Герой

— Нет! — крикнул Киммуриэль, и эта вспышка эмоций, совершенно нетипичная для псионика, потрясла Джарлакса и Громфа. — Нет, — более спокойно продолжал Киммуриэль. — Это большой риск. Ты хочешь, чтобы колония проницателей сознания потеряла представление о реальности? Представление о границе между их желаниями и истиной о мире? Представь, какие разрушения они могут принести… — Он замолчал, сделал глубокий вдох и взмахнул руками, словно в попытке обрести физическое равновесие. — Они ничем не сумеют помочь Дзирту, — бесстрастно произнес он наконец.

— Но Далия… — возразил Джарлакс.

— Безумие Далии — результат действий Мефила, — объяснил Киммуриэль. — Проницатель сознания внушил ей серию беспорядочных тревожных мыслей, вложил в ее мозг множество страхов, которые «запускались» при помощи «рычагов». Мефил создал в ее мозгу нечто вроде ловушки, капкана. Какое–нибудь слово или движение нарушает течение мыслей Далии и швыряет их в некий боковой коридор, не связанный с реальностью, и вот она уже заблудилась, и мысли ее движутся по кругу. И это невыносимое раздражение, сознание бессилия, в свою очередь, ведет к тревоге и смятению и усиливает безумие. Мефил проделал блестящую работу.

— Но ты сумеешь это исправить?

— Да, хотя процесс этот будет долгим и трудоемким. Я должен отыскать все «рычаги» и стереть «предложения», которые закрепил за ними Мефил. Но то, что создал Мефил, я могу уничтожить.

— А как же Дзирт?

— В его случае это магическое «стирание», а не просто предложения, ведущие в ошибочном направлении, — ответил Громф, опередив Киммуриэля. Псионик посмотрел на своего способного ученика и одобрительно кивнул. — Твой друг полностью сломлен, в его сознании совершенно стерта линия между его фантазиями, воображаемыми страхами и простой истиной и реальностью, которую он наблюдает, — продолжал Громф. — Он уверен, что чувства обманывают его, что истины не существует.

— Хуже того, воображение его наполнено сомнениями и ужасом, — добавил Киммуриэль. — Не страхом, который можно подавить усилием воли, а первобытным парализующим ужасом. По мнению Дзирта, все, что он прежде считал истиной, все, что он воспринимал как должное, как реальность, — не более чем масштабный обман, иллюзия, дело рук какой–то злой силы, какого–то демона, даже самой Ллос. Он считает, что богиня обрекла его на нескончаемые пытки.

— До чего нелепо! Оказывается, самомнение этого «скромного» воина превосходит все мыслимые пределы, — презрительно усмехнулся Громф, но взгляд Джарлакса ясно дал понять магу, что ему не до легкомысленных шуточек в этот мрачный момент.

— Ему не за что уцепиться, — сказал Киммуриэль.

— И даже его возлюбленная Кэтти–бри превратилась в замаскированного демона, — тихо произнес Джарлакс. Он наконец постиг всю глубину безумия Дзирта, понял, почему тот едва не убил Кэтти–бри и, скорее всего, снова набросится на нее при следующей встрече.

— Мы не можем провести эту линию снова, — предупредил Киммуриэль. — Это под силу только самому Дзирту. Любая внешняя попытка переубедить больного приведет к тому, что его снова охватит тревога. По его мнению, тот, кто хочет его утешить и уверить в том, что все будет хорошо…

— Лишь желает закрепить этот обман, — закончил Джарлакс.

Киммуриэль кивнул.

— Значит, он для нас потерян, — небрежно бросил Громф, и слова эти укололи Джарлакса в самое сердце. — Нам его не спасти. Он обречен совершать одну за другой трагические роковые ошибки, он никогда не станет прежним.

Джарлаксу хотелось возразить, хотелось заорать на Громфа, заставить его замолчать. Но, взглянув на Киммуриэля, которому он искренне доверял, Джарлакс обнаружил, что псионик совершенно согласен с этим приговором.

— Моя глазная повязка! — пробормотал он, пытаясь найти хоть какой–нибудь выход.

— Это наваждение не является продуктом чьей–то злой воли, — возразил Киммуриэль. — Твоя повязка не защитит и не исцелит его.

Совершенно раздавленный, Джарлакс тяжело вздохнул.

— Я могу мгновенно и безболезненно прекратить его страдания, — предложил Громф.

У Джарлакса возникло желание согласиться.

* * *

— Я никогда не видела тебя таким… вялым, — с легкой насмешкой произнесла Тазмикелла, сидевшая на кушетке рядом с Джарлаксом. Необыкновенно прекрасная и соблазнительная в обличье женщины, она нарядилась в полупрозрачные одежды, обшитые кружевом, но наемник сейчас просто не мог думать об этих вещах. — Это опять из–за следопыта, верно? — спросила медная драконица Тазмикелла.

Джарлакс провел рукой по лысой макушке:

— Ужасно смотреть на то, как твой друг погружается в безумие.

— Будучи совершенно беспомощным, — добавила Тазмикелла, и дроу кивнул.

— Если ты ничего не можешь с этим поделать, — драконица пожала плечами, — зачем тратить свое время и нервы на бесполезные изматывающие размышления? Ведь тебе осталось жить на этой земле совсем недолго… в отличие от меня.

Джарлакс отстранился от драконицы и окинул ее суровым взглядом.

Ты бы то же самое сказала, если бы заболела твоя сестра?

— Разумеется, — донесся с порога женский голос, и вошла Ильнезара, не менее соблазнительная и не более одетая, чем Тазмикелла.

— О, ты думаешь о нас как о животных! — сказала Тазмикелла. — Это правда, сестра!

— Нам следует воспринимать это как оскорбление? — прошептала Ильнезара. — А я думала, Джарлакс не настолько глуп, чтобы оскорблять драконов.

— Прошу вас! — Дроу примирительно поднял руки. — Я не в состоянии веселиться, слушая ваши шуточки. Только не сейчас.

— Твой друг, который водится с проницателями сознания, ничего не может сделать? — спросила Тазмикелла, и в голосе ее прозвучал легкий намек на озабоченность.

— Здесь дело в магии, и это выше его сил, ведь он псионик.

— А жена Дзирта? — продолжала Тазмикелла.

— Верно, — согласилась ее сестра. — Она довольно могущественна и владеет магией, земной и божественной.

Но Джарлакс покачал головой.

— Конечно, она пыталась что–то сделать, и Громф тоже. Но безуспешно. Думаю, если Громф не сумеет найти нужный двеомер, чтобы устранить действие адской магии, то все пропало.

— Действительно, на свете мало смертных, более могущественных, чем архимаг, — заметила Ильнезара.

— Может быть, обратиться к Миликки? — предложила Тазмикелла. — Разве Дзирт не Избранный?

— Кэтти–бри молилась ей… — пробормотал Джарлакс и покачал головой.

— По правде говоря, это к лучшему, — заметила Ильнезара.

Тазмикелла улыбнулась. Джарлакс выпрямился, и на лице его отразились недоумение и гнев.

— Чем меньше боги вмешиваются в дела смертных, тем лучше для всех нас, — объяснила Ильнезара.

— Они смотрят на смертных как на свои игрушки, — презрительно бросила Тазмикелла. — Я терпеть их не могу, мне противно называть их богами. Они скорее похожи на ученых магов, которые играют в богов ради удовлетворения собственного тщеславия.