он, отца у малюток не будет вовсе. Им наверняка должен был стать один из тех Избранников, что погибли от рук Диких Охотников. Это были красивые, статные, мужественные существа. Неудивительно, что чувства могли заставить юную деву поступиться благоразумием.

С этого дня сильфида стала пристальнее наблюдать за Эфиселией и постепенно пришла к неутешительному выводу: похоже, амазонка была единственной, кто даже не догадывался об ожидаемом прибавлении семейства. Энка видела, как та, уединившись, с удивлением отмечала изменения, приключившиеся с собственной фигурой. Она искренне недоумевала, почему, в то время как другие все туже затягивают пояса, ей приходится едва ли не каждую неделю проделывать новые дырки в обратном направлении и ослаблять ремешки.

И тогда она приняла решение, вполне естественное для женщины, но совершенно неверное в ее положении, – перестала есть.

– Ну я не знаю, что делать! – переживала Ильза. – Эта дура совершенно не жрет! Она задумала уморить младенцев во чреве!

– Худеет она! – хихикнула сильфида.

– Зачем?! – удивилась Меридит. – Ей это вредно.

– Не понимает, отчего раздалась в талии, вот и решила заняться своей красотой.

– Что?! – вытаращила глаза Ильза. – Она не знает?!!

Сильфида утвердительно кивнула.

– Как такое может быть? – не верила девушка. – Чтобы в ее возрасте – и не догадаться? У нас в Лотте воспитание строгое, и то я с детства знала, отчего у женщин бывает живот. Да и другие признаки есть… – Она смутилась и умолкла.

– А у нас в Сильфхейме, – спокойно возразила Энка, – деве сообщают о тайнах деторождения в день ее тридцатилетия. До этого о таких вещах не положено даже думать.

Ильза удивилась еще больше:

– Отчего так поздно? У нас в этом возрасте некоторые по десять детей имеют.

– Представления о возрасте у сильфов и людей различаются из-за разницы в продолжительности жизни, – пояснил Хельги.

– А тебе вообще незачем встревать в дамские разговоры, – огрызнулась сильфида. – Вы с боггартом свое дело сделали, теперь помалкивай! – Она для себя решила в его вине не сомневаться, так ей казалось интереснее.

Хельги сконфуженно умолк, вместо него заговорил Орвуд:

– Надо ее вразумить, пока сама себе не навредила. – Он терпеть не мог амазонку, но считал себя существом благоразумным и любил призывать к благоразумию других.

– Пожалуйста! – сделала широкий жест сильфида – Все в твоих руках!

Орвуд воззрился на девицу, будто впервые увидел, спросил едва ли не с ужасом:

– То есть ты хочешь, чтобы это сделал я?!

– Это не я хочу, это ты хочешь. Лично мне безразлично, знает она или нет.

– Но я не могу говорить с посторонней дамой о подобных вещах! Мне неловко!

– Пусть Аолен скажет! – предложил Эдуард. – Он какой-никакой, а все-таки лекарь. Ему не стыдно.

– Стыдно! Я плохой лекарь! – поспешил возразить эльф. Лицо его в самом деле смущенно порозовело. – И вообще, с ней должны поговорить женщины.

Меридит с Ильзой переглянулись и сделали вид, будто сказанное к ним совершенно не относится.

Рагнар и вовсе отстал, от греха подальше. Он вообще был очень подавлен и молчалив последние дни. С тем, что у дамы сердца ожидается наследник, рыцарь успел свыкнуться. «Усыновлю», – решил он и даже сочинил трогательную речь для своих родителей, объясняющую, что толкнуло его на этот шаг, не слишком благоразумный с государственной точки зрения. Но трое чужих детей – это слишком даже для благородного рыцаря…

– Давайте я скажу, – смело вызвался Хельги. Он не понимал, почему все смущаются и отворачиваются, когда речь заходит о продолжении рода. Нормальный физиологический процесс, не менее распространенный, чем, к примеру, питание. Обычное дело!

Меридит взглянула на брата по оружию с недоверием:

– Это деликатный вопрос. Ты уверен, что справишься?

– Конечно! – заверил он. – Я вежливый… Про боггарта я промолчу, а остальное – пожалуйста.

– Ладно. Вечером скажешь. Только потактичнее. Все-таки дама в положении.

Вечер наступил. Самоуверенность Хельги к этому времени как-то поиссякла. Поэтому он решил начать издалека.

За ужином подсел поближе к амазонке, заговорил нарочито беззаботно, вроде бы о пустяках:

– Давно хотел тебя спросить, вот вы, амазонки, проклятый народ или нет?

– Разумеется, нет! – резко и презрительно ответила та.

Хельги отважно продолжал:

– И младенцев своих вы обычно сами выращиваете? Подменивать не приходится?

Эфиселия молча отвернулась, всем своим видом выражая, что разговор ей неприятен и поддерживать его она не намерена. Но и собеседник не собирался отступать.

– Я это к чему спрашиваю… Если бы вы подменивали младенцев, то тебе стоило бы подумать об этом уже сейчас, пока они еще не родились. Потому что зимой с обменом всегда сложно, не сразу найдешь подходящий вариант. Если ты родишь, к примеру, в январе…

Договорить он не успел. Эфиселия круто развернулась и не по-женски тяжелой рукой, привыкшей к рукояти меча и веслу триеры, отвесила демону такую пощечину, что тот завалился на спину и замер, прижав ладонь к лицу.

Ильза взвизгнула, будто кошка, у которой обидели котенка, и ринулась на амазонку с кулаками. Спасибо, Рагнар в последнюю секунду успел перехватить.

– Совсем ненормальная?! – рассердилась Меридит. – А если я тебя так двину? Хельги, солнышко мое, тебе очень больно? Дай я посмотрю.

Амазонка никого не слушала. Лицо ее пошло некрасивыми пятнами, глаза полыхали праведным гневом. Спутники однажды видели ее в похожем состоянии – летом, на угнанном драккаре. Но там хоть повод был…

– Негодяй! Да как ты посмел! Я не обязана терпеть грязные инсинуации от…

– Скажите пожалуйста, «синуации»! – возмущенно завопила Ильза, беспомощно дергаясь в мощных объятиях Рагнара, который все еще не отпускал ее, из страха за жизнь дамы сердца. – Любому окрестному боггарту и то известно, что у нее зимой тройня будет! Сама уже в собственных штанах не помещается, а все невинную деву изображает!