«Герой нашего времени»: не роман, а цикл

Пятилетие, отмеренное Максимом Максимычем по фактам своей службы, примерно совпадает с периодом, представившим сюжеты для изображения Печорина. Соответственно можно предположить, что появление Печорина на Кавказе, приключение в Тамани, служба в действующем отряде, где произошло знакомство с Грушницким, Пятигорск (потом Кисловодск) и вся история с княжной Мери, – все это и приходится на тот год, когда Максим Максимыч обживался в крепости. Добавив в свой журнал вставную новеллу «Фаталист», Печорин прекращает свои записи – как будто специально передает эстафету рассказчика Максиму Максимычу. (Штабс-капитан записей не ведет, но умением устного рассказывания обладает).

Таким образом, хроника событий с участием Печорина умещается всего лишь в два года. После паузы в три года (для героя заполненных службой в Грузии и скукой в столице) происходит зафиксированная свидетелем последняя встреча бывших сослуживцев…

Организация временных отношений в книге Лермонтова отмечена броским парадоксом. Увидеть его помогает тип связи художественного времени с временем историческим, отмеченный Д. С. Лихачевым: «С одной стороны, время произведения может быть “закрытым”, замкнутым в себе, совершающимся только в пределах сюжета, не связанным с событиями, совершающимися вне пределов произведения, с временем историческим. С другой стороны, время произведения может быть “открытым”, включенным в более широкий поток времени, развивающимся на фоне точно определенной исторической эпохи. “Открытое” время произведения, не исключающего четкой рамы, отграничивающей его от действительности, предполагает наличие других событий, совершающихся одновременно за пределами произведения, его сюжета» 132 . Парадокс «Героя нашего времени» в том и состоит, что это произведение буквально наполнено воздухом эпохи, что подчеркивает заглавие, но сюжеты повестей строятся по законам «закрытого» времени: здесь нет ни одной отсылки к историческому событию! Не считать же отсылками благоговейное отношение Максима Максимыча к имени Ермолова или включенный в книгу факт, что движение между Владыкавказом и Екатериноградом совершается под защитой оказии (когда факт становится бытовым, он перестает быть историческим). Разглядеть эту особенность построения повестей «мешает» мастерство писателя: вымысел выглядит абсолютно достоверным.

132

Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. – М.: Наука, 1979. С. 473.

Своеобразный эксперимент проделал В. В. Набоков: ему захотелось датировать все опорные эпизоды книги, и он произвольно распределил эти эпизоды по шкале исторического времени (документальна только дата публикации). По этой версии «около 1830 года офицер Печорин, следуя по казенной надобности из Санкт-Петербурга на Кавказ в действующий отряд, останавливается в приморском городке Тамань…» 133 . Встреча трех рассказчиков во Владыкавказе отнесена к осени 1837 года (с. 866). «В 1838 или 1839 году, возвращаясь из Персии, Печорин умирает при обстоятельствах, возможно, подтверждающих предсказание, что он погибнет в результате несчастливого брака» (с. 866). (Последнее предположение слишком экстравагантно, чтобы быть правдоподобным).

133

Набоков В. В. Предисловие к «Герою нашего времени» // М. Ю. Лермонтов: Pro et contra. С. 865.

В. В. Набоков превращает «закрытое» время книги Лермонтова в «открытое», но добавляет ли этот демарш хоть что-либо к пониманию произведения? Ровным счетом ничего. Прямой связи рассказанных эпизодов с историческими событиями не просматривается, и датировка становится излишней. Но происходит удивительное: лермонтовское вымышленное воспринимается как реальное. Свидетельские показания персонажей обретают статус документов.

«В “Герое нашего времени” не вспоминается ни одно историческое событие: ни война 1812 года, ни что-либо относящееся к декабристам… Абсолютно никто не говорит о политике, ни словом не упоминаются правительство и его действия, министры или современные генералы, скажем, кавказский наместник. Нет никаких рассуждений о причинах и характере Кавказской войны она просто “дана” как факт, к тому же почти посторонний: ни одно сражение не изображено, только упоминаются “дела”…» 134 .

134

Кормилов С. И. О своеобразии социально-исторического аспекта в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова. – С. 3.

Это ли не парадокс: не включив в повествование ни одного узнаваемого исторического события, Лермонтов убедительно мотивирует выбор заглавия произведения, выразительно показав общую атмосферу: его время – время реакции после поражения декабристов. Кавказская война не дает духовного удовлетворения ее участнику: Печорин – герой безвременья.

Оценивая пространственно-временные отношения в целом, заключим: для романа подгонка частей недостаточная, для цикла повестей – в самый раз.

Система образов? «Герой нашего времени» – цикл героецентрический, и все здесь строится с ориентацией на его фигуру. Печорин всякий раз предстает в новом окружении: тут и «честные контрабандисты», и дети природы, и пестрое «водяное общество», и офицерская среда. Он всюду трагически одинок, да и сам мастерски умеет отталкивать тех, кто тянется к нему. «Печорин один и только один принципиально. Но он не хочет и не может быть один» 135 .

135

Кормилов С. И. Роман о преходящем и вечном. Статья первая. – С. 13.

Печорин не автопортретен. «Но в Печорине художественно воспроизведен тот же тип общественного сознания – основным его содержанием является процесс философского самоопределения в действительности» 136 .

«Происходит своеобразное “странствование” Печорина по различным пластам современной автору общественной жизни России. Сюжет романа строится так, что герой оказывается причастным ко всем изображаемым жизненным сферам, но в то же время является постоянно отторгнутым, отделенным от них, оказывается в положении скитальца, странника». Один из рассказчиков прямо подается «странствующим офицером». «Максим Максимыч – тоже “странник”, одинокий, бездомный. <…> Обе встречи “офицера” и Максима Максимыча происходят в дороге, в пути. “На большой дороге” “путешествующему офицеру” удалось, наконец, увидеть и самого Печорина. Мотив скитальчества, странствия, по-разному проявляясь в судьбах совершенно разных персонажей, как бы перерастает рамки одной конкретной судьбы, становясь лейтмотивом лермонтовского романа» 137 . «…Создается особое настроение, атмосфера бесприютности, в которой проходит бесцельная жизнь людей-странников» 138 .

136

Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. – С. 67.

137

Сацюк И. Г.

«Странники» в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // Литература в школе. 1986. № 1. С. 64.

138

Манаенкова Е. Ф. Мотив дороги в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // М. Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания – Ставрополь: изд-во СГУ, 1997. С. 162.

Какие бы длинные повествовательные связки понадобились для того, чтобы охватить этот материал в последовательном романном изложении! А тут – ничего лишнего, никаких строительных лесов; взамен – динамика, экспрессия, прямо кинематографическая мобильность в смене кадров.

Но разговор о герое у нас еще впереди. Пока закончим мотивировку нового обозначения жанра. Отметим замечательную особенность. Наверное, иначе могло бы восприниматься произведение, отмеченное одной-двумя, пусть важными, приметами цикла. Но в «Герое нашего времени» их полный набор! К этому надо прибавить: нам-то хорошо, нам – подспорье теоретических обобщений с учетом последующих новаторских поисков художников за немалый пласт исторического времени, а Лермонтову приходилось двигаться наугад, полагаясь на творческую интуицию. Сколько же здесь прозорливо угадано!

Скрытый прием циклообразующей связи

Художник может подчеркнуть задействованный прием. Я уже отмечал, что Лермонтов повествовательной паузой, объявляя героя здравствующим более полутора месяца спустя после дуэли, видоизменяет интригу события. Интрига не ослабевает: будет ли дуэль кровавой, как Печорин сумеет противостоять заговорщикам, выясни тся только в непосредственном описании события (даже друга-секунданта доктора Вернера дуэлянт в свой план не посвящает; да и сам корректирует этот план на ходу). Печорин последовательно испытывает Грушницкого: остались ли в нем человечески добрые чувства. Того хватило, за что отдадим ему честь, на подтверждение умысла шутовской дуэли и на откровенное признание в ненависти; тем он и подписал себе смертный приговор.

Но прием не обязательно демонстрируется. Даже больше: иногда он затеняется, применяется в скрытом виде.

В «Герое нашего времени» история с Бэлой, первая в изложении, зачастую и понимаемая в судьбе Печорина экспозиционной 139 , оказывается из значительных событий его жизни последней. Что было потом? О его службе в Грузии только упомянуто, допустимо предположение, что и заслуживающих внимания событий здесь в жизни Печорина не происходило; до отставки, что называется, дотерпел. Петербургское житье оценивается одним словом – скучал! (Сравним: «…на его <Максима Максимыча> расспрашивания о петербургской жизни… Печорин… совершенно бессилен <?> ответить» 140 ). Надумал спутешествовать в Персию; экзотика маршрута была задумана заранее («мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь – только не в Европу, избави боже! – поеду в Америку, в Аравию, в Индию, – авось где-нибудь умру на дороге!»); не обозначено, сколько времени новизна впечатлений его развлекала, и не поясняется: попытка возвратиться означает ли усталость от дороги или полное исчерпание интереса к путешествиям; на возврате – в возрасте примерно тридцати лет, в «полдень» жизни! – умер (сбылось и такое предчувствие). Это мы узнаем потом, именно суммируя значимые события в жизни Печорина, но тогда мы обязаны возвратиться к началу повествования и понять, что же означает история с Бэлой (назовем ее пока так отстраненно) в жизни Печорина – любовь или (жестокое по отношению к избраннице) развлечение от скуки.

139

«“Бэла” и “Максим Максимыч” являются скорее своеобразной экспозицией характера главного героя» (Михайлова Е. Проза Лермонтова. – С. 213, сноска).

140

Михайлова Е. Там же. С. 284.

Высказывались мнения категоричные, например: «Бэла целомудренна и горда. Печорин ее не любит, но ему скучно, и ее сопротивление его забавляет» 141 . «Отношения с Бэлой Печорин скорее всего начинает, чтобы позабыть разлуку с Верой» 142 (?). (Разлуку с Верой Печорину помогла позабыть, говоря его словом, диверсия, фактически здравые мысли, под утро после безумной и безуспешной погони за утраченной возлюбленной). А вот контрастное суждение: «…любовь к Бэле для него <Печорина> не какая-нибудь пустая забава…» 143 . Но лучше не декларировать (не раскладывать декларации), а наблюдать. Кое-что добавим по ведомству композиции.

141

Мочульский К. Лермонтов: Из книги «Великие русские писатели XIX века» // Фаталист. – С. 107.

142

Оловянникова М. В. Маргарита и Бэла. Елена и Вера. (Роль женских образов в истории героя //2008. С. 4.

143

Андреев-Кривич С. «Герой нашего времени» // Литературная учеба. 1939. № 10. С. 11.

У. Р. Фохт пишет: «Расположение повестей… первоначально производит впечатление чего-то случайного: случайность сюжетной связи повестей в романе словно бы отражает случайность событий в бесцельном существовании главного героя. Но, вчитываясь в роман, начинаешь понимать внутреннюю связь повестей в их последовательности, данной в романе, художественную оправданность и закономерность такой последовательности» 144 . Исследователь очень постарался оправдать композиционный выбор писателя. Не для того ли он так назойлив, употребляя определение «роман» (и уж совсем противоестественное – связь «повестей в романе»)? Да ведь никто и не оспаривает авторское построение книги как оптимальный способ постижения характера центрального героя. Этот способ хороший, но и недостаточный. А тут высокая автономия повестей в составе книги так удобна для перестройки их в читательском сознании! Смена ресурса позволит что-то видеть лучше. Попробуем передвинуть повесть «Бэла» с первого места в композиции на последнее в фабуле – посмотрим, что это даст возможность понять.

144

Фохт У. История души человеческой. – С. 338.