Герои на все времена

Рычащий медлил. Любые уговоры бессмысленны. Они уже не клан — стая. Они не услышат. Ночь, луна, жажда сильнее разума, сильнее и беспощаднее.

Стылый ветер ерошил шерсть на загривке.

— Где остальные?

— На вершине, — сплюнул Клык. — Слабаки… Так что скажешь?

С опушки провыли дозорные. Человек — различил Рычащий. Человек! Мы гоним человека!

— Богиня послала добычу! — выкрикнул Клык. — Добрый знак, родичи!

Луньеры, мгновенно развернувшись, устремились на зов.

Сломанный Клык фыркнул: «Вот и ответ!» — и метнулся в заросли. Рычащий бросился следом. В облике волка каждое движение давалось легко, словно и не было раны, боли, словно ничего не было.

Гон длился до смешного мало, видно, добыча оказалась слишком слаба. Зов торжествующе взметнулся к зеленым кронам и смолк. Рычащий одним прыжком преодолел поваленное бурями дерево.

Узкая прогалина, пронзительное лунное сияние, стая, плотным кольцом обступившая жертву.

И запахи — смолы, железа, молока… Реми!

Рычащий рванулся сквозь толпу, толкаясь и отдавливая лапы. Луньеры переглядывались, но расступались, давая дорогу.

Реми лежал на земле, раскинув руки. Мучнисто-белое лицо исказилось гримасой ужаса, по щеке темной струйкой стекала кровь. Рычащий склонился над мальчиком. Сердце билось, грудь едва заметно поднималась и опускалась. Слава Луне, живой!

За спиной Рычащего послышалось ворчание. Он обернулся. Луньеры по-прежнему стояли кольцом, теперь вокруг них обоих. Угрюмые взгляды, сомкнутые челюсти. Пока сомкнутые.

Сломанный Клык, сминая тяжелыми лапами мох, вышел чуть вперед. Багровые глаза недобро блеснули.

— Порви щенка, вожак. Попробуй людской крови.

Рычащий покачал головой, ощущая, как шевельнулись, двигаясь, живые стены. Сломанный Клык ощерился:

— Что с тобой, Рычащий? Что тебе до человечьего выродка? Прокуси его глотку и веди нас в деревню. Или ты… испугался?

Стая зароптала. Вожак не может быть трусом, а трус не должен быть вожаком. Иначе Луна проклянет всех.

— Шкура продажная! — взвизгнул кто-то из толпы. Рычащий не понял кто.

— Бей его, Клык!

Рычащий опустил глаза. Не объяснить. Не достучаться до того, что люди называют душой. Силу усмиряет только сила.

Сломанный Клык презрительно харкнул на траву. Рычащий еще ниже склонил голову. Клык шагнул вперед. Трус, проглотивший оскорбление, достоин смерти добычи.

Но коли в час крови труслив и неловок будет удар…

Ближе, Клык.

Что опаснее всего под луной? Пламя пожара и бешенство загнанного зверя.

Помнишь, Клык? Или позабыл?

Ближе, еще ближе. Вот сейчас…

Серебристо-серая молния пронеслась над поляной и обрушилась на Сломанного Клыка. Тот, не устояв, повалился навзничь. Стая отпрянула в стороны, и сплетенные тела клубком покатились по земле, ломая валежник.

Клык был опытным бойцом. Острые зубы то и дело клацали у горла Рычащего, но тот каждый раз чудом уворачивался, чувствуя, как сознание затопляет властная, пугающая ярость.

— Убью, — прохрипел Клык, и в тот же миг Рычащий изловчился и саданул его в челюсть.

Противник взвыл и ослабил хватку. Есть!

Рычащий рванулся на свободу, снова ударил и прижал поверженного к земле. Затрещали кости. Рычащий поднял верхнюю губу, показав знаменитую луньерскую ухмылку, и впился клыками в левое ухо, ставя сопернику метку побежденного.

Кровь была совершенно обычная на вкус. Горячая и солоноватая.

Сломанный Клык дернулся и обмяк. Рычащий поднял голову. Обвел взглядом отступившую стаю.

— Кто-то желает отправиться в Леса Предков до срока? — хрипло проговорил, нет, прорычал он. — Есть такие?

Луньеры молчали, переглядываясь. Тонкие струйки пара вырывались из ноздрей и таяли в морозном воздухе. Шумели сосны.

— Решили стать волками? — Рычащий подался вперед, и луньеры невольно попятились. — Дикими и свободными, да? А вы подумали, что будет с теми, кто остался там, в пещере? С женщинами, со щенками? Вот ты, Крепыш, — Рычащий в упор смотрел на молодого луньера, — почему ты здесь? Твой отец хворает, кто защитит его, если придут венаторы?

Крепыш ошалело пялился на Рычащего.

— Я… Рычащий… я… как все…

— А ты, Белолапый? У твоей матери еще пятеро, как она прокормит такую ораву зимой? Кто пойдет охотиться? Твои младшие сестры? Кто, я тебя спрашиваю?

Рычащий стиснул зубы. Ярость клокотала в горле, луньеры прятали глаза.

— Вы бросили на произвол судьбы свой клан, свою стаю. Вы все… не волки вовсе… вы… грязь…

Он замолчал. Вязкая усталость навалилась на спину, захотелось заплакать от злости и обиды. Как там Реми?

— И что ж нам делать? — угрюмо спросил кто-то. — А… вождь?

— Возвращаться в горы, — отрезал Рычащий. — Готовиться к зиме. Нужно выжить. Назло венаторам, назло безумцу из Ренна. Наша жизнь — и есть наша месть. Уходите домой.

Луньеры нерешительно переглядывались, наконец Крепыш произнес:

— А ты?

— Я догоню, — ответил Рычащий. — Скоро догоню. Идите.

Луньеры один за другим бесшумно скрывались во мраке. Сломанный Клык с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел следом за остальными.

Вот ты и нажил смертельного врага, Рычащий. Сейчас он — побежденный, но пройдет время, и слабые снова прислушаются к его речам. Он еще попробует укусить.

Но все это потом. Главное — щенок. Сейчас, Реми, сейчас. Ты не должен видеть меня таким. Проклятье! Одежда! Она осталась там, в чаще…

Шуршание листвы, приглушенный стон. Рычащий обернулся. Реми сидел, глядя на него широко распахнутыми глазами. Когда он очнулся?! Что видел?! И что теперь делать?!

Мальчик моргнул и чуть слышно выдохнул:

— Жак?!

— Реми… только не пугайся… да, я…

— Луньер, — проговорил Реми. — И как я сразу не догадался…

Он прикусил губу, потер плечо. Рычащий неловко топтался на месте, не зная, что сказать.