Геймер. Тетралогия

Испытывая душевные страдания от того, что вынужден оставить свою семью в час опасности, и еще от того, что идет по деревне без мечей, Минору как-то добрался до казармы, где забился в угол, стараясь предаться медитации.

Трещали цикады, от жары в домах были раскрыты не только внешние ставни амадо, но и внутренние фусима. Хотя даже это не спасало от духоты. Минору лежал на футоне, думая о том, что еще приготовит для него вдруг получивший неограниченную власть брательник.

'Ну и пусть я умру, - думал юноша, подложив под голову кулак.
– Моя смерть докажет отцу мою преданность. Я сумею умереть с честью, не опозорив ни его, ни своего имени. Хотя поймет ли отец?'

Несмотря на то что Ал воспитывал Минору чуть ли не с его рождения, и юноша вполне привык называть отцом голубоглазого, как сиамская кошка, светловолосого иноземца, которого многие за глаза называли Золотым Варваром, он все же понимал, насколько сильно самурай и хатамото самого великого сёгуна Токугава, Арекусу Грюку, отличается от настоящих японцев. На самом деле отца звали Алекс Глюк, но практически никто в Японии не мог произнести иноземную букву 'л', вот и получалось неблагозвучное Арекусу Грюку. В отличие от остальных, Минору произносил имя отца чисто, кроме того, знал английский и немного понимал родной язык отца, на котором тот обычно разговаривал, думая, что остался один. Знать родной язык своего приемного отца Минору считал делом чести, так как отец мог заскучать без родной речи, и тогда он, Минору, высказал бы перед ним свои скромные познания.

Отец же был действительно странным, например, будучи хорошим воином, он не любил лить человеческую кровь просто так. И в то время, когда другие отцы посылали своих детей тренироваться в искусстве отсекания голов, практикуясь на узниках, Ал отослал Минору учиться в Такамацу Иаи, так называемому искусству внезапного нападения. Дело, конечно, хорошее и с главой рода не поспоришь, но только в то время, когда друзья по играм уже отсекали головы своим первым собакам и воодушевленно посматривали в сторону пленников, он, Минору Грюку, еще и курицы не обезглавил!

При неприятном воспоминании Минору передернуло. Конечно, уважая рост Минору и его нехилое телосложение, никто не осмеливался сказать гадость ему прямо в лицо, но за спиной наверняка шептались.

В ночном воздухе носились похожие на крики чаек голоса стражи. По заведенному обычаю время от времени они громко окликали друг дружку. Причем, несмотря на то что сейчас семья Алекса Глюка жила в деревне, а самураи охраны привыкли дежурить на стенах замка, в деревне они не оставляли этого обычая, чинно прогуливаясь по чистеньким улицам с таким видом, словно дежурят на стенах неприступной крепости замка сера Глюка, на высоте самой луны...

Минору уже засыпал, когда сменившийся стражник разбудил его, потрепав за плечо.

– Минору-сан, Минору-сан, очнитесь, пожалуйста. Амакаву-сан приказал передать, что на второй день молодой луны вы должны совершить сэппуку.

Минору сел, протирая глаза. Но принесший дурную весть самурай не собирался исчезать, как это и положено странным или страшным снам.

– Амакаву хочет, чтобы я покончил с собой?
– Минору попытался скрыть охвативший его ужас, но, по всей видимости, не смог.

Самурай сочувственно покачал головой. Теперь Минору признал его, это был молодой, недавно поступивший на службу к отцу самурай из весьма уважаемого рода, которого рекомендовал ему письмом сам даймё Кияма - глава даймё-христиан. Юноше было около двадцати, и он был последователем Христа.

– Я могу что-то сделать для вас?
– Он казался смущенным и растерянным, пожалуй, не меньше, нежели Минору.

– Спасибо. Ничего.
– На самом деле Минору хотелось потребовать, чтобы этот парень сейчас же, немедленно скакал к отцу, но такая его реакция на происходящее могла обесчестить и его, и принесшего весть самурая. Поэтому Минору решил смириться с судьбой и не пытаться искать спасения.
– Пусть будет, что должно быть, - произнес он, отвернувшись к стене.

– Могу ли я хотя бы пойти к вашей уважаемой матушке, чтобы доложить о происходящем ей?
– Самурай был явно озадачен отсутствием желания спасти себя.
– Приказ, конечно, отдан, но формально он отдан не главой рода. Еще можно бороться, - попробовал он убедить Минору.

– Если бы заместитель вашего господина приказал вам совершить самоубийство, вы сделали бы это?

– Лежа спиной к собеседнику, Минору было проще скрыть свои чувства.

– Конечно.
– Самурай-христианин размашисто перекрестился, но это движение осталось незамеченным Минору.

– Отец говорил, что Христос не одобряет самоубийства.

– А мой отец говорит, что мы сначала японцы, а потом христиане, - высокомерно изрек самурай.
– Мы молимся в католических соборах, мы исповедуемся и носим крест. Но при этом мы ничем не отличаемся от остальных верноподданных нашего императора и нашего сегуна.

– Отец еще говорил, что христианство не разрешает иметь наложниц и любовниц, что христиане не спят с мальчиками, что...

– Наш священник тоже говорил все это, но он еще добавлял, что никто и даже он сам не святы. Все мы грешим. И они грешат...
– Он запнулся.
– Так я, того, схожу к Фудзико-сан, или?..

– Спокойной ночи.
– Минору не хотелось оставаться в одиночестве, но столь спокойно, чинно и благородно отпуская слугу, он был почти счастлив уже из-за того, что сумел в такой тяжелой ситуации сохранить свое лицо.

Глава 9 ТАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Просыпаясь утром, возноси молитвы тем богам, которые покровительствуют твоему господину, заметив твои старания, они наградят его, а он воздаст тебе.

Токугава Иэясу. Из книги 'То, что должен знать истинный самурай'

– Но не все так просто в традиционных садах, как это кажется на первый взгляд, мало расчистить место, разложить камни, насыпать горки, провести живописные ручейки или вырыть пруд. Все это, конечно же, будет красиво и достойно восхищения соседей, но не стоит забывать, что хороший сад строился как храм, в котором не безразлично, с какой стороны света делать дверь и где размещать алтарь.
– Настоятель помог Осибе перебраться через ручеек, а затем бережно взял на руки Юкки. При этом казалось, что он обнимает не ребенка, а драгоценную вазу эпохи Минь, что некогда держал в руках сам основатель династии легендарный Хонг-Ву. От монаха исходила такая нежность, что на какое-то время Осибе показалось, что эта энергия почти что материальна. Маленькая Юкки была словно укутана розовым облаком нежности. Ее глаза смотрели в глаза старого монаха с удивлением и любовью. Впрочем, это впечатление было обманчивым, девочка по-прежнему не видела и не слышала ничего вокруг себя.

– Самое древнее руководство по садово-парковой архитектуре Японии, известное нам, датируется одиннадцатым веком, - продолжил Дзагару-сан, поставив Юкки на землю и ласково погладив ее по щеке.
– Его автор Татибана-но Тосицуна писал: 'Чтобы ?обеспечить благополучие, вода должна протекать с востока, проходить под полом дома и уходить на юго-запад. Тогда воды Голубого Дракона смоют всех злых духов с дома и сада и унесут их к Белому Тигру'.
– Он показал в сторону домика, возле которого стояли два самурая, которые вежливо приветствовали настоятеля.
– Для построения сада камней особо учитывалось месторасположение и включение его в общий ландшафт. Ведь сад должен был отражать картину мира, где камни символизировали горы, препятствующие нашествию злых духов.
– Настоятель опустился на корточки перед Юкки, глаза его при этом светились задором.
– Посмотрите, Юкки-тян, какие славные у нас тут горы, а вы - прекрасная волшебница, богиня, которая летает над этими горами.
– Он простер руку в сторону небольшого овального озера.
– Это великий океан, а извилистые ручейки - реки. Когда мы с сестрой были маленькими, мы играли в точно таком же саду, наш отец заказал мастеру скопировать этот сад. Мы играли в куклы, у нас были куклы императора и императрицы, придворных дам и самураев.
– Говоря это, настоятель держал тоненькую ладошку Юкки в своих темных, шершавых руках. Его глаза, казалось, могли пронзить самое существо девочки до дна, высвечивая, выжигая притаившуюся в уголках ее души тьму.