Герой Веков

Ничто не говорило о том, что Тиндвил была жива. Раздосадованный, Сэйзед окунулся в метапамять, в содержавшиеся там записи хранителей — дневники, письма и другие источники, из которых ученые по крупицам собирали сведения о былых верованиях. Просматривал их, размышлял, перечитывал.

Что же заставляло с такой готовностью обращаться в ту или иную веру? Может быть, причина заключалась в обществе: верили просто потому, что так было принято? Сэйзед читал и пытался убедить себя, что эти люди просто не отличались большим умом и никогда по-настоящему не задавались вопросами веры. Разумеется, они бы заметили нестыковки и противоречия, если бы хоть раз попытались все осмыслить.

Сэйзед сидел с закрытыми глазами; в памяти его, словно сокровища, громоздились дневники, письма… Нет, эти люди вовсе не были глупцами, и постепенно Сэйзед начал осознавать нечто. Нечто о мире, о чувствах, о тех, кто верил.

Раньше он обращал внимание лишь на сами религиозные доктрины — сейчас же вдруг переключился на тех, кто им следовал, опираясь на то, что было о них известно. Раз за разом перечитывая написанные ими слова, он вдруг обнаружил, что верования нельзя отделять от верующих. Сами по себе религии интереса не представляли. Но когда Сэйзед обратился к людям и по-настоящему стал изучать их, ему открылись закономерности.

Почему они верили? Потому что видели чудеса. Обычные совпадения верующие считали знаками. Любимый человек излечился от болезни, состоялась удачная сделка, приключилась встреча с давно потерянным другом. Вовсе не великие доктрины или радикальные воззрения превращали людей в верующих. Все дело было в магии окружающего мира.

«Что там говорил Призрак? Что вера основана на доверии. Доверии тому, кто следит за нами. Тому, кто в конечном счете все исправит, даже если пока что дела идут из рук вон плохо».

Похоже, чтобы поверить, нужно было захотеть. В этом и заключалась главная проблема Сэйзеда. Он хотел, чтобы кто-то или что-то заставило его поверить. Он хотел доказательств.

Но верующие, чьи слова заполняли сейчас его память, сказали бы, что он уже получил доказательства. Разве он не дождался ответа в момент отчаяния? Когда он уже почти сдался, заговорил Тен-Сун. Сэйзед умолял о знаке, и ему был дан знак.

Совпадение? Или провидение?

В конце концов решать, видимо, должен был он сам. Сэйзед медленно вернул письма и дневники в метапамять, опустошив собственную, но сохранив чувства, которые они в нем пробудили. Кем же он станет? Верующим или скептиком? Пока что ни то ни другое не казалось очевидной глупостью.

«Я хочу поверить, — подумал террисиец. — Я потому и потратил столько времени на поиски. Я не могу быть и тем и другим сразу. Мне надо определиться».

Как же поступить? Несколько минут он сидел, погрузившись в раздумья и воспоминания.

«Я попросил о помощи… и мне ответили».

Сэйзед улыбнулся, и все вокруг будто стало немного ярче.

«Бриз был прав, — подумал он, поднимаясь и собирая вещи. — Не вышло из меня атеиста».

Мысль казалась немного легковесной с учетом только что произошедшего. Собирая металлические листы и готовясь к встрече с Первым поколением, Сэйзед понял, что кандра, проходившие мимо его маленькой пещеры, и не подозревали о важном решении, которое он принял.

Но похоже, так оно всегда и случалось. Одни важные решения принимались на поле боя или в зале совещаний — другие случались тихонько, незаметно для остальных. От этого принятое решение не казалось Сэйзеду менее важным. Он будет верить. Не потому, что ему предоставили доказательства, а просто потому, что так решил.

И он понял, что когда-то Вин точно так же решила поверить и довериться их компании. Этому ее научил Кельсер.

«Теперь и я стал твоим учеником, Выживший, — подумал Сэйзед, выходя в туннель и направляясь на встречу с правителями кандра. — Спасибо».

Террисиец шел по каменным коридорам, ощущая радостное нетерпение оттого, что предстоял еще один день разговоров с Первым поколением. Узнав многое об их религии, он намеревался перейти к Первому договору.

Он, Сэйзед, единственный человек, не считая Вседержителя, которому довелось читать этот договор. Удивительно, но члены Первого поколения относились к металлу, на котором тот был высечен, с куда меньшим почтением, чем остальные кандра.

«Конечно, — заворачивая за угол, думал Сэйзед, — в этом есть определенный смысл. Для Первого поколения Вседержитель был другом. Они помнят, как вместе с ним поднимались в горы; да, он был главным, но не богом. Мы ведь тоже не сразу поняли, каким видят Кельсера те, кто в него верует».

Все еще погруженный в размышления, Сэйзед дошел до Сокровенного места, чьи металлические двери оказались открыты. Оказавшись внутри, остановился. Первое поколение, как обычно, поджидало в своих нишах. Они не спускались, пока Сэйзед не закрывал двери. К его удивлению, зал оказался полон: Второе поколение со своих трибун обращалось к многочисленным кандра, которые, хоть и были куда более сдержанны, чем люди в подобной обстановке, все же демонстрировали признаки взволнованности.

— …Понимать, Кан-Паар? — спрашивал молодой кандра. — Прошу тебя, мы обеспокоены. Спроси у Первого поколения.

— Мы уже об этом говорили, — ответил Кан-Паар, глава Вторых. — Нет причин тревожиться. Вы только гляньте на себя, собрались тут и бормочете, распространяете сплетни, словно какие-то люди!

Сэйзед подошел к одному из юных кандра, которые стояли у самых дверей Сокровенного места.

— Простите, — прошептал он. — Что случилось?

— Туман, Святой мироносец, — тоже шепотом ответил кандра, оказавшийся особой женского пола.

— Что с ним? — уточнил Сэйзед. — Он стал задерживаться все дольше и дольше?

— Нет, — возразила девушка-кандра. — Он исчез.

— Что? — Сэйзед обомлел. Кандра кивнул.

— Никто ничего не заметил, пока не наступило раннее утро. Снаружи еще не рассвело, и один из стражников вышел, чтобы проверить, как там наверху. Он говорит, что тумана не оказалось, хотя была ночь! Выходили и другие. Они говорят то же самое.

— Все очень просто, — принялся объяснять собравшимся Кан-Паар. — Мы знаем, что прошлой ночью шел дождь — иногда он разгоняет туман на некоторое время. Завтра все будет как раньше.

— Но сейчас-то дождя нет, — заметил какой-то кандра. — И когда Тар-Кавв вышел наружу, его тоже не было. Туман держался по утрам вот уже много месяцев. Где же он?

— Чушь, — махнул рукой Кан-Паар. — Вы переживали, когда туман стал задерживаться по утрам, а теперь вам не нравится, что он исчез? Мы кандра. Мы вечны — мы переждем что угодно. Мы не сбиваемся в шумные толпы. Возвращайтесь к своим делам. Ничего не произошло.

— Нет, — послышался чей-то шепот сверху.

Все притихли и посмотрели туда, откуда донесся звук.