Герой

Зед улыбается, слушая Рину. Его глаза мягкие и затуманенные, а ее глаза переполнены искренним волнением.

Я люблю их обоих так сильно, что готова проглотить их целиком.

Когда Рина заканчивает рассказывать подробности прошедшего дня, она спрашивает:

— Можно мы останемся здесь навсегда, папочка? Ты, я, Эсси и Дружок?

Зед серьезно кивает.

— Да. Если нам здесь понравится, мы сможем остаться здесь навсегда.

Рина взвизгивает и подбегает, чтобы обнять его. Затем она по очереди обнимает меня и Дружка. Я обнимаю ее в ответ, а Дружок принимает свои объятия, страдальчески постукивая хвостом.

Затем я говорю:

— Хорошо. Нам нужно дать папе еще немного отдохнуть. Не хочешь спуститься вниз и помочь мне придумать, что мы можем приготовить на ужин из наших пайков?

Рине это нравится, поэтому она соскакивает с кровати и бежит обратно по коридору на кухню.

Зед делает жест рукой, подзывая меня к себе. Когда я наклоняюсь, он шепчет «Люблю тебя» и быстро целует меня.

— Я тоже тебя люблю.

Я улыбаюсь, закрывая дверь с тихим щелчком.

Эпилог

Пять месяцев спустя я заканчиваю занятия по Солнечной Системе, которые провожу с пятнадцатью учениками в возрасте от семи до двенадцати лет.

В городе пока недостаточно детей, чтобы иметь отдельные классы для каждого возраста, поэтому мы делим их на начальные, средние и старшие классы и стараемся изо всех сил. Мы преподаем предметы классам как единому целому и прививаем навыки в более индивидуальном порядке.

Это лучшее, что мы можем сделать, учитывая наши нынешние размеры и ресурсы, и в целом наши дети узнают столько, сколько им, вероятно, понадобится в этом новом мире. Некоторые родители хотят, чтобы программа обучения была более практической и включала еще больше базовых жизненных навыков, которые мы сейчас изучаем. Но цель образования никогда не сводилась к простому выживанию. У детей должна быть возможность мыслить, выражать себя, узнавать о мире, в котором они живут, задавать вопросы, удивляться, распознавать красоту.

Возможно, им не нужно будет называть и описывать другие планеты нашей Солнечной системы, чтобы выполнять ту работу, которой они, вероятно, будут заниматься, когда вырастут, но у них все равно должен быть шанс узнать о них побольше.

Я по-прежнему преподаю естественные науки всего три дня в неделю. Однако с каждым месяцем в городе рождается все больше детей, и люди из близлежащих районов начали отправлять своих детей в нашу школу, поскольку она является самой престижной в регионе. Через год или два я, вероятно, смогу преподавать полный рабочий день вместо того, чтобы делить свои рабочие смены между школой и садом.

Дети задают кучу вопросов о планетах, и я с энтузиазмом отвечаю на них. Возможно, я слишком увлекаюсь. Возможно, я слишком много болтаю, потому что многое из того, что мне нравилось изучать много лет назад, нахлынуло на меня.

Но, возможно, открытая страсть к астрономии — это не так уж плохо. Даже здесь. Даже сейчас.

Большинство детей увлечены уроком так же, как и я, и время летит быстро. Когда мы заканчиваем, тихий десятилетний мальчик по имени Чак поднимает руку и спрашивает:

— Откуда мы знаем все это о Марсе и Венере, если там никто никогда не был?

— Потому что люди изучали планеты в течение многих лет. Они смотрели в сверхмощные телескопы и отправляли зонды в космос, чтобы получить данные измерений со всех планет, которые только могли. До Падения некоторые люди посвятили всю свою жизнь тому, чтобы собрать как можно больше информации о нашей планете и всех остальных. Мы не хотим потерять то, ради чего они так упорно трудились, только потому, что наша жизнь теперь другая. Мы все еще можем научиться тому, чему научились они. Мы можем позволить этому расширить наши представления.

Возможно, дело в моем тоне, но это заключительное заявление явно задело некоторых детей. Они серьезно кивают, широко раскрыв глаза, и я неожиданно для себя растрогана.

Прежде чем я успеваю продолжить, снаружи раздается звон старого коровьего колокольчика, возвещающий об окончании учебного дня. Несколько ребят задерживаются, чтобы задать мне еще вопросы, поэтому я возвращаюсь домой позже обычного.

Люди приветствуют меня, когда я иду. Теперь нас знает каждый в городе. Странно, что все произошло так быстро.

Полгода назад мы втроем все еще жили в нашей маленькой хижине, совершенно одни в этом мире, и едва держались на грани выживания. Затем случайная встреча с четырьмя путешественниками изменила все.

Мне до сих пор трудно осознать нашу новую реальность. Я больше не просыпаюсь каждое утро, задаваясь вопросом, как мы переживем этот день. Конечно, у меня по-прежнему много забот. Я всю жизнь беспокоилась, и этот мир всегда будет более ненадежным, чем был до Падения.

Но сейчас в жизни есть гораздо больше, чем просто доживать каждый день до вечера.

Приближаясь к дому, я слышу смех Рины и радостный лай Дружка, прежде чем вижу наш маленький домик с тремя спальнями.

Этот звук вызывает у меня улыбку, и я все еще улыбаюсь, когда добираюсь до нашего двора.

Зед заканчивает ремонтировать переднее крыльцо, пока Рина и Дружок играют во дворе в мяч. Они оба подбегают поприветствовать меня, Рина бросается в объятия, а Дружок восторженно пыхтит, ожидая, когда я почешу его за ухом.

У Рины более короткий учебный день, чем у старших детей, поэтому в те дни, когда я преподаю, Зед забирает ее с рыбалки на реке после своей смены.

— Тебе весело было преподавать, Эсси? — выпаливает она, когда я ее обнимаю. — Дружок поймал мяч десять раз подряд! А я в школе прочитала целую книгу!

— Ух ты, похоже, вы оба проделали впечатляющую работу. Позже тебе придется показать мне, насколько хорошо ты читаешь.

— Покажу, — она кивает, пытаясь сохранить серьезный вид, но на ее лице продолжает сиять солнечная улыбка. — У меня это очень хорошо получается.

— Я знаю, что у тебя получается. Ты отлично справляешься для своих пяти лет, — я бросаю взгляд на Зеда, который все еще приколачивает доску на крыльце. Однако его взгляд прикован к нам, и я вижу нежную улыбку на его лице.

В последнее время он был таким счастливым. Он явно, открыто радовался тому, как складывается наша семья и наша жизнь.

— У меня отлично получается читать, — Рина берет меня за руку и тянет к крыльцу. — Дженни сказала, что у меня нет мамы, а я сказала ей, что у меня есть Эсси, и она сказала, что это не то же самое, но я сказала, что это то же самое. Она не захотела слушать! Разве ты не похожа на мою маму, Эсси?

Она меняет тему так быстро, без всякого перехода, что слова врезаются в меня без предупреждения. Я резко останавливаюсь и смотрю на девочку сверху вниз, чувствуя, как комок в горле нарастает.