Герой для Системы
Шрифт:
Внутри неприятно шевельнулся червячок проснувшейся совести, а успевший поголодать в начале Третьей Мировой Войны маленький мальчик Вова Распутин неодобрительно посмотрел на старшую и изменённую кем-то неведомым взрослую версию своими большими небесно-голубыми глазами.
«Ну уж нет! — одёрнул я сам себя, давя рождающуюся в интеллигентской душе волну раскаяния. — За три несчастных балыка эта стерва готова была растерзать блондиночку, не имея при этом никаких доказательств. При этом явно пыталась расцарапать лицо… Это была не прижимистость. Это была жадность! Это была жадность и зависть, да к тому же, как я понял, замешанная на махровом национализме».
«А имеешь ли ты право их судить? — спросил меня примерный мальчик
«А с каких это пор у нас в Российской Федерации евреи плохо живут? Получше нашего, знаешь ли! А перед неграми пусть ползают те, кто водил через Атлантику корабли, битком набитые «Чёрным деревом» и для кого они вкалывали на рабских плантациях, — ответил я, мысленно удивляясь подобному внутреннему диалогу. — А мои предки — боролись с нацизмом в Европе, сами мы пострадали от американского коричневого нео-консерватизма! Да и вообще — меня мама с папой учили, что девушек — надо защищать!»
«Ну смотри… не пожалей потом!» — тяжело вздохнул маленький Вова и исчез из моей головы.
«Брр-р-р-р… Жуть какая! — меня аж передёрнуло. — И что это, блин, было? Подступающая шизофрения или какая-то очередная мистика вроде хождения по стенам?»
Тем временем события во дворе рыбака шли своей чередой.
— Не медведь это… — произнёс охотник, прокравшийся до этого к открытой двери в сарай и вернувшийся назад, после чего уверенно добавил. — Человек! Храпит он там.
Женщины, до этого успокаивавшие наслаждающуюся всеобщим вниманием, показательно страдающую соседку, мгновенно потеряли к ней интерес и быстренько перетекли обратно к основной массовке, тут же включив возмущённое квохтанье. Мужики, до этого хранившие суровое молчание, словно по команде тоже начали гомонить.
— Эскильд, разберись, — перекрикивая толпу приказал староста, сопроводив фразу кивком головы, обращаясь к массивному босому мужику, одетому в одни холщёвые штаны, зато сжимающему в руке копьё.
Этого перца с длинными, свисающими сосульками усами и бритым черепом, только из-за отсутствия чуба не имеющему шансов на звание почётного запорожского казака, я, можно сказать, знал. Как я понимаю, это был один из двух профессиональных воинов деревни, если конечно таковым ещё не считался сын старосты. Его основная задача заключалась в том, чтобы грозно хмурить отсутствующие брови у главных ворот, демонстрируя всем своим видом несокрушимую мощь военных сил всея деревни, ну и иногда гонять малышню, которая так и норовила выбраться из поселения на оперативный простор. А, собственно, больше он ничем за полтора дня моих наблюдений и не занимался, курсируя от своего поста домой и обратно, изредка прикладываясь к тыкве, болтающейся на поясе и ровно в полдень устраивая перекус снедью, которую приносила ему молоденькая чернявая девушка.
«Это мы мигом!» — мысленно озвучил я шевелящиеся губы здоровяка, хотя вовсе и не полагался на то, что угадал его ответ.
Отдав соседу своё копьё, и последовательно размяв кулаки, а затем и плечи, повращав шеей он, набычившись, направился прямиком в сарай. Толпа подалась вперёд и напряжённо затихла. Вот из постройки послышался его рык, приглушённый грохот, от которого супруга рыбака тоненько взвыла, и секунд через тридцать под ноги к собравшимся, с воплем выкатилось помятое тело.
— Это же… Бергрен… — как-то громко в наступившей тишине раздался голосок одной из женщин, а староста с тихим стоном прикрыл лицо ладонью, глядя как его сын, с трудом, шатаясь, пытается подняться на непослушные ноги.
— Ах, ты ж паскудник! — с ходу переходя на ультразвук, взвилась первой пришедшая в себя хозяйка двора, а затем, растолкав собравшихся, разъярённой
пантерой набросилась на так и не пришедшего в себя парня. — Гад! Ирод! Разорил! По миру пустил, кровь твоя поганая! Я всегда говорила, что однажды ты покажешь своё истинное лицо! Айндзурский выродок! Думаешь, все забыли, кто был твоим прадедом…Взбешённая женщина повалила вяло сопротивляющегося парня, трепля его за волосы и царапая ногтями лицо, а затем и вовсе повалила его наземь, схватилась было за нож, болтавшийся на поясе, но тут уже очнулись от стопора деревенские. Споро оттащили визжащую жену рыбака, а вот парню помогать не спешили, да и к старосте отношение поменялось.
Вокруг главы деревни мгновенно образовалось пустое пространство. Хмурые насупленные лица уставились на неподвижно стоящего человека. Наконец, староста убрал руку от лица и спокойным взглядом обвёл окруживших его людей.
— Бергерна отведите в мой дом и все расходитесь, — уверенным голосом приказал он. — Завтра будем…
— Не по закону это, Эрленд, — произнёс кто-то из мужчин, при этом употребив именной суффикс, грубо говоря, обозначающий «-чужак», «-пришлый», вместо уважительного как к начальнику.
— Что законно, а что нет, решаю здесь я, — холодно отбрил его глава деревни.
— А не много ли ты на себя берёшь, айндзура? — закричала одна из женщин, прячась за широкими мужскими спинами. — Отобрала ваша семейка власть у честных людей, а теперь командует, как вздумается. Да ваш этот частокол нам и даром не надо, предки без подобного обходились — и мы проживём!
— Да! — одобряюще заорали вокруг.
— Несправедливость!
— Жить надо как деды жили! А всё зло приходит с айдзурами!
— Гнать вас из Гедспора надобно!
— Гнать!
— Молчать! — визгливо рявкнул староста, обводя лица людей бешеным взглядом. — Бунтовать вздумали! Моего великого деда над вашим поганым стадом поставил сам Ульрик Третий, Великолепный и указ его ещё никто не отменял…
«Ага! — подумалось мне, с удовольствием наблюдающему за происходящим. — Только касался он, скорее всего, одного-единственного чинуши, после чего про этот медвежий угол благополучно забыли. А тёплое местечко твоя семейка просто прихватизировала, пользуясь безграмотностью крестьян».
— …И не вам, черноногие гнезеты, против королевской воли идти! — продолжал разоряться староста. — Я сказал — Бергерна быстро и со всем почтением отвести в мой дом! А самим не сметь и носа до утра за порог показывать, иначе завтра же в столице узнают о вашем бунте, а послезавтра вы будете вместе со своим никчёмным потомством болтаться в петле как коронные преступники!
Поле чего развернулся и уверенно зашагал в сторону своего подворья, а из секунду назад готовой взорваться толпы будто бы стержень вынули. Всего каких-то пару нелепых угроз, и люди покорно присмирели, мечника аккуратно подняли на ноги и заботливо повели вслед отцу. А остальные жители, в том числе и рыбак с супругой, быстренько вернулись в свои дома.
Оставалось только покачать головой и задуматься над тем, а не так ли случаем было у нас в Царской России и в Европе? Да, скорее всего — нет. Как-то… нереалистично это.
Подежурив под окнами селян и послушав их разговоры, ещё больше в этом убедился, потому как вели себя так, будто ничего собственно и не произошло. Ни тебе возмущения, ни кухонных посиделок за рюмочкой чего-нибудь крепкого с стенаниями души над тем как «спасти Родину». Ничего!
Разве что было несколько разговоров у тех, кто помоложе на тему: «Раз Королём было поставлено — значит свято! А мы, гнезеты, чтим законы предков. Да и вообще — в деревне же живёт айндзура Васка! Её отец сам сюда переехал, а значит всё зло от неё! Вот помнишь, в начале лета у Трины и Овольда сыночек на речку сбежал да и утонул — так вот, всем известно, что она в том виновата, ведь кроме как мимо её халупы, через дыру в частоколе в ту сторону не пройти!»