Герой

Мы слишком измотаны и подавлены, чтобы танцевать или петь под музыку, хотя узнаем многие песни в стиле кантри, исполняемые на гитарах, барабанах и скрипке. Праздник еще в самом разгаре, когда мы решаем, что пора спать.

Нам разрешили пожить в одном из гостевых домиков города, пока мы не подыщем себе жилье. У нас две маленькие спальни, в одной из которых две односпальные кровати, поэтому я ложусь на вторую кровать в комнате Рины, чтобы обстановка была как можно более привычной для девочки.

Зед ложится на большую кровать в другой спальне.

После того, как мы выключаем свет, Рина еще несколько минут болтает, расспрашивая о том, что будет завтра, и думаю ли я, что она понравится этим девочкам. В конце концов она замолкает, а я лежу без сна, уставившись в темноту. У меня все еще кружится голова. Мне трудно переварить все, что произошло сегодня. И я никак не могу унять дрожь.

Дружок забрался ко мне в постель и тихо похрапывает на моей кровати. Я жду, пока не услышу, как дыхание Рины замедляется и становится глубже. Затем я жду еще минут двадцать, чтобы убедиться, что она крепко спит.

Наконец я встаю так тихо, как только могу, и босиком выхожу из комнаты и направляюсь к Зеду.

Я несколько раз спотыкаюсь, потому что темно, и я не очень хорошо знаю планировку этого дома. Но мне удается не разбудить Рину, и я на ощупь пробираюсь через комнату Зеда, пока не натыкаюсь на кровать.

— Эстер? — у него мягкий голос. Слегка хрипловатый. Но не сонный. Он не спал, как и я.

— Да.

— Слава Богу, — он тянется ко мне, чтобы схватить за руку, и утягивает меня на кровать рядом с собой. — Я боялся, что ты не придешь.

— Я… — я не знаю, что сказать. Прямо сейчас мои мысли не наполнены ничем, кроме глубокого облегчения от того, что я с Зедом. Его крепкий запах. Жар, исходящий от его тела. Настойчивость в его объятиях, когда он прижимает меня к себе всем телом. — Мне это было нужно.

Он меняет наше положение, ложась на спину, так что я почти всегда лежу на нем сверху. Меня это устраивает. Я могу зарыться лицом в его майку. Я дышу часто и глубоко, пытаясь отпустить, пытаясь разжать кулаки после того, как так долго держала их стиснутыми.

Он тоже шумно дышит, и одной рукой сжимает в кулаке мои волосы, которые я расчесала и распустила перед сном.

Проходит несколько минут, прежде чем он снова заговаривает.

Тогда он, наконец, бормочет:

— Никогда, никогда больше так со мной не поступай.

Я точно знаю, что он имеет в виду. Острая боль этого момента все еще сотрясает меня изнутри.

— Я не хотела… У нас не было другого выбора.

— Я знаю это. Я знаю это. Но мне пришлось оставить тебя умирать, — его голос скрипит, как наждачная бумага. Он даже сейчас не полностью контролирует свои эмоции. — Мне пришлось… оставить тебя.

— Чтобы спасти Рину.

— Да, чтобы спасти Рину. Я знаю, что у меня не было другого выбора. Я знаю, что это, вероятно, был правильный поступок. Но это не ощущалось правильным. Это ощущалось… мне казалось, что я разрываю себя на части. Мне пришлось оставить тебя. И тогда ты бы умерла. И я бы просто позволил этому случиться, — его тело внезапно начинает беспомощно трястись. Так сильно, что это пугает меня.

Я крепко прижимаюсь к нему и утыкаюсь носом в его шею.

— Этого не случилось. Этого не случилось, Зед. Я в порядке. И Рина тоже. И ты тоже.

— Я не чувствую себя в порядке.

— Я тоже. У меня до сих пор такое чувство, что я должна была умереть там. И теперь я будто дрейфую. Без якоря в море. И я понятия не имею, что происходит, или что произойдет, или что должно произойти.

— Я тоже это чувствую, — его дрожь уже начала утихать. Его дыхание замедляется. Вероятно, он намеренно пытается расслабить свое тело.

Мы еще несколько минут лежим, обнимая друг друга, пока мое сердцебиение не замедляется, а его напряжение не спадает.

— Мне кажется, этот город довольно хороший, — говорю я наконец. — Но если нам здесь не понравится, мы не обязаны здесь оставаться. Есть и другие населенные пункты, которые могли бы нас принять.

— Это, наверное, лучшее место для Рины. Ранее я разговаривал с одним парнем о других населенных пунктах в этом районе. Здесь больше детей и более организованная школа. И для меня это похоже на Гивенс. Такой же маленький городок. Так что мне нравится то, что я вижу на данный момент. Но если тебе не по душе…

— Мне это правда нравится. Пока что все кажется замечательным. Но думаю, что у нас могут быть и другие варианты, если они нам понадобятся. Мы не… мы не застряли тут.

— Да. Мы не застряли, — его объятия, наконец, разжимаются, и он начинает гладить меня по волосам и спине.

Это так приятно, что я громко вздыхаю. Это почти стон.

Поскольку я все еще лежу на нем, я чувствую, как его член подергивается у меня между ног.

Ответная боль пульсирует у меня между ног. Я должна быть слишком измучена для секса, но сейчас я так невероятно нуждаюсь в нем. Все внутри меня нуждается в нем.

— Так что, может быть, мы попробуем пожить здесь пару недель. А потом решим, действительно ли хотим здесь остаться.

— Звучит заманчиво. Это так странно. Чувствовать себя… в безопасности. Мы за стенами. И вооруженной охраной. В центре города. Это так… странно.

— Для меня тоже, — его рука скользит ниже и обхватывает мою ягодицу. Это все еще кажется скорее ленивым движением, чем намеренным. — Думаю, со временем мы к этому привыкнем.

— Да, — я приподнимаюсь над ним. Он становится еще тверже. Я хочу потереться о него. — Зед.

— Все нормально, если тебе этого не хочется. После всего, что у нас было. За эти дни. Я знаю, что мой член живет своей жизнью, но я пойму, если ты не готова к…

— Я готова, — я просовываю руку между нашими телами, чтобы погладить его член через фланелевые пижамные штаны. — Я тоже этого хочу.

— Слава Богу, — хрипло бормочет он, переворачивая нас, чтобы оказаться сверху. Затем он целует меня глубоко, крепко и требовательно. — Эстер.

Мы целуемся несколько минут, но сегодня вечером ни у кого из нас нет сил на длительную прелюдию. Вскоре мы уже возимся со своей одеждой, а потом я раздвигаю ноги, и он пристраивается к моему входу.