Герой

Два вида магии!

Такое может быть только… только у драконов. Неужели этот гигантский кабан тоже дракон? Поэтому он и смог понять мои хитрости.

Что там говорил Рутений о драконах?

Они разумны, умеют использовать несколько видов магии, причем могут обучаться ей в течение жизни. А может быть это и вовсе хранитель леса? Место, где хранителем служит большой Ван в виде медведя, далеко отсюда, возможно, в этой части леса большой Ван — это кабан.

Я, наверное, его разозлил.

Зверь же тем временем подошел к одной из ям, развернулся и с силой ударил задними ногами по покрытию. Подпорки сломались, и открылось выкопанное мной отверстие. Он сделал то же самое и со второй ямой, потом отошел назад, посмотрел на меня своими крошечными красными глазками и ушел.

Кое-как спустившись с дерева, я опустился на колени и поклонился ушедшему Хранителю-дракону.

— Этот недостойный просит прощения у Великого кабана за вторжение и попытку убийства. Не беспокойтесь насчет моих вещей, я заберу их как-нибудь потом, не тревожа Великого кабана.

Поднялся, вздохнул и принялся заваливать ямы.

Глава 27 Отшельник

— Забери тебя Пропасть! Забери тебя Пропасть! — хрипло прокричал Бендан.

Я вскочил с лежанки, привычно заслонил глаза от вспышки огня и проворчал:

— Хуае, мог бы уже и перестать плеваться. Совсем не заботишься о своей Ки!

Розовый шарик меха подкатился к моей ноге, ласково потерся и курлыкнул. Знает шельмец, что я не откажу.

— Хорошо. Только больше в доме пожаров не разводить. На этот год починок уже хватит!

Я погладил огнеплюя по голове и влил в него потраченную энергию. Каждый раз одно и то же: с перепугу он пышет огнем, портит мебель, записи, одежду, а порой и стены дома, а я потом даю ему Ки, чтобы зверек и дальше резвился в свое удовольствие. Как давно он ко мне прибился? Года три-четыре назад? И до сих пор пугается резких движений.

— Бендан, это всё твоя вина, глупое ты яйцо!

— Пропасть! Бендан! — отозвалась с улицы птица.

Помню, как я испугался, когда она впервые заговорила. Целый год она жила неподалеку от дома, рылась в отходах, которые я относил к мусорной яме, чтобы не привлекать мышей и крыс. Ее фиолетовые с отливом перья то и дело мелькали передо мной, особенно когда птица свешивала длинный хвост с ветки и помахивала им, словно опахалом. Ей повезло, что я к тому времени уже видел ее собратьев, даже поохотился на них и обнаружил, что их мясо невозможно есть. Горькое, жесткое, воняющее тухлятиной. Даже белый лжец не позарился на их тушки.

Часто птица сидела на крыше дома и слушала, как я ругался из-за неудачного опыта или взорвавшейся печати, или из-за огнеплюя, который в очередной раз испугался чего-то и пыхнул пламенем, или из-за белого лжеца, который не вовремя решил показать мне, на кого он поохотился в последний раз, или из-за несварения желудка после попытки попробовать что-то новое.

Не знаю, почему птице запомнилась именно Пропасть, но в тот день она выкрикнула:

— Забери тебя Пропасть!

Я выронил горшочек с тушью и упал на колени. Неужели эта глупая птица, которая всё время рылась в выброшенной требухе и очистках, на самом деле тоже дракон? Еще один хранитель? Или вдруг это всесильный мудрец, научившийся принимать птичий облик? Он наблюдал за мной многие недели и решил, что я всё же достоин стать его учеником.

Сейчас те мысли кажутся смешными, но тогда я был убежден, что ни один зверь, птица или рыба не могут говорить на человеческом языке, а значит, эта птица — не просто птица, а неизвестный мудрец.

Я вынес ей обжаренные куски мяса с молодыми побегами бамбука, поклонился в пояс и сказал:

— О, великий учитель! Прошу не гневаться на бездарного глупого мальчишку, который не сумел узнать вас в этом облике. У смиренного есть глаза, но он не разглядел гору!

Птица еще раз выкрикнула про Пропасть, вспорхнула и улетела в лес.

Долго я гонялся за ней, пытался подобрать достойное угощение, разговаривал, увещевал, извинялся, бил поклоны, и лишь спустя долгое время понял, что это обычная птица, которая умеет повторять только те звуки, которые слышит. И прозвал ее Бендан — глупое яйцо, хотя это оскорбление больше относилось ко мне.

Каждую весну Бендан улетал и возвращался спустя месяц-полтора полинявшим, с поредевшим опереньем и облезлым хвостом, отъедался в мусорной яме, снова обрастал перьями, наливался фиолетовыми красками и ругался Пропастью.

— Пропасть!

А огнеплюя я подобрал в лесу, измученного, запуганного, с наполовину иссякшей Ки. Он уже не мог выдавить из себя ни искорки, но всё еще пушил хвост и шипел в сторону пня. Явно белый лжец развлекался. Он как раз плотно поел, поэтому пугал маленького огнеплюя своими картинками просто так, не ради охоты.

Я швырнул в обманщика палку, а сам осторожно поднял розовенького зверька за хвост. Как он шипел и изворачивался, фыркал, размахивал лапками! Хотя Ки в нём оставалось не так уж и много, но зверек не сдавался. Мне понравилась его отвага, и я принес его домой, накормил от пуза, влил немного Ки и тут же получил огненный плевок в руку. Ожог был крошечным, меньше ногтя. Хорошо, что я не дал зверьку полный объем энергии.

За прошедшие годы огнеплюй отъелся, раздобрел, попривык ко мне и к дому, позволял брать себя на руки, гладить и чесать, но всё еще подпрыгивал от страха и чуть что плевался огнем. Первое время я ходил, как пельмень баоцзы, завернутый в несколько массивов, один из которых защищал от огня. Сейчас же привычно выставлял щит-заклинание, чтобы отбить случайный плевок. Тренировка получше той, что была у мальчишек в секте: стоит пропустить один удар и придется лечить сильный ожог. Лично мне хватило двух раз, чтобы ставить такой щит на любой подозрительный шум или неожиданное движение.

А вот с полок, где лежали записи, я огнеупорный массив вообще не снимал.

Я провел рукой по свисающим табличкам с названиями свитков. Самый старый свиток с описанием белого лжеца пришлось восстанавливать трижды. Первый остался под развалинами домика возле озера, того самого, который снес кабан-дракон и хранитель этих мест. Лишь спустя год я смог спуститься к озеру и забрать свои вещи, сгнившие от дождей и ветров. Бамбуковые стены и сундуки даже не подернулись порчей, а вот бумаги и одежда превратились в склизкую кашу. Я забрал тогда лишь огненный камень, кристаллы, амулеты да пузырьки старика Фучжана.

Второй свиток сжег огнеплюй, стоило мне оставить его на столике возле лежанки. В третий раз, записав сведения о бай пхейнцзы, я решил создать безопасное место для свитков. Потому пристроил еще одну комнатку к дому, сделал стены толщиной в локоть, поставил открытые шкафы, где разложил записи. Это самое защищенное место на моей территории. Там стоят разные массивы. Один прикрывает все полки от огня, второй поглощает влагу, чтобы не появилась плесень, третий не пускает насекомых и грызунов, четвертый блокирует любые физические воздействия, как со стороны двери, так и со стен и даже крыши. Более того в комнату с записями может войти лишь тот, кто сумеет нарисовать в определенном месте печать, но не простую, а придуманную мной лично.