Героический эпос народов СССР. Том второй

Пока Барчин причитала, подъехал сватом от Алпамыша прибывший Караджан. Усы покручивая, ногами в стремена упираясь, на юрту бархатную поглядывая, сказал Караджан:

"Скорбные рабы какой мечтой живут? Баи ли богатый той не зададут? С дочерью-батыршей проживая тут, Дома ль в этот час почтенный Байсары? Посмотрю построже — всех я всполошу. С дочерью-батыршей здесь живущий бай Дома ли сейчас — ответить мне прошу! На тулпаре ханском важно я сижу, Хан меня прислал, которому служу. Цель приезда в тайне я пока держу, Но тому, чья дочь батырша Ай-Барчин, Баю Байсары все дело изложу".

Спрашивает батыр Караджан про бая Байсары, а девушки стоят, — ни одна к нему не подходит, ни слова никто ему не отвечает. По какому он делу прибыл — никому не известно, однако не верят ему девушки, — плачут.

А Караджан-батыр дело свое знает, — хитрости нет в его сердце: прибыв сватом от Алпамыша, он спрашивает бая Байсары. Но девушки подозревают его в коварстве.

"Он — напасть, пришедшая в наш дом!" — думают они. А сама красавица Барчин такое слово ему говорит:

"Этот конь давно ль твоей добычей стал? Сам ли ты его взнуздал и оседлал? Бая Байсары ты дома не застал! У скорбящих, видно, много дум-забот. Кто богат — как видно, сладко ест и пьет. Мой отец, как видно, проверяет скот… Ярко-голубой была моя парча… Не твоей ли жертвой стал Хаким-бача? Сразу я в тебе узнала палача! Моего отца нет дома, говорю. Слышал? Я ведь не глухому говорю! Он в Байсун-Конгратский выбыл край родной, — Видно, повидаться захотел с родней. Весть ко мне дошла недавно стороной — Принят был с почетом он родной страной. Хоть и хорошо досуг провел он свой, Видно, заскучал он, разлучен со мной. Знай, что путь оттуда — полугодовой. Видно, уж давно он выехал домой, — Месяца за три отец доедет мой. Девяносто дней еще мне сроку дай. Бай-отец приедет — дело с ним решай, До тех пор, калмык, сюда не приезжай И другим батырам ездить запрети. А теперь не стой, — коня повороти, Много лет живи здоровым, не грусти, Худа не встречай — встречай добро в пути!"

Подозревая, что Караджан прибыл с коварным умыслом, Барчин сама схитрила, чтобы еще иметь три месяца сроку. А Караджан, тайных мыслей ее не зная, подумал: "Чем ждать, пока бай вернется, лучше я поговорю с нею самой. За сватовство взявшись, не так приятно, пыль клубя, ездить по дорогам. Хорошо сватовство, когда сразу его кончаешь". Рассудив так, обратился Караджан к самой Ай-Барчин:

"Подо мной плясать скакун узбекский рад, Щит мой на плечах, а на бедре — булат. Прибыл Караджан к тебе, как мирный сват. Кармаза твоя нарядна и ярка, Ты меня, узбечка, выслушай пока: Храбрый сокол гостем сел в моем дому, — Преданный слуга и верный друг ему, — Точно передам я другу моему Все, что ты б ему сказала самому. Каждое твое словечко я пойму, Скорбное твое сердечко я пойму, А мои слова за хитрость не сочти, — Искренностью мне за искренность плати. Никому не дай себя сбивать с пути, О моем приезде слухов не пусти, Чтобы не проведать недругам твоим. А что я — калмык, об этом не грусти: Другу твоему мы друг и побратим, Мы ему сердечно послужить хотим. Прибыл Караджан как сват к Барчин-аим: Если дяди-бия сын тебе желан, Значит, так ему и скажет Караджан…

Караджан прибыл к Ай-Барчин

Коня под уздцы взяв, Ай-Барчин приветливо встретила Караджана, как дорогого гостя, мягкие одежды ему подстелила, барашка зарезала, наварила мяса и шурпы. Сваренное мясо наложила в карсан, — принесла, поставила перед Караджаном. Сидел Караджан, жирного шестимесячного барашка мясо пожевывая, обсосанные косточки выплевывая. Поел-поел, потом говорит: "Ну, вот, Барчин, Алпамыш твой приехал, отсрочка, тобой испрошенная, кончилась. Что скажешь?"

Сказала Барчин: "Приехал — так приехал. Что же мне — за полы его ухватиться и на весь свет кричать: "Алпамыш приехал!" Калмыцкие батыры, шестимесячную отсрочку мне предоставив, — тоже ведь ждали, и приняли мои условия в надежде, что каждый пустит на майдан коня своего, и тот получит меня, чей конь всех других обгонит. Народу, значит, не будет обиды: кто победит, тот и женится на мне. А всех моих условий — четыре. Алпамыш их выполнит — я ему жена, выполнит калмык — я суждена калмыку. Слово свое сдержать я обязана. Так и передай сыну дяди моего".

Богатыри собрались на байгу отстаивать свое право на руку красавицы Барчин.

Всего от калмыков было выставлено на байгу четыреста девяносто девять коней. Конь Алпамыша Байчибар, на котором взялся скакать Караджан, был пятисотым конем.

Великий великого узнает, силач силача узнает, тулпар узнает тулпара. Кокдонан, конь Кокальдаша-батыра, был тулпаром. Почуял Кокдонан в узбекском коне Байчибаре своего победителя, поддался он страху, приуныл, стал от зерна отказываться. Сильно расстроился Кокальдаш и обратился к сынчи: "Видно, очень заболел мой конь. Хоть и не видят больше глаза твои, но руки зато чувствуют. Ощупай моего коня, определи его хворь, вылечи его".

Сказал сынчи Кокальдашу такое слово: "Слушай, Кокальдаш, и помолчи, батыр! Глаз меня лишив, ты затемнил мне мир, Иссушил меня и лик мой изжелтил, Стал я сам себе ненужен и постыл. Резвым был твой конь, и весел и удал — Он ли на байтах тулпаром не летал! Но теперь, увы, твой конь понур и вял, — Даже от зерна отказываться стал. Только твой Донан Чибара увидал, Пораженье он свое предугадал. Байчибар его, как видно, победит, — Пахлаван Хаким тебя опередит. Об узбечке гордой ты оставь мечты, Все равно судьбы не переспоришь ты. Женихом Барчин себя напрасно мня, Даром своего замучаешь коня: Все же Байчибару конь твой неровня! На позор его, несчастного, гоня, Своего дождешься черного ты дня, Горько будешь плакать, сам себя виня, Голову повинно предо мной склоня, Пожалеешь сам, что ослепил меня. Победит тебя, приезжий тот узбек, Осрамишься ты перед людьми навек. Не видать тебе узбечки Барчин-ай! Так что о байге забудь, не поминай, Чтобы ты позора вовремя избег".

"Помирать он будет, а правды не скажет", — подумал Кокальдаш, рассердился, сел на Кокдонана и уехал.

Наступило время сбора всех участников байги. От Алпамыша на байгу поехал Караджан. Сел Караджан на Байчибара, — покрасовался перед народом. Подошел к своему коню Алпамыш — прижался грудью к нему, словно навек прощаясь, и, обратившись к Караджану, сказал такое слово:

"Друг Караджан-бек, дай бог тебе удач! Возвращенья срок, прошу тебя, назначь. Славный ты наездник, храбрый удалец, Своего величья не роняй венец В час, когда байга начнется наконец. Байчибар, мой конь, игрив, смышлен, горяч, — Скакунов других обгонит, словно кляч. Твой булат остер, а ты — батыр-силач, — Недругов твоих заране слышу плач. Прежде чем ты пустишь Байчибара вскачь, Возвращенья срок, прошу тебя, назначь! Беком и тюрей, как я, зовешься ты, Весел и удал, в походы рвешься ты. Смерти не боясь, отважно бьешься ты — Друг Караджан-бек, когда вернешься ты? Вот уедешь ты в простор степных дорог, И Чибар с тобой, мой преданный конек, Я же здесь в тоске зачахну, одинок, — Не томи меня, назначь приезда срок! Байчибар, мой конь, уходит под тобой, — Видно, суждена разлука нам судьбой. Пусть я сам зачахну от печали злой, Лишь бы жив-здоров Чибар вернулся мой! Клятву я тебе, Караджан-бек, даю: Только возвращусь на родину свою, Не один, — с тобою, — в том родном краю Жизнь благоустрою тотчас, как в раю! Если я с тобой делюсь конем своим, Значит, я навек твой друг и побратим. С калмыками ты уйдешь путем своим, Будь что будь — ты мной, как брат, любим и чтим, — Так скорей вернись здоров и невредим!"

Опечалился Караджан и такое слово сказал в ответ:

"Подо мной арабский твой тулпар игрив. Друг мой Алпамыш, будь тверд и терпелив. К Бабахан-горе дней сорок мне пути, С Бабахан-горы — не менее пяти, — Дней за сорок пять могу назад прийти. Калмыки мне дружбы нашей не простят. Если чем-нибудь они мне отомстят: Или Байчибара тайно повредят, Или я с коня насильно буду снят, Если на боку отточенный булат Я не сохраню, мой друг, названый брат, Если не вернусь за этот срок назад, — Ты уже тогда меня не поджидай И меня с конем погибшими считай. Я ни пред людьми, ни пред судьбой не трус, Послужить тебе по совести берусь, — Дней за сорок пять, пожалуй, обернусь. А пока вернусь — ты не скорби, мой друг, Может быть, беда пройдет и мимо, друг! Я тебе, мой друг, скажу — не умолчу, — Посрамить твоих соперников хочу: Твоего коня я на байгу помчу — Недругам навеки жизнь я омрачу. Если ты мне дал коня такого, друг, Дней чрез сорок пять сойдемся снова, друг!"

Вот наконец и пустились в путь участники байги. Алпамыш остался один и грустно в шатер отправился. "Сорок пять дней, — думал он, — пройдут скоро. Караджан победителем вернется с байги — счастье привезет мне и Ай-Барчин". Так утешал он себя. А в это время сорок девушек Барчин во главе с Суксур в шатер пришли к нему, принесли блюда с вкусными яствами, дастархан расстелили. Пришли

они, а участники байги были уже далеко. Сказала Суксур Алпамышу такое слово:

"Осень подошла — поблекли все сады. На деревья червь напал и съел плоды. Разума лишусь я от такой беды, — Горя моего к тебе ведут следы! Весть ко мне сейчас недобрая дошла: Плохи, бекиджан, увы, твои дела. Слыхано то где и видано то где ж: Витязь-конник стал по доброй воле пеш! Иль ответом добрым сердце мне утешь, Иль дурным ответом ты меня зарежь: Правда ль, что калмык на Байчибара сел? Чтоб он, тот калмык, не возвратился цел! Ой, мой бекиджан, как ты душою слаб! Я бы недругу коня не отдала б, — Вырви ты его теперь из вражьих лап! Глупости своей ты малодушный раб! Ты крылатым был — теперь бескрыл, джигит. Скакуном ты был — лишился ты копыт. Потеряв коня, натерпишься обид! Преданно тебе служил твой Байчибар, — Знай, пропал твой конь, твой боевой Чибар!.. "